Галина Куликова - Банановое убийство
– Теперь приступайте, – велел он.
Майя придвинулась к нему вплотную и примерилась. Скрипач был мал ростом, поэтому изощряться особенно не требовалось.
– Вам может не понравиться моя зубная паста, – предупредила она и обняла его правой рукой за шею, а левой – за талию.
– Только это должен быть настоящий поцелуй, – предупредил Мурочкин очень серьезно. – А не какой‑то там детский чмок.
Ясно‑ясно, – досадливо ответила его спасительница, переступая с ноги на ногу. Лицо скрипача было так близко, что она видела даже прыщик у него на носу. – Не отвлекайте меня, а то ничего не получится.
– Что значит – не получится? Вы же не зуб мне собираетесь выдергивать.
– Прекратите болтать и сосредоточьтесь. А еще лучше – закройте глаза.
Мурочкин поспешно зажмурился. Майя тоже зажмурилась, решив представить, что это Дима Бурин. Она напрягла губы и прижалась ими к губам скрипача. Он мгновенно ответил на поцелуй и задышал, как горячечный больной, увидевший чашку с водой. Самым отвратительным было то, что от него пахло оладьями с джемом. Оладьи настолько не сочетались с проводимым мероприятием, что портили все дело. Довести поцелуй до конца оказалось невероятно трудным. Однако Майя старалась изо всех сил и не позволила себе пойти на попятный. Пусть потом не говорит, что сделка не состоялась.
После того, как она оторвалась от Мурочкина, тот некоторое время стоял, шатаясь, и смотрел на нее глазами пьяного школьника – храбро и восторженно. По всему было видно, что целоваться с Майей ему понравилось и он не прочь приобрести билет на второй сеанс.
– Теперь вы верите, что жизнь прекрасна? – с подозрением спросила она, отступив от него на безопасное расстояние.
Кажется, да, – ответил убийца кошек. Потрогал свои губы подушечкой указательного пальца и признался: – Это гораздо лучше всего того, что я испытывал прежде. Вы вдохнули в меня новую надежду!
– Когда я буду лежать на смертном одре, надеюсь, ангелы перебросят пару костяшек на своих счётах в мою пользу, – проворчала Майя. – А теперь идемте, я провожу вас домой. По дороге будем беседовать о чем‑нибудь жизнеутверждающем, ясно?
Обратно они добирались на маршрутке, и Мурочкин говорил, не умолкая. Казалось, у него уже лет сто не было собеседника, и он вывернул перед своей спутницей душу, не стесняясь показать ее изнанку. К концу путешествия Майя настолько нагрузилась чужими переживаниями, что едва передвигала ноги. Засунув скрипача в его квартиру, она захлопнула за ним дверь и ободряюще постучала по ней ладонью. Затем вызвала лифт и, пока ждала его, тупо смотрела в стену. Втиснувшись в кабину, достала из сумочки ключи от квартиры и выставила перед собой самый длинный с таким выражением лица, как будто собиралась ткнуть в живот первого, кто решит поделиться с ней своими горестями.
Услышав возню, Сильвестр вышел из кабинета и включил в коридоре свет.
– Наконец‑то ты вернулась! – обвиняющим тоном заявил он. – Я чуть с ума не сошел. Звонил тебе целый час, но ты не отвечала на вызовы. Разве можно так делать?
– Можно, – ответила Майя, сбросив босоножки и трусцой пробежав к ванной комнате.
– Подожди мыть руки, – попытался остановить ее Бессонов. – Скажи сначала, как дела.
Не обращая внимания на его призыв, Майя отвернула кран, набрала в ладонь воды и принялась полоскать рот, отчаянно брызгаясь.
– Почему ты так отплевываешься и трясешься? – с недоумением спросил Сильвестр. – Тебя что, отравили?
– Мне пришлось целоваться с Мурочкиным, – ответила она, продолжая начатое дело. – А перед этим он ел оладьи с джемом. Теперь я не могу избавиться от вкуса этих оладий.
– Целовалась с Мурочкиным? – удивился Сильвестр, наблюдая за тем, как его помощница вытирает рот целым пуком бумажных салфеток. – Удивительное дело: все, что затевают женщины, непременно оканчивается поцелуями. Я отправил тебя следить за скрипачом, а не вступать с ним в интимные отношения.
– Я и следила!
После водных процедур Майе значительно полегчало.
– Но когда он собрался свести счеты с жизнью и броситься в реку, пришлось вмешаться. Он согласился остаться на этом свете только в обмен на поцелуй.
– Негодяй.
– Мы поцеловались, и я отвезла его домой. Заодно узнала кое‑что важное.
– Никогда не думал, что Мурочкин окажется таким предприимчивым.
– Когда убили Фофанова, скрипач сидел на чердаке, возле самой лестницы. Собирался сигануть с крыши, но его остановили крики внизу. Понимаете, что это значит?
– Нужно было позволить ему прыгнуть в реку – и дело с концом.
– Это значит, что убийца не мог уйти через чердак. И через крышу подъезда тоже, потому что там прятался перепуганный насмерть Жабин. Помните, Анжелика сказала, что выгнала его на лестницу без десяти три? Смотрите, какая складывается картина! Без десяти три Фофанов выходит от Лешневских и спускается на два этажа, где его поджидает убийца. В это же самое время наверху, на чердаке, сидит Мурочкин, в подъезд входит Янов, а на втором этаже Жабин лезет через окно на крышу подъезда. У убийцы не было иного пути, кроме как через двор. Он должен был ненадолго затаиться, пропустить Янова, а потом выйти на улицу. Нужно искать свидетелей, вот что я вам скажу.
– Больше никогда не поручу тебе ничего подобного, – продолжал гнуть свое Сильвестр, который, кажется, даже не вникал в то, что ему говорили. – Начнешь с поцелуев, а потом совершенно развратишься, и я буду виноват.
– Это побочный эффект оперативной работы, – ответила Майя. – Вспомните Джеймса Бонда: он всегда достигал цели, пользуясь своим мужским обаянием. Если уж у меня не может быть настоящих кавалеров, сойдет и Мурочкин.
– А как же Кевин Костнер?
– Вы слышали, что я сказала? Что ваш убийца мог скрыться с места преступления только через дверь подъезда.
Сильвестр посмотрел на нее долгим взглядом, потом вздохнул и возразил:
– Ошибаешься. Он мог спрятаться в одной из квартир.
Но у него не было времени вскрывать замки! Мы с вами возвращались от врача в пять минут четвертого. У подъезда толкались старушки, а труп Фофанова поджидал нас на лестнице.
– Не думаю, что убийце пришлось что‑то взламывать. Полагаю, его кто‑то впустил в свою квартиру. Кто‑то, кого мы вполне можем вычислить, если захотим.
– А мы захотим?
– Ну, это уж дудки. Я получаю зарплату за то, что рецензирую фильмы. Кстати, от моего таланта зависит и твое материальное благополучие. Так что не подбивай меня заниматься следовательской работой, а лучше помоги распаковать посылку, доставленную курьером. Сегодня предстоит славный вечер – в активе триллер, фантастический боевик и два фильма ужасов.
– Ужасы творятся снаружи, за дверью квартиры, – пробормотала Майя.
– А это уже дело старшего лейтенанта Половцева. Странно, что он пропал без вести. Я был уверен, что он совсем скоро притащится. Хотя бы ради твоих красивых глаз.
Глава 5
Сильвестр снял наушники, схватил пульт управления и нажал на кнопку «Пауза». Маньяк, носившийся по экрану с окровавленной отверткой, замер с жуткой улыбкой на устах. В дверь звонили с настойчивостью, не предвещавшей ничего хорошего.
– Майя! – проревел Бессонов, не вылезая из кресла. – Кто‑то пришел! Где ты есть? Заснула?
Иногда Бессонов помыкал своей помощницей, как последняя свинья. Все дело в том, что он от нее зависел. Стоит только признаться в этой ужасной психологической зависимости, утонешь в женской жалости. Когда Сильвестр оставался один, он ощущал себя яйцом, лежащим на проезжей дороге. Каждую секунду могло произойти что‑то ужасное, угрожающее хрупкой скорлупе, в которую он был заключен. Ему просто необходимо было иметь рядом с собой надежного человека, а Майя как никто вселяла в него уверенность. Если случится приступ, она сможет вызвать врачей, сделать укол, что‑нибудь предпринять, наконец. Сильвестр отлично сознавал, что готов на многое ради этого чувства безопасности.
Оба понимали, что их отношения не могут перерасти ни во что романтическое. Между ними стояла его болезнь и вся та проза, которая была с ней связана. Майя заказывала для него хлопчатобумажное белье, отыскивала мыло без отдушек и специальный зубной порошок. На ней лежал тщательный отбор продуктов и закупка лекарств. Она знала, как он боится насекомых, и до победного конца преследовала всякую бойкую муху, имевшую наглость залететь к нему в комнату. Она сопровождала его, когда нужно было ехать к доктору или на службу.
– Майя! – завопил Сильвестр еще громче. Она была его ангелом‑хранителем, а с ними, как правило, особенно не церемонятся. – Где тебя носит?!
Майя явилась, как ни в чем не бывало – с мокрыми волосами и сияющим лицом. И радостно сообщила:
– Там за дверью какая‑то незнакомая женщина. Вступим в переговоры или сделаем вид, что нас нет дома?
