Галина Куликова - Банановое убийство
– Что конкретно?
– Будто мы услышали, как Фофанов упал, спустились вниз и ограбили его.
– Или договорились с верным человеком, который подкараулил Фофанова на лестнице и удачно «уронил» на ступеньки, – вкрадчиво продолжил Сильвестр. – Это он забрал деньги и прятался в вашей квартире до тех пор, пока не утих шум.
Супруги Лешневские посмотрели друг на друга безумными глазами.
– Я тебе говорил! – фальцетом взвизгнул Лешневский. – Чертово кольцо приносит одни неприятности. А твоя бабка была ведьмой!
Клянусь, мы ни в чем не виноваты, – задребезжала Ольга, неожиданно потеряв голос. – Фофанову понравилось кольцо, и мы договорились совершить сделку в банке на следующей неделе. Он вышел из квартиры, муж закрыл за ним дверь, и больше мы его не видели. Даже тела его не видели. Потому что когда поднялся шум, у нас работал телевизор.
– Говори уж правду до конца, – рявкнул Георгий. – Никакой телевизор у нас не работал. – Он обернулся к Сильвестру и желчно добавил: – Она пела караоке. Этот страшный вой мог заглушить даже рев мамонта, а не только сирену «скорой помощи».
– К какому часу вы в тот день ждали Фофанова? – прервал его словоизвержение Сильвестр.
– К половине третьего. Он пришел вовремя, то есть тютелька в тютельку. И пробыл‑то совсем недолго. Надо же было ему наступить на эту идиотскую кожуру! Такая сделка сорвалась…
– Недолго – это сколько? – уточнил Сильвестр, подавшись вперед. – Вы не посмотрели на часы, когда выпроводили его на лестницу?
– Я могу назвать точное время, – ответил Георгий торопливо. – Как только за Фофановым захлопнулась дверь, мне позвонили с работы. У меня был отгул, но разве коллеги обращают на это внимание? Потом, когда мы с Олей обо всем узнали, я отследил время по звонку. Фофанов ушел без десяти три.
– И вы скрыли эту информацию от милиции, – констатировал Сильвестр.
– Вот именно поэтому мы здесь! – встрепенулась Ольга. – Скрыли, а теперь раскаиваемся. Если бы вы могли донести в удобоваримой форме… Убедить, что мы просто проявили слабость… Что мы ничего такого… Меня замучила бессонница. Это просто невыносимо!
Когда супругов удалось вытеснить из квартиры, Сильвестр вздохнул с облегчением:
– Люди с нечистой совестью загрязняют атмосферу не меньше, чем реактивные осадки. После них цветы вянут.
– У вас нет ни одного цветка, – напомнила Майя и спросила: – Вы им верите?
– Как это ни странно, да. И сколько раз просить тебя не вмешиваться? Ты постоянно суешься со своим любопытством!
Майя насупилась, потом обиженно проговорила:
– После того, как вы нашли у меня под подушкой фотографию Кевина Костнера, вы относитесь ко мне, как к дурочке.
– Я нашел случайно. Кроме того, я люблю Костнера. Особенно в тех фильмах, где он скачет на лошадях, а не разговаривает. И эта его улыбочка… Да, забавный тип.
– Из‑за вас я сто лет не была на свидании, – выпалила Майя.
– Из‑за меня?! Я что, делал тебе какие‑то намеки? Мы с самого начала решили исключить из наших отношений всякие… скользкости.
– Все парни, которые мне нравились, могли помешать работе! – не слушала его Майя. – Павел, кинолог, был таким потрясающим! Он целовался, как… как…
– Как Кевин Костнер, – услужливо подсказал Сильвестр.
– Но разве я могла позволить себе встречаться с человеком, который имеет дело с четвероногими?
– Не жалей. Довольно противно иметь кавалера, после которого хочется вымыть руки.
– А Дима Бурин? – возопила безутешная ассистентка. – Такой отзывчивый, такой нежный, внимательный…
– И что? Он оказался таксидермистом? Делал для безутешных хозяев чучел из их сдохших кошек?
– Нечего смеяться над моими проблемами.
– Проблема – это когда уши отвалились. А у тебя просто девичьи переживания. Так что там с этим Димой?
– Он не мог переварить, что большую часть недели я у вас ночую. Он очень ревновал, сердился, даже плакал.
– Какие страсти, – пробормотал Сильвестр. – И главное, сколько чувств. Шекспир бы себе локти искусал, упустив такой сюжет.
– А Валера из Реутова?! – никак не унималась Майя. – Блондин, под два метра ростом, высшее образование… Ему тоже пришлось дать от ворот поворот! И все из‑за того, что он разводит декоративных кроликов. Ну хобби у него такое, понимаете?
– Только не говори мне, что ты завязала с живыми мужчинами и остановилась на Костнере. Я чувствую себя скотиной.
– Я умру старой девой с хорошим окладом, – мрачно заключила Майя.
Чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, Сильвестр пошел на хитрость, решив переключить внимание своей помощницы на что‑нибудь более интересное, чем бывшие ухажеры.
– Кстати, что касается убийства. Думаю, нужно установить слежку за скрипачом Мурочкиным. Ты как, справишься?
.– Я?!
Сильвестр прошелся по комнате, заложив руки за спину и рассуждая вслух:
– Если совесть его нечиста, он себя обязательно чем‑нибудь выдаст.
– Чем, например? – с недоверием спросила Майя. Ухажеры в самом деле мгновенно вылетели у нее из головы. Она никак не могла поверить, что босс говорит серьезно.
– Откуда я знаю? Допустим, примется скупать все газеты, публикующие криминальную хронику. Убийца всегда хочет быть в курсе того, что о нем пишут. Или станет вздрагивать при виде каждого милиционера в форме, опасаясь, что его вычислили. Или будет обходить стороной все палатки, торгующие бананами. Что называется, от греха подальше. Как бы то ни было, мне хочется знать, что он собой представляет, этот Мурочкин. Но бегать за ним по улицам я не могу, поэтому обращаюсь к тебе с просьбой сделать это вместо меня.
Сильвестр остановился и пристально посмотрел на Майю. От волнения ее зеленые глаза потемнели, как океан, вынашивающий бурю. Безумно эмоциональная девушка.
– Ты часто встречаешься с Мурочкиным, когда ходишь в магазин? – напирал босс. – Что ты о нем думаешь?
Майя думала, что скрипач похож на мышь, обитающую в доме, полном кошек. Он не ходил, а прошмыгивал, голова его была втянута в плечи, взгляд бегал по ногам встречных. Казалось, этот человек ощущает себя виноватым во всем, что случилось на свете, начиная с гибели динозавров.
– Мне кажется, он слишком робкий для преступника, – призналась она. – Вы ведь считаете, что это было преднамеренное убийство?
– Я на этом настаиваю. Однако не забывай: некоторые тихони творят такие зверства, которые не снились и записным буянам. Поэтому ты не должна рисковать. Человек, который способен провернуть финт с банановой кожурой, может сымпровизировать или изобрести еще какую‑нибудь пакость, если заподозрит неладное. Обещай, что будешь осторожной. Звони мне по телефону каждый час.
– Есть, шеф!
– Я примерно знаю расписание Мурочкина. – Поймав недоуменный взгляд ассистентки, Сильвестр напомнил: – Окна моего кабинета выходят во двор. Я люблю наблюдать за людьми. А что? Или ты считаешь, что таких, как я, нужно погребать под коробками с художественными фильмами?
Майя так не считала. У нее было противоположное мнение. Однако говорить ничего не стала. Сейчас перед ней стоял очень важный вопрос – как экипироваться в дорогу. На улице жара, замаскироваться можно только с помощью солнечных очков.
– Измени прическу, – посоветовал Сильвестр. – Статистика утверждает, что на одежду люди почти не обращают внимания. Жаль, что тебе нельзя приклеить усы. И не копайся, Мурочкин должен выйти из дому через десять минут. Лучше ждать его снаружи. Остановись за углом, на автобусной остановке.
– А если он поймает машину?
Да брось. Музыкант средней руки, который даже не каждый день ходит на репетиции, вряд ли получает столько, чтобы тратиться на такси. Наверняка поедет на метро. Или пойдет пешком – в зависимости оттого, куда лежит его путь. Просто следуй за ним. Твоя задача – замечать детали, анализировать его поведение и делать выводы. Ничего больше. Никакого геройства. Не пытайся его спровоцировать, хорошо? Если что‑то случится, сразу звони мне, поняла?
Майя не собиралась никого провоцировать. Она честно таскалась за скрипачом по улицам и к концу четвертого часа готова была его придушить. Мурочкин не занимался ничем полезным. Никаких концертов, репетиций и симфонических оркестров. Никаких троллейбусов и метро. Он шатался по городу на своих двоих, совершая странные поступки, которые невозможно было хоть как‑то объяснить. Сначала купил упаковку наждачной бумаги, потом универсальный клей и в последнюю очередь – короткий нож со скошенным лезвием. Таким ножом в магазинах отрезают от рулонов куски линолеума или коврового покрытия.
Все эти четыре часа скрипач упорно двигался в направлении центра города и в конце концов вывел свою преследовательницу на Тверскую улицу. Нагруженный покупками, он зашел в небольшое кафе, где заказал себе овощной суп и оладьи с джемом. Съел их, достал из кармана блокнот, что‑то в нем нацарапал, затем вырвал лист и прижал его к столику пепельницей. Перед самым уходом Майе удалось завладеть этой запиской, однако прочитать ее было некогда – пришлось быстро сунуть в карман, чтобы официантки не подумали, будто она покушается на оплаченный счет.
