Маргарита Малинина - Мертвые тоже скачут
Пока тело отдыхало, мозг сосредоточенно работал. Ежели ни в доме, ни в огороде ожерелья нет, то где оно? Куда дед мог его спрятать? И правдивы ли отцовские домыслы о том, что Геннадий Львович ездил за город не по совету врача, а с определенной целью? Мне кажется, ничего не мешало ему спрятать драгоценность в другом месте, не в Валищево.
– Что я делаю здесь? – в который раз спросила я себя.
Ладно, все равно у меня отпуск. А отпуск, как советуют психологи, нужно проводить, сменив привычную обстановку, тогда отдых оказывается более плодотворным. Опять же свежий воздух, знакомство с новыми людьми, в частности с родным батюшкой…
С кровати меня заставил подняться звонок мобильного, забытого в сумке на стуле возле лежбища. Это снова была мать.
– Ну что, Кать? Поиски продвигаются?
– Да как сказать…
– Этот старый хрен помогает тебе?
Удивившись, отчего это мать называет Любимова старым, коли сама приходится ему почти ровесницей, но себя пожилой отнюдь не считает – скорее всего, это просто фигура речи, – ответила:
– Нет. Он куда-то укатил, оставив мне записку. Кстати сказать, с ужасными ошибками. В кого ж я грамотная тогда, в тебя, что ли?
Мама удивилась.
– С ошибками? Слушай, совсем он мозги свои пропил, козел!
– Мам, он вроде непьющий…
– Ага! Все они непьющие, мать их! – раздраженно заявила маманя, чья вера в здравомыслие противоположного пола давно приказала жить, засим отключилась.
Через пару минут я ей перезвонила и спросила про Ритулю.
– Бабка твоя зажигает, как всегда. Весь санаторий на уши поставила. Вчера вечером на танцах из-за нее пять старичков передрались, точно молодые коршуны! Вот скажи, старые пни, а все туда же!
Я рассмеялась. Бабуля еще и не на такое способна.
– Сама-то чего?
– Сама говорит, они для нее слишком старые, ей помоложе подавай. Кстати, могла бы утихомирить свою гордость и сама ей позвонить!
– Посмотрим, – пространно ответила я и попрощалась.
…За окном было мрачно. Солнце скрылось, на землю опустился густой туман. Туман… С ума сойти, как будто в Лондоне живем. Яблони на фоне него смотрелись устрашающе, их тонкие ветви, словно руки скелетов, тянулись в разные стороны, создавалось впечатление, что еще немного, они дотянутся до окна второго этажа и сомкнутся на моей шее, прекратив мое существование на этом свете. Я поежилась и перевела взгляд на забор: из окна частично просматривалась главная дорога и край калитки. Сначала я равнодушно мазнула глазами по улице, собравшись уже отвернуться от окна, как тут мой взор внезапно наткнулся на такое, что я вся похолодела внутри. Какая-то темная фигура неподвижно стояла слева от калитки и смотрела прямо на меня, в окно второго этажа. В сгустившемся тумане казалось, что ее глаза светятся каким-то злым, потусторонним огнем. Фигура, судя по всему, принадлежала женщине, хотя я не могла утверждать это с полной уверенностью.
Я отпрянула от окна и залезла на кровать с ногами, начав трястись всем телом. Глубоко вдыхая и выдыхая, сумела слегка успокоиться. Все-таки что она мне сделает? Я внутри – она снаружи. Да, калитка хлипкая, открыть ее не представляется задачей, достойной статуса агента 007, однако дом заперт на два крепких замка, на окнах первого этажа решетки. Бояться положительно нечего.
Поразмыслив таким образом, я вновь поднялась и осторожно, шаг за шагом, приблизилась к окну. Фигура за это время даже не шелохнулась. Насколько я могла судить с этого расстояния, одежда на ней была длинная, до пят, и свободная, что-то вроде спадающей воланами черной юбки и бесформенной блузы темного оттенка. На голове был повязан платок. Даже учитывая бесформенность обмундирования и невысокий рост, женщина выглядела очень худой.
– Да что же это такое, а? – прислонила я ладони к шевелящимся волосам. Свет в моей комнате не включен, как она, черт ее подери, может знать, что я здесь?! Почему же она смотрит именно на меня?..
Я отошла от окна и на еле гнущихся ногах стала спускаться вниз с намерением прекратить все это. Что же она так и будет здесь стоять целую вечность? Я была уверена, что не смогу уснуть, зная, что она там. К тому же меня не покидало странное ощущение, что она хочет, чтобы я к ней вышла. Что она зовет меня. Чепуха, конечно, но проверить это можно было лишь одним-единственным способом.
Зайдя в кухню, я выдвинула ящик и достала средних размеров нож – на всякий случай. Фигура в просторном одеянии не выглядела враждебно настроенной, все же в ней была та необъяснимая таинственность и мистичность, заставляющая людей впадать в панику похуже, чем от встречи с опасным преступником. К тому же этот светящийся взгляд… Впрочем, мне могло и померещиться.
Подойдя к входной двери, я замерла и сглотнула. Итак, нож в руке, осталось только повернуть ключ в замке.
Я отперла сперва один замок, потом, еще раз сглотнув, другой и вышла во влажный туман. Фигура маячила впереди, и почему-то я не могла сказать, такая же она застывшая, как была до этого, или все-таки что-то в ее позе изменилось. Она так зачаровывала, что я не могла размышлять объективно.
Я делала боязливые шаги вперед, спрятав нож за спиной, а фигура, по-моему, не шевелилась. Но теперь мне казалось, что она смотрит уже не на окно, а на меня, на мое приближение. Я снова не почувствовала агрессии, потому продолжила идти на сближение. Наконец, я вышла за калитку и, оказавшись в трех шагах от фигуры, подняла на нее глаза.
Вблизи женщина не казалась такой уж страшной персоной. Да, одежда была странноватой, и платок этот никак не сочетался с ее молодым, очень смуглым лицом. Вглядевшись, я определила, что девушка – мулатка. Не совсем стандартные персонажи в этом поселке перестали меня удивлять, потому я поздоровалась.
– Здравствуйте, – приятным голосом отозвалась девушка – ей было лет двадцать пять, – и я мысленно рассмеялась сама над собой: ну как можно было ее так бояться? – Извините, если напугала, – словно прочитала она мои мысли. – Вам это покажется странным, но я не просто так пришла к этому дому. Но я здесь с добрыми помыслами, так что ваше оружие вам не понадобится. – Я ойкнула. Как она разглядела нож у меня за спиной? Или не разглядела? Или она просто знала, что у меня нож? – Мне нужно поговорить с вами. Итак. Я потомственная ведунья, как сейчас это называют – экстрасенс. Мой прадед жил на Гаити и был известным бокором.
– Кем? – не поняла я.
– Он занимался магией Вуду, – пояснила она. – Конечно, связь с темными силами не проходит просто так. Он очень мучился перед смертью, наконец, когда сумел передать свой дар моей бабке, отошел. С тех пор ясновиденье передается у нас по материнской линии. И до седьмого колена это будет нашим даром и проклятьем одновременно.
– Для чего вы мне это рассказываете? – изумилась я такой откровенности со стороны совершенно незнакомого человека.
– Меня зовут Азаза. Меня здесь знают все, так что простите, что сразу не представилась, привыкла. Можете поспрашивать местных, все ходят ко мне за советами или лечиться. Я умею исцелять.
– Я здорова, – со свойственной мне язвительной грубостью перебила я странную девушку, так как разговор уже начал мне порядком надоедать.
Она тихо улыбнулась.
– Да, я знаю. Но дело не в этом. Со многих я беру деньги за консультацию, вам же я просто дам совет. Мне было так приказано. Я должна помочь вам.
– Но мне не нужна помощь, – ответила я раздраженно, но вдруг осеклась: а что, если барышня ведает, куда дед ожерелье припрятал?
– Мне велено просто передать, поступайте как хотите. Первое. Вы должны уехать немедленно, пока еще не случилось непоправимое. Второе. Вам нужно бросать гадать на картах. Если вы вламываетесь в потусторонний мир, то и он сможет вломиться в ваш. И тогда добра не ждите.
– Вам же можно гадать, – стала я пререкаться, наплевать на вежливость. – Почему это мне нельзя?
– На мне проклятье, – прикрыв на миг глаза, как если бы ей было тяжело говорить, ответила девушка. – Я ничего уже не могу исправить. А игры с этим могут довести до беды.
– Слушайте, Азаза. На мне тоже проклятье, мне одна женщина передала карты со своей смертью. Вам ясно? Спасибо, конечно, за попытку помочь, но чему быть, того не миновать. К тому же, я не боюсь трудностей, я умею постоять за себя. До свидания.
Развернувшись, я отправилась обратно в дом.
Вдогонку молодая прорицательница кричала:
– Еще можно успеть! Истекают последние минуты! Вам нужно бежать отсюда! Пострадает невинная душа! – Но я дала себе обещание ее не слушать.
…Чего только не бывает в жизни! Еще одна сумасшедшая на мою голову! Будут еще мне указывать, что мне делать!
Поедая ужин, я продолжала тихо бушевать. Со стороны могло показаться, что мне не нравится еда, до того сморщенным было мое лицо, но просто я была занята внутренним монологом ругательного содержания.
