Маргарита Малинина - Мертвые тоже скачут
Образцова и не думала уставать и ложиться спать. Вовсе нет: оживляясь с каждым часом (может, она просто подлила нам в чай коньяк, как мне Бориска? Но вроде неделю назад подругу я оставляла непьющей), под конец она выпучила глаза и прошипела:
– Они у тебя с собой? Драгоценности? Покажи!
– Эй, девочки! – крикнула из комнаты тетя Люда. – Что-то вы засиделись там, вам не кажется?
– Опять Катерина хочет втравить нашу Юльку в опасное приключение, – резюмировал дядя Сережа, на сей раз ошибившись. Он так говорил всякий раз, стоило мне переступить порог этого дома, но к его чести будет сказано, доселе ни разу не ошибся в своем выводе.
Осторожно кивнув в ответ на Юлькин вопрос, я полезла в сумку.
– Батюшки светы! – воскликнула подруга по прошествии минуты, разглядывая свято охраняемую моей семьей реликвию. – Настоящие изумруды!
Я неделикатно хихикнула: как будто она что-то в них понимала! Если даже Мертвицин, в смысле Феникс, с двумя первоклассными мастерами не отличил подделку, Юльке и лезть некуда.
– Насчет второго дедова афоризма я поняла, – сообщила Юлия, – а вот что он хотел сказать первым? Про справедливость?
Я молча пододвинула ей ожерелье, перстень и серьги, которые она успела мне вернуть.
– Ты ведь рассказывала мне про свою родословную. Ну я и решила… Мы же у Голицыных это сперли. Забирай.
– Что?! – Образцова свалилась со стула, как делала довольно часто. В смысле что не со стула, а просто она часто падает. Поднявшись, оглядела изумрудное великолепие и снова подняла на меня лицо. – Любимова, ты спятила. Головка не бо-бо? – Надо же, за последние двадцать четыре часа мне уже второй раз советуют обратить внимание на эту часть тела. Может, уже стоит прислушаться? – Я же говорила, – продолжала Юлька, – мы не знаем своей дворянской фамилии, через столько поколений она затерялась. Ну было подозрение на родство с Голицыными, но это же не сто процентов и даже не пятьдесят!
– Все равно. Ты княжна.
Юлька рассмеялась:
– Любишь ты меня повеселить. Княжна! Сейчас это слово – пустой звук. Да и как я маме скажу? Держи, маман, изумруды да спрячь в один из своих сейфов, тот, что подальше! Слушай, нет, у меня идея лучше. Давай отнесем набор в музей.
Я печально выдохнула и напомнила ей разговор с Мертвициным.
– Такой, как он, запросто выкрадет из музея то, что ему надо. А так он не будет знать, где это хранится. Мне будет спокойнее, поверь. А захочешь – продашь. Прикинь, сколько деньжищ дадут? Баснословно.
– Если ты помнишь, денег у нас и без того немерено, осталось после одного удачного расследования.
Я покачала головой:
– Прости, но я уже нашла им применение. Я хочу отреставрировать сарай в Валищево, где была с дедом.
– Лучше уж купи себе дачу на Рублевке, – нахмурилась Юлька, не одобряя предложения.
Я отстаивала свою позицию:
– У меня нет воспоминаний, связанных с Рублевкой. А с Валищево есть.
– И не все они приятные, – резонно заметила подружка. – Только вспоминать будешь Кирилла, сердце себе рвать. Бабушек его видеть. Зачем?
Я задумалась. Весомый аргумент. Однако Кирилла я так и так не забуду никогда.
– Так, может, бабкам его отдать? – внесла я свежую идею.
Юля подумала-подумала да покачала головой.
– Нет. Что они делать с ним будут? И потом внука им уже не вернуть. Откупаться – грешно.
– А, и не думала откупаться! – вспылила я, подпрыгнув. – Как тебе не стыдно? Его смерть до конца будет на мне!
– Ну ладно, не драматизируй. Это не ты его убила, а Валерий. Или как его там. Успокойся. Еще чаю?
– Нет, – завертела я головой. – А то я превращусь в пузырь, наполненный чаем. Хватит. В общем, мне пора, – подытожила я, глядя на часы. – А ожерелье ты оставь.
– Хорошо, давай сделаем так, – предложила Образцова, – я звоню тете в Смоленск и пытаю на вопрос нашей родословной, так как мама ничего не знает и не хочет знать, ей наше дворянство по барабану. Вот, как только убеждаюсь из разговора, что я точно не из Голицыных, а скорее всего, так и будет, мы вместе относим драгоценности в музей.
– Ага! Так ты принесешь им и скажешь: «Да вот шла, на дороге валялось! Возьмите, если хотите», так что ли?
Юлька нахмурилась, а после расстроилась.
– Действительно, вот незадача… Я об этом как-то не подумала… Они же полицию вызовут, те начнут приставать, где нашли, во сколько, свидетелей искать… Лучше вот что: отдай пока Бориске на сохранение, как улику к делу.
– Улика, по мнению следствия, сейчас в руках Валерия, – напомнила я. – О подмене никто, кроме нас с тобой и главного преступника, не знает, даже родные.
– Ах, ну да, ну да… Что же делать?
Тут на кухню вплыла мать Образцовой. Решив, что это знак, я пристала к ней с вопросом, не имеет ли она в своем арсенале таких сейфов, о которых еще никто не слыхивал. К чести тети Люды могу сказать, что у нее уникальная способность прятать что угодно в своей квартире так, что ни один матерый вор не отыщет. Юлин папа шутит по этому поводу, что в прошлой жизни она была собакой и частенько зарывала кости в саду. Однако, в отличие от собак, тетя Люда всегда находит то, что спрятала и даже то, что спрятала и потеряла не она. Сама она утверждает, что в ней умер фээсбэшник, и прошлая жизнь тут совсем ни при чем.
Короче, мать моей подруги, выслушав краткую версию истории с драгоценностями (на что ушло еще добрых полчаса), самодовольно заявила, что место такое имеет, и не одно, так что можете быть покойны: даже если Труп (так она окрестила Феникса) выйдет через меня на лучшую подругу Юльку, та и под пытками каленым железом не выдаст сейф, просто потому, что не знает и никогда не узнает, где он. К слову сказать, Юлия при словах о железе заметно побледнела. Ну ничего, будем надеяться, до таких мер Валерий не дойдет, а иначе – прощай, подруга, мне будет тебя не хватать! Ха-ха.
– Я тебе дам ха-ха! – возмутилась она, потому что я в самом деле хихикнула.
Засим мы распрощались.
Несмотря на то, что успело стемнеть, пустынный в это время двор был прекрасно освещен, и я сразу увидела мужчину слегка за полтинник, тусующегося возле моего подъезда. Мне стало немного не по себе и, прижав сумочку поближе к телу, я по возможности незаметно расстегнула ее и просунула внутрь руку. Нащупав ножницы, перевела дыхание. А так мало ли что… с ножницами-то оно надежней и верней! Стоит только замахнуться, если это простой извращенец, он сразу убежит. А на вора объект был совершенно не похож. Высокий, крупный, широкоплечий мужчина был одет в довольно дорогую замшевую ветровку, да и обувь, в которой я кое-что смыслю, стоила немало. К тому же держался тип очень уверенно.
Завидев меня, подошедшую уже довольно близко, дядечка подался вперед, из чего следовал неприятный, но неоспоримый вывод: ему нужна именно я.
– Катя! – назвал меня незнакомец по имени, что вообще ни в одни ворота не лезло. Кто это? Хотя черты лица показались мне отчего-то знакомыми. Где я могла его видеть?
– Вы мне? – на всякий случай переспросила я, плавно затормаживая.
– Да. Здравствуй, Катенька. – Подбородок такого сильного, мужественного мужчины дрогнул. Боже, всего две секунды назад я была готова поклясться, что этот – из тех, кто никогда не плачет. Но он быстро взял себя в руки и продолжил: – Катя, ты извини, я так виноват перед тобой. Ты знаешь, у меня еще двое детей, но… Да, конечно, это не значит, что я должен был о тебе забыть. Прости, я тысячу раз виноват! Но тут такое случилось…
– Да кто вы? – не выдержала я. По этикету нужно сперва представляться, а потом уже грузить мозги.
– Я… – запнулся мужик и посмотрел мне в глаза долгим, пристальным взглядом. – Понимаешь, Катя… Я отец твой.
– О, как! – прыснула я. – Послушай, дядя, ты, конечно, извини, но драгоценностей у меня уже нет.
Я с нарочитой печалью развела руками и, грубо отпихнув удивившегося мужчину, который будто бы и не понял, о чем речь, проворно нырнула в подъезд, на этот раз не забыв захлопнуть за собой подъездную дверь, не зная кода которую, слава богу, не откроешь и в квартиру не вломишься.
Войдя к себе домой и разувшись, я первым делом прошла на кухню, взяла свою любимую фирменную кружку, пару месяцев назад присланную нам по почте за участие в опросе, и с чувством полного удовлетворения сунула в помойное ведро.
