Игорь Гречин - Тайна Черного моря
Матросик молча кивнул и ринулся вслед за удалившейся троицей. Годок лениво потянулся и вдруг зло хлопнул себя по роскошному чубу. Пошевелил губами, что-то бормоча под нос.
Старшина пнул карася в бок:
– Встань.
Тщедушная фигурка выпрямилась.
– Кымджыбеев, это ты?
– Я, – испуганно промямлил юнец, ожидая от старослужащего беспричинной вспышки гнева.
– Тогда кто пошел за компотом? – в раздумье потер нос могучий старшина. – Ничего не понимаю.
Неужели караси решили над ним поиздеваться? Да разве он сильно их дрючит? Вот его дрючили, это да.
Родной корабль, которому отдано три года, вдруг стал неприятельским. Потусторонние звуки зашелестели по отсекам.
Годок посмотрел вдоль прохода. Но и отправленный за компотом двойник Кымджыбеева, и старпом с неизвестными уже не просматривались.
– А если вы найдете героин, – лукаво спросил старпом, – корабль будет арестован?
– Ну почему сразу арестован? – вопросом на вопрос откликнулся Иван Князев.
– Ну хотя бы на пару месяцев? – выдал тайные чаяния черноморец.
– Поработаем над этой перспективой, – пообещал ветеран.
– Это я не для себя. У нас командир – душевный человек. Значит, можно надеяться?..
– Вы имеете на это все основания, – важно кивнул старик, тщательно прислушиваясь к отражаемому переборками звуку шагов, раздающихся сзади.
Не нравился этот звук Ивану. Моряки ставят ногу иначе. Князев обернулся к сыну.
Анатолий тоже почувствовал неладное. Добрый хлопец получился у Ивана Князева.
На камбузе инспекцию встретил полторашка[79], стармос Котляров. Невероятно худой, шустрый и наверняка прожорливый. Насквозь пропахший подгорелыми камбузными запахами.
Служба при продуктах располагает к некоторым вольностям в отношениях с начальством. Посему, услыхав от старпома безыскусную легенду, что, дескать, это товарищи из фирмы «Юниленд» планируют стать спонсорами нашего корабля по примеру Юрия Лужкова[80], тут же постарался наладить дружеские отношения.
– Знаете анекдот про роддом? – спросил он, косясь на белозубого негра, возвышающегося за спиной однорукого.
– «А теперь выноси остальных»? – без особого интереса предположил Князев, изображающий шпака.
– Не, другой.
– «Шутка: он все равно мертвым родился»? – Князев прищурился в темный угол, где доживала свое установка по перегонке морской воды в пресную.
– Нет.
– «Принял, и пас в поле!»? – Князев обшарил цепким взором подволок и приценился к полке, где сиротливо скучала трехлитровая бутыль томатной пасты.
– Не-а.
– «Умерла так умерла!»? – спросил негритянский спутник однорукого.
– Нет! – вне себя от восторга воскликнул кок: оказывается, черномазые умеют разговаривать по-человечески!
– «Раз пятьсот, два пятьсот, три пятьсот»? – Князев мимоходом погрозил спутнику пальцем, дескать, не встревай, когда белые люди разговаривают, потом поднял крышку чана и даже не поморщился, вдохнув аромат корабельного компота.
– Нет.
– «Не стреляй, командир, я здесь новенький!»? – Князев зачем-то провел указательным пальцем по строю вывешенных на крюках дуршлагов и половников. Те закачались, как вобла на солнце.
– Нет! – Кок осклабился, предвосхищая победу.
Князева задело. Князев секунду подумал. Здесь, как и на зоне, должны обитать только бородатые анекдоты. Кроме того, не верилось, что кок относится к поклонникам тонкого юмора. Тогда:
– «Туши лампу, они на свет ползут»?
– Точно, – сдался посрамленный стармос Котляров. Больше у него анекдотов в запасе не было.
– Вот что, голубчик, – прекратил балаган старпом, барабаня пальцами по крышке котла и нервно озираясь – он очень боялся испачкать парадную форму. Последний приличный комплект. – Смотайся-ка ты к начфину и принеси ведомость задержек по выплате окладов. Скажи, что я просил.
– Бу сде, – кинулся выполнять приказ и сконфуженный кок. Только прогары по палубе застучали.
Довольный Афанасий Никитич уставился на простукивающего переборку однорукого старика.
– Ну и где здесь можно спрятать героин?
Ему не хотелось, чтобы интерполовцы ушли несолоно хлебавши.
Князев не ответил. Он опустился на корточки и заглянул под пахнущий кислыми щами котел. Из-под котла, обиженно пискнув, шуганулась тощая крыса.
– А вот, – замялся старпом и, ломая спички, закурил «Кент», – если я, допустим, уйду в отставку и перееду в Питер с севастопольской пропиской, есть у меня шансы пристроиться, например, в вашей конторе?
– А ты смог бы, – думая о своем, шарил взглядом по камбузу однорукий старик, – три часа безвылазно просидеть в парилке сауны?
– Я б с удовольствием. Но у нас дома горячей воды нет.
– Нет воды, так и запишем. – Думая о своем, Князев стал прицениваться к осветительному плафону.
– Друг мой, – привлек внимание старпома Анатолий, – скажите, что это за прибор?
Черная рука конголезца указывала на привинченный рядом с манометром давления котла шар тусклого цвета, размером чуть больше футбольного.
– Ерунда, – отмахнулся старпом. – Сколько служу, эта хреновина всегда здесь была. К каждому смотру красим. А вот для чего она предназначена… – Он пожал плечами. – Надо у Котлярова спросить. Я ж говорил: на корабле столько приборов, что… Эй, погодите, что вы делаете! Осторожно, мало ли для чего он здесь?..
Князев повернулся к Афанасию Никитичу, положил руку ему на плечо и проникновенно посмотрел в глаза.
– Дорогой товарищ старший помощник, поскольку командир корабля распорядился оказывать нам всяческое содействие, не будете ли вы столь любезны оставить нас наедине на несколько минут? – Ветеран специально использовал капитанскую манеру изъясняться, чтобы старпому было психологически легче подчиниться. – Нам нужно поговорить с коллегой конфиденциально. Надеюсь, вы не найдете в этой маленькой просьбе ничего обидного. И, кстати, распорядитесь, чтобы трижды ударила рында. Это знак для наших людей на берегу. Только проследите лично. Осечки нам ни к чему.
Таким нехитрым обманом папа отослал морского волка подальше.
Старпом осторожно прикрыл за собой люк.
Оставшись одни, мегатонники склонились над прибором. На удивление легко он отвинтился от идущей снизу трубы, на которую давным-давно был водружен. Тут же стало ясно, почему, находясь более сорока лет среди жирных испарений камбуза, резьба не проржавела: труба была золотой. На глубине десяти сантиметров в ней сидела заплесневелая заглушка.
Золотым оказался и корпус самого прибора, многослойно выкрашенный в шаровый цвет. Гладкий корпус, без единого шва, с едва заметной, размером с портсигар, крышечкой. Вслед за отделившимся от трубы шаром потянулись два черных проводка, исчезающие в переплетении кабелей, что крепились к переборке. Анатолий осторожно развернул шар, хмыкнул и выдернул из прибора обыкновенный штепсель для радиоточки. Штепсель уныло повис на черных проводках.
– Значит, установка подключена к корабельному питанию, – вполголоса сказал Хутчиш. И откашлялся.
– Аккуратней, – вполголоса сказал отец. И тоже тихонько кашлянул. Нервы.
Взгляды «ничейных агентов» встретились. Потом оба посмотрели на шар, который Анатолий держал обеими руками.
Повисла тишина. Казалось, стихли даже обычные корабельные звуки.
Да, это была она. Установка Икс. Адская машинка, способная в одночасье взорвать весь мир. Запертый ящик Пандоры. Чудовище, дремлющее в ожидании своего часа.
Шар весил много, дьявольски много для своего размера – килограмм пятьдесят; золотой корпус излучал небывалую злую мощь, по сравнению с которой мощь водородной бомбы казалась лишь хлопушечным пшиком.
Отец и сын осторожно водрузили установку на обтянутый клеенкой стол для разделки рыбы.
– Inkes. Qyora pels, – как заправский конголезец, выдал Хутчиш, когда после нескольких манипуляций пальцами на гладкой поверхности открылась крышка.
– От такого и слышу, – пробубнил под нос Иван Князев. – Purken laske.
Ни отец, ни сын особой радости по поводу успешного завершения операции почему-то не испытывали. Усталость – да. Облегчение – конечно. Но радость?
Задание выполнено, возвращаюсь на базу – вот и все, что они могли бы сейчас сказать. Они просто сделали свою работу. И сделали её хорошо.
Под крышкой обнаружилась обыкновенная пластмассовая кнопка. А рядом с кнопкой, на винтиках – позеленевшая медная табличка с гравировкой:
Азия – 1 зв. Африка – 2 зв. Австралия – 3 зв. Европа – 4 зв. Южная Америка – 5 зв. Северная Америка – 6 зв.
Замерев, мегатонники смотрели на эту кнопку – такую обычную… и такую опасную.
– Как просто… и как страшно, – первым нарушил молчание ветеран. – Кстати, ты обратил внимание, что кнопка похожа на дверной звонок? Понимаешь, что это значит? – И, не дождавшись от сына никакой реплики, сам ответил на собственный вопрос: – Это значит, что вначале электрическую схему дверного звонка разрабатывали именно для этого прибора, а уж потом передали в народное хозяйство.
