Керри Гринвуд - Снежный блюз
Фрина рассмеялась.
– Нет, абсолютно. Они не такие симпатичные, как щенки или котята. Честно говоря, они мне кажутся пьяными. Взгляните хотя бы на этого – он как будто уже пристрастился к джину.
Она указала на нетвердо стоявшего на ножках малыша с широкой бессмысленной улыбкой, который безуспешно пытался достать большой клубок шерсти. Фрина подняла клубок и вручила его ребенку, он тут же принялся махать ручкой и что-то лепетать. Элизабет взяла продолжавшего лепетать малыша на руки и приласкала.
– Ни капли материнского инстинкта? – хитро спросила она.
– Ни капли, – улыбнулась Фрина и пожала маленькую пухлую ручку ребенка: – Прощай, кроха! Надеюсь, твоя мама любит тебя больше, чем я.
– Может, и так, – сухо произнесла доктор. – Но она все равно его бросила. Хорошо хоть оставила его нам, а не какой-нибудь особе, промышляющей воспитанием за деньги, которая уморила бы его голодом.
– Сколько их здесь? – спросила Фрина, затыкая уши, потому что один из малышей заплакал, и это немедленно передалось остальным, так что детская палата наполнилась яростными воплями.
– Около тридцати. Сегодня спокойный вечер, – ответила доктор.
Она усадила ребенка в кроватку, вывела оглохшую Фрину из детской и повела вниз по ступенькам к отделению.
Ряды белых застеленных кроватей простирались до бесконечности. Некоторые из них были отгорожены желтыми складными ширмами, большая часть деревянных, выкрашенных белой краской тумбочек несла на себе какие-то отпечатки индивидуальности – фотографии, книги или цветы. Пол был безупречно чист и натерт до блеска, а вдоль всей комнаты стоял длинный стол с чистым бельем, подносами и прочими необходимыми предметами.
– Знаете, он удивительный человек, – произнесла доктор, остановившись у седьмой по счету кровати. – Привез сюда эту бедняжку, она потеряла сознание в его такси.
Сес встал, осторожно выпустил руку Элис и склонил голову. Пробудившись, Элис увидела перед собой элегантную даму и улыбнулась.
– Здравствуйте, как вы себя чувствуете? – спросила Фрина, испытывая прилив нежности к девушке.
– Лучше, – прошептала она. – Я скоро поправлюсь.
– Точно, – медленно произнес Сес.
– Спать хочется, – пробормотала Элис и снова погрузилась в сон.
Сес присел рядом и взял ее за руку.
– Что с ней случилось? – поинтересовалась Фрина, когда они немного отошли.
– Нелегальный аборт. Это чудовище, неумелый мясник едва не убил ее. Да еще, по ее словам, изнасиловал.
– А полиция? – вздрогнув, спросила Фрина.
– Говорят, что ничего не смогут сделать, пока кто-нибудь не обнаружит логово этого ублюдка. Похоже, таксист и его приятель вышли на поиски. Они приняли эту историю очень близко к сердцу. Вы ведь узнали его, Фрина?
– Конечно, это приятель Берта, Сес. Думаете, он не виноват в ее состоянии?
– Естественно, сначала я так и подумала. Но, пожалуй, это не так. Его приятель говорит, что никогда не видел эту девушку до того, как тот человек посадил ее в их такси на Лонсдейл-стрит.
– Она будет жить? – спросила Фрина.
– Надеюсь, – ответила доктор Макмиллан. – Так вот, я знаю отличное место, где можно перекусить, идемте же, а то я снова на что-нибудь отвлекусь, и мы не пообедаем до следующей недели.
Доктор быстрым шагом направилась к небольшой, но опрятной молочной, с каменными стенами и выскобленными столами соснового дерева, и выдвинула стул.
– Чудесное местечко! Хозяйка печет отличные пироги, а кофе здесь – просто праздник для души. Госпожа Джонс! – крикнула она через перегородку. – Обед и кофе! И побыстрей, пожалуйста!
Ответ из соседней комнаты указывал на то, что доктор Макмиллан прежде уже давала о себе знать:
– Хорошо, доктор, не волнуйтесь! Фрина отложила сумочку и закурила.
– Вижу, тут смирились с вашими брюками, Элизабет, – заметила она.
– Да, еще бы, и без единого звука, – доктор Макмиллан провела широкой рукой по коротко стриженным волосам с проседью. – Ведь у них тут потрясающая коллекция пациенток. А вот и кофе!
Кофе принесли в высоком кофейнике, вместе с горячим молоком и сахарным песком. Фрина наполнила чашку и отпила глоток. Кофе и вправду был отличный: настоящий черный, без примесей.
– Ну а вы чем занимаетесь, моя дорогая? – поинтересовалась доктор.
– Устраиваюсь. Я наняла служанку, – ответила Фрина и рассказала доктору Макмиллан о Дороти. – Наверное, куплю себе самолет. Возможно, новый «Авро».
– Всегда хотела спросить вас, Фрина, как случилось, что именно вы ответили на мой призыв о помощи во время эпидемии гриппа? Я совершенно опешила, когда увидела, как вы выбираетесь из самолета.
– Очень просто, – ответила Фрина, потягивая кофе. – Когда вы позвонили, на авиабазе были только я и механик. И два самолета, оба уже довольно побитые войной. В деревне в тот вечер были танцы, и все мужчины отправились туда. Поэтому я уговорила ирландца Майкла завести двигатель старенького «Бристоля» и отправилась в путь. Я подумала, что это будет самым верным решением. И я нашла вас, так ведь?
– Да, и как раз вовремя. Никогда в жизни мне не было так страшно: ветер и буря, волны вздымались вверх, стремясь затянуть нас под воду. Ну и путешествие! Клянусь, в тот день я поседела. А вы были само спокойствие, даже когда компас забарахлил.
– В воздухе нет смысла волноваться, – произнесла Фрина. – Эта стихия волнения не прощает. И решение менять бесполезно. Если так можно выразиться, уж если ты наверху, значит, ты наверху.
– Ну да. А если ты внизу – значит, ты внизу. Представить не могу, как мы нашли тот остров, и тем более – как мы на него приземлились.
– Да, было сложновато, поскольку я ничего не могла разглядеть из-за брызг воды и ветра и на острове был всего один длинный пляж для посадки. Я боялась, что мы снижаемся слишком быстро, и не надеялась, что снова найду этот пляж – ветер был слишком сильным. Поэтому я просто пошла на снижение. Вот почему мы так долго катили вдоль берега. Но это было хорошее место для посадки – у нас осталось еще по крайней мере триста метров после полной остановки.
– Триста метров, – едва слышно повторила доктор Макмиллан. – Пожалуйста, подлейте мне кофе, дорогая.
– Настоящую храбрость в этом приключении проявили вы, – заметила Фрина. – Я бы ни за что не решилась одна войти в эти коттеджи со всей их грязью, смрадом и трупами – ни за что на свете, если бы вы не потащили меня за собой. Мне все еще снятся по ночам эти коттеджи.
– Фермы, – поправила ее доктор Макмиллан. – И напрасно вы так пугаетесь. Как говорила моя бабка-горянка – а с высоты ей было виднее: «Не волнуйся о мертвецах, опасайся живых!». А она была мудрой женщиной. Ни я, ни вы мертвым уже не поможем. Бедолаги! Но мы нужны живым. По крайней мере, тридцать душ на этом острове, Фрина, молятся за нас. А что касается храбрости, моя дорогая, – кто взобрался на холм этой Божьей земли, выследил и убил одно из Его созданий, чтобы сварить бульон?
Фрина вспомнила трепет, с которым она пробиралась к стаду горных коз через туман и болота в компании симпатичного шотландского парня, рассмеялась и отказалась от лавров этой победы.
Они с удовольствием съели пирог с яйцом и беконом, и Фрина в отличном настроении прогулялась пешком до «Виндзора».
Она внимательно осмотрела холл отеля, нашла на книжной полке Геродота и забрала его с собой в номер.
В комнатах все изменилось. Дороти вернулась в отель и явно потратила добрую пару часов, складывая, развешивая и сортируя одежду, расставляя по парам обувь и подшивая оторванные подолы платьев. Небольшая стопка аккуратно заштопанных чулок лежала поверх одной ручки кресла, а другую украшала нижняя юбка Фрины. Огромную дыру в подоле – напоминание о каком-то неуклюжем партнере по танцам – Дороти зашила так аккуратно, что шов был почти незаметен.
Фрина в некотором удивлении опустилась на единственный свободный стул.
– Хорошо пообедали, мисс? – спросила Дороти, показавшись из своей спальни, где она расчесывала волосы.
– Да, спасибо. Я вижу, ты здесь трудилась как пчелка. Как ты справилась с карточками?
– Все в порядке, мисс. И еще я забрала с вокзала свои вещи. Вот остатки денег на такси.
– Оставь себе, Дороти, у женщины должно быть немного денег в запасе. Ты не забыла пообедать?
– Нет, мисс. Да, вот еще для вас записка. Ее принесли около часа назад, – сказала девушка, передавая Фрине сложенный лист бумаги.
– Спасибо, Дороти. Сейчас мне ничего не нужно, так что продолжай заниматься своей прической. Ты искусно штопаешь, – добавила она. – Почему ты решила пойти в служанки?
– Так захотела мама, – ответила Дороти. – Нехорошо девушке идти работать на фабрику или в магазин.
– Понятно, – ответила Фрина. Работа на фабрике все еще считалась чем-то неприличным.
Фрина развернула письмо. Наверху безвкусными и вычурными золотыми буквами было написано имя «Крайер», а под ним – адрес, разумеется, Турак.[16] Почерк тоже был напрочь лишен изящества – текст нацарапали фиолетовыми чернилами поперек страницы:
