Татьяна Луганцева - Капли гадского короля
— Почему?
— Потому что у вас нет этого самого заболевания, — засобиралась Катя.
— У меня температура!
— Ваша грелка под матрасом меня не впечатлила, — ответила Катя.
— Но у меня же кашель!
— Кашель курильщика, бросайте, пока молодой, — ответила Катя и, закрывая за собой дверь, услышала:
— Вот стерва!
Она усмехнулась и пошла на следующий вызов, но злость студента словно сглазила ее, и она поскользнулась на мокрых ступеньках в подъезде, палка поехала в сторону, и Катя растянулась на полу.
«Вот и все! Когда-нибудь я костей не соберу», — подумала она, поднимаясь на ноги. Голова кружилась, сильный озноб сменялся жаром. Катя с ужасом уставилась на свой упавший на пол чемоданчик. Она быстро открыла его, и самые худшие опасения подтвердились: расколотились ампулы для Ивана Федоровича Красенкова, которые она несла ему сегодня.
— Вот черт! Растяпа! Натворила дел! Старик будет ждать лекарства, он сердечник, он не может без них, а мне за это платят неплохие деньги, — сокрушалась Катя.
Она подняла свою трость и посмотрела на ее резиновый набалдашник, который стерся до дырки, поэтому она и поскользнулась.
«Ведь сколько раз хотела купить резину на трость в аптеке, да все некогда было, а сейчас вот сама себя и наказала», — подумала Катя и пошла по оставшимся адресам, только теперь еще и в грязи.
Ее ждал мужчина с приступом эпилепсии, который расшиб голову, но не хотел ехать в травмпункт из-за плохого там отношения врачей и из-за боязни нового приступа по дороге. Катя перевязала ему голову и оставила направление на рентген в поликлинику.
— Я настаиваю, — подчеркнула она.
— Сделаем, — заверил ее мужчина.
В другой квартире ее ждала перепуганная женщина, у которой стало плохо с матерью. Хоть у Кати и расплывались цифры перед глазами, но она успела разглядеть запредельные цифры артериального давления старой женщины.
— У нее гипертонический криз, — сказала Катя.
— Как скажете, — испуганно согласилась женщина.
— Да это не как я скажу, а несите телефон, я вызову «Скорую помощь». И впредь поступайте только так, если не хотите осложнения в виде инсульта.
В следующей квартире Катю встретила заплаканная женщина в застиранном халате, к тому же застегнутом через пуговицу. Она так плохо выглядела, что даже нельзя было определить ее возраст. Женщина сжимала в руках окровавленное полотенце.
Катя на секунду замерла, она хорошо знала эту неблагополучную семью и даже один раз получила нагоняй от участкового милиционера за оказание помощи на дому от ножевого ранения и за сокрытие улик.
— Татьяна Игоревна, опять? — прислонилась она к косяку двери.
— Да нет, Екатерина Григорьевна, я просто порезалась на кухне ножом, совершенно случайно.
— Зачем вызвали?
— Там муж мой… Толик, он это… уже не опасен, он спит… его иногда рвет, и мне кажется, что ему плохо, — сбивчиво сказала Татьяна Игоревна.
— Татьяна! Дорогая моя, сколько раз я вам говорила, что вы обращаетесь не по адресу. Я не вывожу из запоя, это не моя миссия, понимаете? Я хожу по участку к людям, которые ждут меня в трезвом уме и твердой памяти, к тем, кому нужна моя помощь, — сказала Катя.
— А Толику нужна ваша помощь, хоть он и не в сознании, — сжала полотенце Татьяна Игоревна.
— Психиатр-нарколог нужен вашему Толику! — ответила Катя, которую уже тоже утомила тупиковость этой ситуации.
— У меня трое детей, вы же знаете, Екатерина Григорьевна, что у меня нет денег на вывод из запоя. Все эти услуги давно стали коммерческими и стоят как минимум две тысячи рублей за вызов. Где мне взять такие деньги?
— Положите мужа в государственную наркологическую больницу.
— Лежал и что толку? Если узнают у него на работе, выгонят сразу. Мы тогда и его небольшой зарплаты не увидим. Кому от этого будет лучше? Мне? Моим детям? Толик же очень хороший, когда трезвый, по дому все делает, с детьми играет, передо мной искренне извиняется.
— Ага, только это редко бывает! Я как ни приду, вы всегда со следами побоев, с чего это? — усмехнулась Катя. — Я бы на вашем месте давно сдала его в тюрьму. Может, там бы и вылечился сразу!
— А вы заведите себе мужа и сдавайте его, а со своим мне самой решать, что делать, — рассердилась Татьяна Игоревна и тут же зажала рот рукой, — ой, что это я?! Екатерина Григорьевна, не обижайтесь, миленькая, не оставляйте меня в беде, помогите!
Слезы рекой полились из глаз женщины.
— Что я могу?
— Вы же выводили его несколько раз из этого состояния! Вы же гениальный врач и все умеете!
— Я не взяла для этого лекарств, — ответила Катя, чувствуя, что ее сейчас саму хватит удар.
— А я все купила, все по списку, что вы делали в прошлый раз, — засуетилась Татьяна Игоревна.
— Вот ведь подготовились, — усмехнулась Катя и прошла в комнату, где в старых тренировочных и застиранной, желтоватой майке лежал Толик, цветом лица напоминая труп. Катя даже заложенным носом почувствовала тяжелый дух в этой комнате и посмотрела на одутловатое лицо Толика с недельной щетиной на щеках и подбородке.
«Он уже не человек, почему я должна ему помогать?» — мелькнула в голове мысль, которую Катя сразу же прогнала. Целых сорок пять минут она провела в квартире Сококиных, пока Толик не начал розоветь и дергать веками.
— Оклемается, — сказала она Татьяне Игоревне, — но капельница пусть прокапает до конца.
— Премного вам благодарна! Что бы я делала, если бы наш район обслуживали не вы. Вот возьмите, пожалуйста, триста рублей, все, что есть, не обессудьте.
— Прекратите, Татьяна Игоревна! Я не возьму от вас никаких денег! Успокойтесь и прекратите мне их совать, иначе я больше к вам не приду! Все, я сказала!
— Нет, я не выпущу вас без оплаты! — закричала Татьяна Игоревна, распластавшись на входной двери в форме морской звезды. — Иначе я в следующий раз не смогу вас вызвать, мне не позволит совесть и… Толик!.. Толик умрет… — вдруг сказала Татьяна Игоревна и метнулась в кухню, — не берете деньгами, возьмите продуктами! Честное слово, от чистого сердца. Мне это досталось даром, я же работаю на мясокомбинате.
Екатерине ничего не оставалось делать, как взять пакет с какими-то продуктами. Мокрая, уставшая и валившаяся с ног от слабости, Катя брела по улице. Увидев перед собой зеленый крест аптеки, вошла внутрь и купила, потратив все свои деньги, лекарства для Ивана Федоровича вместо разбитых ею. Лекарства, как назло, оказались дорогостоящими, но Катя не могла поступить по-другому. Катя добралась до дома Ивана Федоровича, поднялась на второй этаж и остановилась у его двери, прислонившись к ней лбом. Сил, чтобы достать ключ, который старик вручил ей, и открыть дверь, у Кати не было, и поэтому она нажала кнопку звонка.
— Что такое? Катя, вы, что ли? Ну я же специально дал ключ! — прохрипел недовольный голос Ивана Федоровича. — Зачем старика тревожите?
Дверь открылась, Катя стояла с совершенно белым лицом и огромными невидящими глазами смотрела в проем квартиры.
— Что? Что с вами? — оторопел старик.
— Вот… Иван Федорович, я и пришла… — сказала она, едва разлепив губы, покрытые словно восковой пленкой, и повалилась на него ничком.
Глава 4
Сначала было очень плохо, плохо всему организму в целом. Ее тошнило, мутило, ломало, сжимало… а потом внезапно стало легче. Просто резко взяло и отпустило, словно по мановению волшебной палочки, как будто кто-то сверху дал команду отпустить эти адские вожжи, скрутившие ее бедное тело. Катя открыла глаза, и сразу же яркий свет на мгновение ослепил ее.
Лежать ей было удобно, а вот дышать — очень тяжело.
Сначала она увидела очертания предметов, а затем сами предметы: красивую картину на стене, окно с атласными занавесками, старинный комод, большой шкаф из темного дерева с зеркалом, мерно идущие на стене ходики и встревоженное лицо какого-то старика напротив.
— Пришла в себя… — гулким голосом сказал он.
— Хорошо, кризис миновал, — ответил ему женский голос, — будете делать все, как я велела, дней через семь встанет на ноги. Я буду приходить каждый день, но если станет хуже, все же вызовите «03», — сказала женщина и склонилась над Катей. Катя наконец-таки увидела и ее: женщину лет пятидесяти, в белом халате, со строгим лицом без косметики и с гладко зачесанными назад волосами русого цвета.
— Ну что же вы, милочка… так не бережете себя? Разве так можно? Коллега, а о себе кто будет думать? Ладно, я ухожу и оставляю вас в надежных руках, поправляйтесь.
Лицо женщины исчезло из поля зрения Кати, а вскоре она услышала и удаляющиеся шаги на каблуках. Над ней снова нависло лицо старика.
— Где я? — спросила Катя.
— Ты не узнаешь меня? — удивился старик.
— Вас я узнала, Иван Федорович, я не пойму, где я и что я тут делаю?
