Слоны умеют помнить - Кристи Агата

— Что вам угодно? — холодно начала она, замолчала и воскликнула радостно:

— О, кто пришел! Мисс Ариадна!.. Ну и дела! Входите же, мисс Ариадна!

— Просто удивительно, что вы сразу узнали меня, миссис Мэтчем! — сказала Ариадна Оливер. — Как вы поживаете?

Она подумала о том, как много времени прошло с тех пор, когда ее называли мисс Ариадна.

— Входите же, моя дорогая! Вы выглядите просто прекрасно! Совсем не изменились. Боже мой. Сколько же лет прошло, с тех пор, как мы виделись. Наверное, лет пятнадцать.

Прошло, конечно, гораздо больше пятнадцати, но Ариадна не стала ее поправлять. Закрыв дверь, чуть прихрамывая, миссис Мэтчем повела гостью в комнату, в который по-видимому, принимала всех посетителей, и желанных и нежеланных, из тех, кого допускала в свою крепость.

Все стены комнаты были завешаны фотографиями, на которых были запечатлены и дети, и взрослые. Некоторые из них были вставлены в красные кожаные рамки, иные немного потрескались от времени.

В комнате стояли диван и два стула, на один из которых и уселась миссис Оливер. Старая леди, кряхтя, устроилась на диване, с некоторым трудом подоткнув под спину подушку.

— Мне очень приятна видеть вас, моя дорогая. Вы по-прежнему пишете свои прелестные рассказы?

— Да, — кивнула головой миссис Оливер, подумав с некоторым сомнением, что детективы, где убивают и грабят, вряд ли можно назвать «прелестными рассказами».

— А я теперь осталась совсем одна, — посетовала миссис Мэтчем. — Вы помните сестру Грейси? Прошлой осенью она умерла… Рак… Прооперировали, но оказалось поздно.

— О, дорогая, я глубоко сочувствую вам! Следующие десять минут разговор шел об умерших родственниках старой девы.

— Я все о себе, — сказала миссис Мэтчем. — А как вы поживаете? Как ваше здоровье? А ваш муж? Ах да, я забыла, что несколько лет назад он скончался. А что привело вас сюда, в Литтл Солтери Майнор?

— Я была здесь по соседству, — соврала миссис Оливер, и поскольку у меня оказался с собой ваш адрес, я подумала: забегу, посмотрю на вас, вспомним былое…

— Так приятно поболтать о прежних временах. Только это удовольствие и осталось у нас, стариков.

Миссис Оливер облегченно вздохнула, услышав, что миссис Мэтчем не прочь поддаться воспоминаниям. Ведь именно это и послужило причиной ее визита.

— Как много у вас фотографий, — сказала она. — И это, наверное, ваши воспитанники.

— Большей частью. Знаете, я год и три месяца жила в приюте для стариков с каким-то совершенно дурацким названием «Дом заката солнца и счастья». Больше я не выдержала. Там все устроено очень глупо: не разрешалось иметь ни одной из своих вещей — все казенное. Хотя там все благоустроено, но мне нравится, когда меня окружают мои собственные вещи. Моя мебель, мои фотографии. Там в Совете приюта была одна приятная дама, и она помогла мне устроиться вот так. Ко мне каждый день приходит их работник и смотрит, все ли у меня в порядке, в чем мне нужна помощь. Это очень удобно.

— У вас тут предметы со всех концов света, — сказала миссис Оливер, оглядываясь.

— Да! Вот этот столик из бронзы мне прислал из Сингапура капитан Уилсон. А эта бронзовая вещичка из города Бенариса. Хорошо? Не так ли? А эта смешная штучка на пепельнице — из Египта. Это скарбен. Звучит, как какая-то чесоточная болезнь, но на самом деле драгоценный камень.

— Прелестная вещичка, — одобрила миссис Оливер. — А это ляпис-лазурь?

— Мой археолог откуда-то выкопал ее и прислал мне!

— Все вещи — прекрасное прошлое…

— Да, подарки моих мальчиков и девочек. Скольких я вынянчила! Одних с месячного возраста, другие были постарше. С одними я жила в Индии, с другими в Таиланде. А вот на этой фотографии моя мисс в таком смешном наряде. Прелестное было дитя… Развелась с двумя мужьями. Были неприятности с первым, потом она вышла за другого. Он из этих… поп-певцов. Конечно, ничего хорошего тут ожидать было нельзя. Потом она вышла за кого-то в Калифорнии, у них была яхта, они много путешествовали. А три года назад умерла. Такая еще молодая, всего шестьдесят два года…

— Вы побывали в очень многих странах, — сказала миссис Оливер. — Индия, Гонконг, Египет, Южная Америка… Когда я была в Малайе, я помню, вы служили в семье какого-то военного. Кажется, генерала. Дайте вспомнить, как его фамилия? Кажется Рейвенскрофт.

— О нет! Я тогда служила у Барнабисов. Вы путешествовали и заезжали навестить их. Она была ваша старая приятельница, а муж был судья.

— О да, я спутала.

— У них были прелестные дети — мальчик и девочка. Потом их отвезли в Англию, где они поступили в школу. После этого я перешла в другую семью. Теперь все иначе. Гораздо меньше стало слуг — китайцев. Это хорошо, они немного опасны. Правда, когда я была у Барнабисов, мы неплохо ладили с китайцем, который служил у них. Итак, о ком вы говорили? О Рейвенскрофтах? Я хорошо помню их. Я забыла название местности, где они жили. Эти обе семьи были знакомы друг с другом. После отъезда детей в Англию я еще какое-то время служила у Барнабисов и помню это ужасное событие. Я имею в виду Рейвенскрофтов. Никогда не забуду этого. — Миссис Мэтчем укоризненно покачала головой.

— А что же это было? Я что-то не помню.

— Все произошло после того, как вы уехали… Все забывается… Но я не забываю. Вообще-то о ней всегда говорили, что она чрезвычайно вспыльчива. Уже в детстве я слышала разговор об этом. Представляете, она выхватила из коляски ребенка и бросила его в реку. Говорили, из-за ревности. А другие говорили, что она хотела, чтобы ребенок побыстрее попал на небо.

— Боже мой! — воскликнула миссис Оливер. — И это сделала леди Рейвенскрофт?!

— Конечно, нет. Это была ее сестра.

— Сестра?

— Впрочем, честно говоря, я не помню, чья она была сестра, — то ли генерала, то ли его жены. Говорили, что до этого она долго лежала в клинике для душевнобольных. Еще в детстве, когда ей было лет одиннадцать, но потом ее как — будто вылечили. Она вышла замуж за военного. Но потом вроде бы с ней начались нелады, и она снова попала в клинику. Я слышала, что и генерал, и его жена навещали ее там. Потом ее вылечили, и она вернулась к своему мужу. Но он вскоре умер — что-то с сердцем или давлением. Она очень переживала и приезжала погостить к Рейвенскрофтам. Говорят, она очень любила детей… Я помню, что это была маленькая девочка и еще другая девочка, которая приходила к ней, поиграть. Я не помню всех деталей. Это было так давно… Кто-то думал, что в воду ее столкнула подружка, кто-то считал, что служанка — китаянка. Но это не так. Китаянка очень любила этих детей…

— А что же произошло дальше с этой родственницей?

— Ее увез доктор в Англию, где снова поместили в клинику. Она была очень богатой, потому что муж оставил ей кучу денег. А что с ней было дальше, я не знаю. А вас интересует генерал и леди Рейвенскрофт?

— Да… Трагическая история. Вы, наверное, читали об этом в газетах.

— Читала? О чем?

— Ну, о том, что они вернулись в Англию, купили дом, а потом…

— Ах, да! Конечно, я читала. Мне показалась фамилия Рейвенскрофт знакомой, но точно я не помнила. Они свалились с обрыва, не тaк ли?

— Да, что-то в этом роде.

— Печально… Дорогая моя, позвольте мне предложить вам чашечку чая.

— Спасибо, но мне что-то не хочется.

— Нет, нет! Конечно, вы выпьете чаю. Пойдемте на кухню. Вообще-то большую часть времени я провожу на кухне, мне там удобнее. А здесь я принимаю гостей, потому что я горжусь моими вещами…

— Какую удивительную жизнь вы прожили со всеми теми детьми, которых вы воспитывали.

— Да… Я помню, что, когда вы были маленькой, вы очень любили сказки, которые я вам рассказывала. Одна из них о тигре, как я помню, другая об обезьянах.

— Я помню их… Как же давно все это было. — Миссис Оливер вспомнила себя девочкой лет шести или семи в коротеньких сапожках. Она гуляет с няней и та рассказывает ей об Индии, о Египте. Этой няней была миссис Мэтчем. Она посмотрела на фотографии детей и взрослых, заключенные в красивые рамки, и подумала, что эти люди не забыли свою старую няню. Возможно, благодаря им миссис Мэтчем была хорошо обеспечена в старости. Она почувствовала, как к горлу подкатывается комок и ей пришлось приложить усилия, чтобы сдержать слезы.