Итак, моя милая… - Чейз Джеймс Хедли

За соседним столом трудился Макс Якоби. Он только что отделался от словоохотливого старичка, который видел, в каких мучениях умирала миссис Данк Бройлер. Старичок предложил занимательную версию — всему виной искусственные фрукты на ее шляпке. Именно они, убеждал он Якоби, вызвали гнев убийцы и заставили его спустить курок. В конце концов детективу удалось избавиться от него, а Тому — от пожилой дамы, которая пыталась втолковать ему на полном серьезе, что убийцу наверняка видела милая собачка миссис Бройлер — неужели полиция никак не сможет этим воспользоваться?

Лепски и Якоби переглянулись.

— Как тебе эта бодяга? — спросил Якоби, устало улыбнувшись.

Прекрасно сознавая, что он старший по званию, Лепски одарил его хмурым взглядом.

— Такая уж наша работа, — изрек он покровительственно. — Если хочешь найти факты, копай как можно глубже.

На стул перед Якоби тяжело плюхнулся старик в потрепанной одежде с одутловатым лицом. Подавив стон, детектив второго класса потянулся за очередным листком бумаги.

— Слушаю вас, сэр? Имя и адрес?

Господи, подумал Лепски, каких только типов не рождает благословенная Флорида! Три часа выслушивания чепухи, и никакого толка! Откуда берутся подобные остолопы? Нет, чтобы сидеть дома, скучно жить им, видите ли.

Он подколол последний протокол, потянулся за сигаретой и вдруг оказался в удушливом парфюмерном облаке. Подняв глаза, он увидел девушку, которая уже заняла стул напротив него и теперь смотрела на детектива широко раскрытыми глазами.

— Бедненький, ох и тяжело вам приходится, — сочувственно протянула она.

Лепски ощутил предательскую дрожь в коленках. Такую красотку не часто встретишь даже на платном пляже. Она могла привести в возбуждение целую пехотную бригаду и действовала на мужчин неотразимо, как удар, — роскошная блондинка с фиолетовыми глазищами и ресницами такой длины, которым позавидовала бы королева Шантэклера. Ее внешность заставила Лепски задраить пиджак на все пуговицы. Он был убежден, что и Якоби, и толстяк в шортах, и четверо детективов из Майами, и трое полицейских, регулирующих движение очереди — все пялились на сидевшую перед ним симпатяшку.

Лепски свирепо оглядел помещение, и криминалисты неохотно вернулись к своим обязанностям.

— Слушаю вас, — рявкнул он грубо, но на девушку его тон не произвел никакого впечатления. Она кокетливо поправила в корсаже одну из своих внушительных грудей, потом прошлась трепетными пальцами по шелковистым волосам и повторила:

— Тяжко вам приходится.

Лепски замычал.

Одутловатый старикан с лицом, похожим на головку сыра чеддер, перегнулся через стол и чесночными парами дыхнул ему в лицо.

— Извините, сэр, но эта молоденькая леди права, — поддакнул он, улыбаясь беззубым ртом. — Сразу видно, как тяжко вам приходится. Должно быть, перетрудились малость.

Лепски скомкал лист бумаги.

— Может, займешься своим свидетелем? — рявкнул он на Якоби. В его голосе было столько злобы, что одутловатый сразу увял.

— Вы хотите что-то сказать? — повернулся Лепски к девушке.

Девушка смотрела на него глазищами, полными восхищения.

— Ого! Я про местную полицию много чего слышала, но вы — просто блеск. Закачаешься, до чего крутой фараон.

Лепски поправил галстук.

— Слушайте, мисс, у нас тут полно работы, — сказал он мягко. Искреннее восхищение девицы сделало свое дело. — Что вы хотите сообщить?

— Девочки сказали, что мне необходимо с вами поговорить.

Лепски вздохнул и потянулся за чистым листом бумаги.

— Ваше имя и адрес, пожалуйста.

— Я Менди Люкас. Работаю и живу в клубе.

— В каком клубе?

— Ну, в том самом… клубе «Пелота».

— Вы там живете?

Она наморщила свой хорошенький носик.

— Снимаю там комнату. Но если честно, жизнью это не назовешь. Вообще-то девочки сказали, что… Ну и запахи многоэтажные у вас стоят! А сколько народу? Зато вас встретила! Ого-го, что за мужчина! Когда я девочкам про вас расскажу, они повыпадают из трусиков!

Глаза у Лепски округлились. Он глянул на соседа, тот слушал их разговор с округлившимися глазами, а одутловатый старикан знай себе подхихикивал.

Вспомнив, что он теперь детектив первого класса, Лепски подался вперед и скорчил довольно суровую гримасу.

— Мисс Люкас, о чем вы хотели рассказать?

Пристроив поудобнее следующую грудь, девушка сказала:

— Зовите меня запросто Менди. Близкие друзья никогда не называют меня мисс Люкас.

— Хорошо, Менди… — Лепски закинул ногу на ногу и нарисовал на листе бумаги профиль со вздернутым носиком и вздернутой грудью. — Я жду. Пожалуйста, говорите, что вас к нам привело?

— Вы хотите знать? Я сказала девочкам, что пойду в полицию, но только зря отниму время… Честно, так и сказала. — Красотка похлопала длинными ресницами. — Я же знаю, как вы здесь надрываетесь, бедняжки. Но девочки меня просто вытолкали!

«Вот значит как, — подумал Лепски. — До чего же хороша, но и глупа эта телка. Но все-таки лучше смотреть на нее, чем вдыхать чесночные пары, как Макс. Это моя работа. И мне надо нести свой крест, черт побери!»

— Ого! Ну и жарища! — Она встала, вильнула бедрами, чуть оттянула мини-юбку, давая пухлым частям тела подышать и снова на них уселась. — Мистер детектив, вы женаты?

— Женат, — сказал Лепски, наливаясь потом.

— Тогда вы меня поймете. Эти одноразовые трусики — просто кошмар какой-то, хоть снимай и выбрасывай!

У Лепски глаза едва не выскочили из орбит.

— А ваша жена когда-нибудь жалуется на синтетику? — спросила девушка.

— Менди! — прохрипел Лепски. — Прошу вас не отвлекаться скажите, зачем вы сюда пришли?

— Ого! Ой, я такая наивная, извините. Вы уж на меня не обижайтесь. Я немножко с приветом. Так вы правда хотите знать… Нет, без смеха?

— Валяйте! — выдавил Лепски голосом, который трудно было выдать за человеческий.

— Ну, в общем, я видела этого парня. Такой обаяшка! — Она наклонилась вперед, декольте чуть приоткрылось, и Тому предстали ее груди во всем своем великолепии. — Я вообще-то к темненьким дышу ровно. Да нет, я не расистка, не подумайте, против цветных ничего не имею. Понимаете? Но дышу к ним ровно. Как правило. Но этот экземпляр коренного населения нашей страны — просто глаз не оторвать.

Лепски издал утробный звук, какой издает потревоженный улей, когда внутрь залетает колорадский жук.

— Когда вы видели этого человека, Менди?

— Сразу после стрельбы. Меня разбудил переполох. Весь этот шум и гам, что начался сразу. — Она с щелканьем подтянула бретельку бюстгальтера. — Когда просыпаюсь, я вообще не человек. У вас так бывает? Ну, совсем не человек… Глаза будто смолой залепили, голова чугунная…

Пальцы Лепски превратились в крюки.

— Вы видели этого человека на автостоянке?

— Ну, там разные люди носились взад-вперед… Знаете что?

— Что?

— Ну, я когда этих людей увидела, думаю, ну прямо вылитые мексиканские бобы-попрыгунчики… знаете, прыгают, как живые… дети всегда от них выпадают в осадок.

— Ну, ладно. — Лепски постучал карандашом по блокноту. — Я понял, люди прыгали, как мексиканские бобы-попрыгунчики. Что было дальше?

— Этот фараон… то есть полицейский… он лежал на спине, и глаза у него мертвые. Fly, уж тут сон меня оставил. Напрочь! Глаза чуть не все проглядела! И вдруг прятавшийся обаяшка вылезает из пикапа!

Лепски откинулся на стуле и снова расстегнул пиджак.

— Вы хотите сказать, что из машины, стоявшей на стоянке, вылез человек, который стрелял?

— Ну да, — удивилась блондинка, — разве я сказала что-нибудь другое? Вообще-то иногда могу ляпнуть, что в голову взбредет. — Она приподнялась над стулом, проделала кое-какие манипуляции с одноразовыми трусиками, видневшимися из-под юбки, тем самым вызвав живейший интерес всех мужчин, находившихся в помещении, и снова уселась. — С вами-то, небось, такого не случается? Чтобы сказали что-то, а петом намертво выпало из башки?

Лепски гулко сглотнул слюну: