Кейт Мортон - Дом у озера
Она чуть улыбнулась краешком губ, встала и позвала его, махнув рукой:
– Мистер Ллевелин!
Голос Констанс звучал еще пронзительнее, чем обычно.
Ллевелин огляделся и, увидев ее, остолбенел от удивления.
Перед мысленным взором Констанс мелькнуло воспоминание: Дафид Ллевелин, блестящий и энергичный врач, друг ее мужа… Она собралась с духом.
– Не могли бы вы уделить мне минутку? – Ее голос слегка дрогнул, но Констанс сдержала волнение. Полная решимости освободиться, она продолжила: – Я хотела бы с вами поговорить.
* * *С шампанским в руках, Констанс звала его в беседку, туда, где Дафид через пятнадцать минут должен был встретиться с Элис. Девочку как магнитом тянуло к Бену Мунро, и Элеонор упросила Дафида сегодня вечером ее отвлечь. «Ну пожалуйста, Дафид, – сказала она, – если Элис окажется там, где ей быть не следует, то все пропало».
Он согласился, но только потому, что любил Элеонор как родную дочь. Любил с тех пор, когда она была совсем крохой. Малютка в свертке, постоянное приложение к Генри, всегда у него на руках, а позже – когда подросла – на его плечах или рядом с ним. Стала бы она похожа на Генри, если бы не проводила с ним так много времени в детстве? Трудно сказать, но Элеонор была копией отца. «Пожалуйста, – попросила она, взяв его за руки. – Умоляю, без вас я не справлюсь». И конечно, он согласился.
По правде говоря, ему очень не нравилась ее затея, Дафид чувствовал, что добром это не кончится. От тревоги за Элеонор он потерял покой и сон. После того как она посвятила его в свой план, Дафид постоянно мучился изжогой, вернулась давняя депрессия, которая когда-то чуть его не погубила. Он собственными глазами видел, что может произойти с женщиной, потерявшей ребенка.
Дафид умолял Элеонор отказаться от задуманного – они подолгу разговаривали, и она изливала ему душу, – но Элеонор была как кремень. Дафид понимал ее преданность Энтони; он знал их обоих еще совсем юными, скорбел вместе с ней о трагедии, которая постигла ее мужа, и беспокоился о малыше Тео. Но пойти на такую жертву! Должен же быть какой-то другой выход. «Покажите мне этот выход, – сказала она, – и я им воспользуюсь». Увы, как Дафид ни крутил кусочки головоломки, не нашлось ни одного варианта, который устроил бы Элеонор. Ведь пришлось бы огласить печальную тайну Энтони, а Элеонор категорически была против.
«Я дала ему обещание, – сказала она, – кому, как не вам, знать, что обещания нарушать нельзя. Вы сами меня этому учили». Дафид возражал ей, сперва мягко, потом строже, пытался убедить, что логика, оживляющая выдуманный мир фей и эльфов, блестящие нити, из которых он плел ткань повествования, не подходят для трудностей реального мира. Бесполезно! «Иногда нам ничего не остается, как любить издалека», – заявила она, и в конце концов он соогласился. Возможно, все к лучшему, малыш пока будет в безопасности.
Дафид сделал все, как она просила. Договорился сегодня о встрече с Элис, чтобы та не помешала планам матери. Элеонор полагала, что природного любопытства Элис достаточно, чтобы она встретилась с Дафидом, и он готовился целый день, перебирал разные варианты, предвидел сложности, – но не предполагал, что его перехватит Констанс. Как правило, Дафид старался о ней не думать. Они никогда не сталкивались лицом к лицу до той ужасной ночи. Дафид смотрел со стороны, как она увлекла его друга в веселом танце. Такая жестокая и равнодушная, но Генри потерял голову: хотел ее укротить, думал, что если она согласилась выйти за него замуж, то не будет искать развлечений на стороне.
Констанс по-настоящему горевала после смерти ребенка. Ее сердце разбилось, ей нужен был козел отпущения, и Констанс выбрала Дафида. Неважно, сколько докторов говорили ей о пуповине, уверяли, что это все равно случилось бы, кто бы ни присутствовал при родах, – она им не верила. Она не простила Дафида, да он и сам себя не простил. Больше никогда не практиковал. Его любовь к медицине умерла тем промозглым утром. Дафида преследовали кошмары: личико младенца, липкая духота комнаты, жуткий вой Констанс, когда она припала к мертворожденному сыну.
И вот сейчас она протягивает ему бокал шампанского и хочет поговорить.
– Спасибо, – сказал Дафид и отпил из бокала.
Шампанское было холодным и искрящимся; только сейчас Дафид понял, как хочет пить и как волнуется перед встречей с Элис. Он сделал несколько глотков. Констанс наблюдала за ним со странным выражением лица, наверняка удивляясь, с какой жадностью он пьет.
А потом все прошло. Она улыбнулась.
– Я всегда любила ночь накануне Иванова дня. Воздух полон возможностей. Как вы считаете?
– Боюсь, для меня слишком людно.
– На празднике – да. Но я говорила в общем. Идея возрождения, новое начало…
В ее манере было что-то настораживающее, и вдруг Дафид понял, что Констанс тоже волнуется.
– Уж вам-то, Дафид, известно, как полезно начать все сначала. Поразительно, как вы воспользовались вторым шансом.
– Мне повезло.
– Генри очень гордился вашими литературными талантами, а Элеонор… Элеонор в вас души не чает.
– И я всегда ее любил.
– О да, я знаю. Вы ее ужасно разбаловали. Рассказывали ей истории, сделали героиней книги… – Констанс весело рассмеялась, потом внезапно посерьезнела. – Я состарилась, Дафид. Часто думаю о прошлом. Упущенные возможности, люди, которых не вернуть.
– Со всеми бывает.
– Вообще-то я хотела поздравить вас с орденом. Полагаю, прием будет во дворце?
– Думаю, да.
– Вы встретите короля. Я вам рассказывала, что в молодости я чуть было не удостоилась такой чести? К сожалению, я заболела, и вместо меня во дворец попала моя сестра Вера. Ничего не поделаешь, жизнь полна взлетов и падений. Взять, к примеру, ваш успех – настоящее возрождение из пепла.
– Констанс…
– Дафид. – Она глубоко вздохнула и выпрямилась во весь рост. – Надеюсь, вы согласитесь, что пора забыть о прошлом.
– Я…
– Нельзя всю жизнь хранить вражду. Приходит время, когда нужно действовать.
– Констанс, я…
– Нет, Дафид, позвольте мне закончить. Я столько раз представляла этот разговор, я должна сказать. – Он кивнул, Констанс благодарно улыбнулась и подняла бокал. Ее рука слегка дрожала. – Я хочу предложить тост. За действие. За исцеление. И за обновление.
Он тоже поднял бокал, и они выпили. Дафид осушил остаток шампанского одним глотком. Все произошло неожиданно, он не знал, что сказать: накопившиеся за всю жизнь скорбь и чувство вины грозили вырваться наружу. Слишком много на него сегодня навалилось.
Должно быть, он выдал свое смятение, потому что Констанс смотрела на него изучающим взглядом, словно видела впервые. От пристального внимания Дафиду стало не по себе, он качнулся. Внезапно его бросило в жар. Здесь так душно! Столько людей, все суетятся, и музыка играет слишком громко.
– Дафид? – Констанс нахмурилась. – Вам плохо? Что-то вы неважно выглядите.
Он коснулся лба, помигал, чтобы сфокусировать зрение и не видеть вокруг людей и предметов сияющий ореол.
– Принести воды? Может, вывести вас на свежий воздух?
– Воздух, – хрипло пробормотал он. В горле пересохло. – Пожалуйста.
Повсюду были люди, лица, голоса, все в дымке, и Дафид обрадовался, что может опереться на руку Констанс. Он даже представить себе не мог, что именно Констанс предложит ему помощь. А теперь он боялся, что упадет без ее поддержки.
Они прошли мимо группы смеющихся людей, и Дафиду показалось, что вдали мелькнула Элис. Он пытался что-то сказать, объяснить Констанс, что ему нельзя уходить, его ждет важное дело, но язык не слушался. Ничего, успею, подумал Дафид. Элеонор сказала, что они встретятся не раньше полуночи. Дафид сделает, что обещал, а сейчас ему нужен глоток свежего воздуха.
Они шли по тропе за зеленой изгородью, пока шум толпы не стих. Сердце Дафида отчаянно колотилось, и не от привычного приступа изжоги или мучительной тревоги; он чувствовал, как в висках пульсирует кровь. Конечно, это все чувство вины, воспоминания о том ужасном рассвете много лет назад, неудачная попытка спасти младенца. Подумать только, Констанс первая сделала шаг к примирению. Дафиду хотелось плакать.
В ушах звучала далекая какофония звуков, но неразборчивый шум прорезал голос:
– Подождите здесь, отдохните. Я принесу вам воды.
Дафиду внезапно стало холодно. Он огляделся. Хозяйка голоса исчезла. Он был один. Где она? Где кто? С ним ведь кто-то был… Или ему привиделось? Он так устал…
Голова кружилась; в темных прудах ходила рыба, из глубины леса доносились таинственные звуки падающих капель.
У лодочного сарая толпились люди, смеялись и взвизгивали, веселясь в залитых светом лодках. А ему нужно побыть одному, подышать, собраться с силами.
Ничего, сейчас он немножко пройдет вдоль ручья в другую сторону и там отдохнет. Он всегда любил это место. Как чудесно они с Генри проводили здесь длинные летние дни, а позже к ним присоединилась малышка Элеонор – бегала вокруг вприпрыжку и радовала их своей смышленостью. Господи, каким полным любви и обожания взглядом Генри смотрел на дочь! Дафид много раз пытался запечатлеть это выражение на бумаге, но безуспешно.
