Комната с белыми стенами - Ханна Софи

– Именно. – Моя догадливость вознаграждена улыбкой. – Чем больше невинно осужденных женщин, этих «жертв кровожадной Даффи», Лори Натрасс вытаскивает из своей шляпы, тем выше вероятность того, что хотя бы одна из них виновна. Я вполне допускаю, что наше правосудие частенько дает сбои и что врач может ошибаться. Но поверить в то, что правосудие всегда неправо, что присяжные отправляют за решетку невинных овечек, а врач всякий раз ошибается, это, знаете ли…

– И я должна была об этом догадаться, глядя на присланные тобой списки?

– Теорема вероятностей Хайнса, вот как я это называю. Одна женщина, которую Джудит Даффи обвинила в детоубийстве, может в равной степени быть виновна или невиновна. Среди ста женщин, которых Джудит Даффи обвинила в детоубийстве, есть виновные и невиновные. Значительная часть их должна быть виновна, и столь же значительная часть – нет.

– И ты хотел, чтобы я это знала, так как Лори, похоже, этого не понимал, – тихо говорю я. – Он считал, что все женщины, которых Даффи обвинила в детоубийстве, невиновны. Он не видел, что наряду с невинными жертвами должны быть и те, на чьей совести смерть их детей.

– Да, за деревьями он не видел леса, – кивнув, добавляет Рей. Раздается звонок в дверь. – Я пойду открою? – спрашивает она.

– Нет, лучше я. Кто бы это ни был, сюда их лучше не пускать. – Я вымучиваю улыбку и добавляю: – Оставайтесь здесь. Я сейчас вернусь.

В прихожей меня охватывает паника. Не дойдя до двери, я застываю на месте, не в силах сделать следующий шаг. Джудит Даффи тоже открыла дверь – и получила от мужчины с бритой головой пулю в сердце.

У меня на глазах приоткрывается щель почтового ящика. В нее мне видны карие глаза и часть носа.

– Флисс? – Я узнаю голос. Это Хьюго, брат Лори, тот, что с молниями на брюках. Зачем ему понадобилось звонить в звонок? В конце концов, это же его дом! Я открываю дверь.

– Что вам нужно?

Без какой-либо авторизации со стороны мозга, моя рука начинает выполнять вращающийся жест – мол, давай, выкладывай. Не тяни резину.

– Я пришел извиниться за то, как я…

– Не берите в голову, – говорю я заговорщицким шепотом. – Я хочу попросить вас об одной услуге.

Затягиваю его внутрь и завожу в ближайшую комнату – это музыкальный салон – и указываю на табурет рядом с пианино. Он послушно садится.

– Подождите здесь, – шепчу я. – Просто посидите молча и больше ничего не делайте. Отключите мобильник, притворитесь, будто вас здесь нет. Не играйте на пианино. Даже «Собачий вальс». Не смейте даже нажимать клавиши.

– Я не умею играть «Собачий вальс».

– Неужели? Мне казалось, что «Собачий вальс» играют все.

– Но я могу просто посидеть здесь и ничего не делать. Это мой талант; его часто подмечают те, кто близко со мной знаком.

– Отлично, – говорю я. – Посидите здесь, но только не уходите. Обещаете?

– Обещаю. Но можно я задам один вопрос?

– Давайте.

– Что, если…

– Я попрошу вас отвезти меня куда-нибудь на машине? – заканчиваю я.

– А где ваша машина? – спрашивает он, тоже шепотом.

– В салоне «Роллс-Ройса». Ждет, когда я выиграю ее в лотерею или найду себе богатого мужа. А теперь молчок! Сидите тихо и ждите, когда я вернусь. – С этими словами я направляюсь к двери.

– Флисс?

– Мне нужно идти. Что у вас?

– А как я вам в роли богатого мужа?

От неожиданности я поеживаюсь.

– Не глупите. У меня был секс с вашим братом.

– Неужели для вас это была бы проблема?

– Не понимаю, зачем вам понадобилось сослагательное наклонение, – цежу я сквозь зубы. – Но если честно, да. Для меня это была бы проблема, причем огромная.

– Для меня тоже, – заявляет Хью Натрасс, улыбаясь как идиот. – Вам не кажется, что у нас с вами много общего?

Глава 22

Понедельник, 12 октября 2009 года

Саймон передал свой телефон Чарли.

– Ты собрался сообщить мне, кто это был и что он сказал? – предположила она.

– Да, когда буду готов. – Сейчас у него была, как то называла Чарли, «тренировка». Правда, в отличие от обычных людей, тренировка проходила не в спортивном зале и не предполагала никаких снарядов, вроде беговой дорожки или велотренажера. Нет, Саймону было достаточно себя, любимого, и своих мозгов. Любой, кто попытался бы присоединиться к их компании, вскоре ощутил бы себя третьим лишним.

– Это уже третий тайный звонок с тех пор, как мы выехали. Новые будут?

Никакого ответа.

– Я это к тому, что беспокоюсь за нашу безопасность, – попыталась объяснить Чарли. – Если б не твое желание держать меня в неведении, ты давно поставил бы телефон на громкую связь и вел бы машину обеими руками.

– То, что у вас в руках банка диетической «колы» и вы толсты, еще не значит, что вы на диете, – произнес Саймон, когда они свернули на Бенгео-стрит.

– О боже, сколько можно! – Чарли с досады даже стукнулась головой о боковое стекло.

– У вас в руках зонтик, и на улице дождь. Это еще не значит, что вы взяли с собой зонтик из-за дождя.

– В смысле?

Саймон остановил машину рядом с домом Стеллы Уайт.

– Диллон Уайт сказал Гиббсу, что видел человека с зонтиком в гостиной Хелен Ярдли. Сначала мы отмахнулись от этого факта, потому что в понедельник дождя не было, как не было его и в прогнозе погоды, а Стелла Уайт, наш единственный свидетель, не заметила никакого зонтика. Она также сказала, что ее сын никак не мог видеть того человека в гостиной у Ярдли в то утро. Соответственно, мы сделали вывод, что Диллон видел того человека в предыдущий раз – в гостиной у Хелен, где он тоже тогда был. А также Стелла, Хелен и Пол Ярдли и еще какая-то пара, мужчина и женщина, чьих имен Диллон не помнит. В тот день шел дождь, и вода с зонтика того мужчины капала на ковер… – Саймон задумался. – У тебя есть ко мне вопросы? – спросил он, помолчав.

– Есть, – ответила Чарли. – Скажи, что, по-твоему, мне известно?

– Ты не хочешь спросить у меня, есть ли в доме Ярдли прихожая?

– Вообще-то, нет.

– А жаль. Потому что прихожая у них есть, на полу там ламинат. Она ведет прямиком в гостиную. Ты бы взяла с собой мокрый зонтик в гостиную, чтобы вода стекала с него на ковер? Почему бы не оставить его в прихожей, тем более что там нет никакого ковра?

– Потому что человек эгоист и не думает о других? – предположила Чарли. – Потому что голова его занята чем-то другим?

– А если он отнюдь не эгоист? – произнес Саймон. – Наоборот, даже придумал смешную историю для маленького мальчика про волшебство и космические полеты… И все же он нарочно взял зонтик с собой в гостиную, где вода с него капает на ковер. Лично ты почему поступила бы так?

– Зонтик важен для истории про волшебство?

Саймон покачал головой. Он не стал скрывать, что разочарован тем, что до Чарли так и не дошло. Или он забыл, что это ее не касается? Это его случай. Ей вообще не положено находиться с ним сейчас в одной машине. По идее, она должна заниматься своими делами.

– Диллон сказал, что у другого мужчины, который там был, – это не Пол Ярдли и не тот, что с Волшебным зонтиком, – тоже имелся зонт, но только простой, не волшебный, и он оставил его в прихожей. – Саймон оторвал взгляд от дороги и посмотрел на Чарли. – Когда Стелла сказала Гиббсу, что в прошлый понедельник было солнечно, Диллон возразил: «Неправда. Солнце светило, но его было мало». Это то, что он слышал от того мужчины; он повторил его фразу слово в слово.

– Он не имел в виду последний понедельник, – сказала Чарли, – Он говорил про день, который был «дальше», какое-то время назад, когда было пасмурно и шел дождь.

– Когда солнце светило, но его было мало, – подчеркнул Саймон.

– Если ты не скажешь мне в ближайшие пять секунд, я сообщу твоей матери, что ты вовлечен в заговор и намерен лгать ей по поводу нашего медового месяца, – пригрозила Чарли.

– В некотором смысле тот мужчина был прав про волшебство. У зонтика была по крайней мере одна особенность – создавать свет. Потому что это был специальный зонтик фотографа – черный с одной стороны и блестящий, серебристый с другой. И принадлежал он Ангусу Хайнсу. Он – главный редактор фотоотдела издания «Лондон он санди», но был им не всегда. В прошлом он фотограф, работал для разных газет, в том числе и для той, что опубликовала статью о двух удивительных женщинах – Хелен Ярдли и Стелле Уайт.