Vip-зал - Лапидус Йенс

Эмили поняла, что сейчас ничем не сможет помочь Филипу. Она подошла к Яну.

Он лежал на боку, подтянув колени к подбородку. Волосы растрепаны. Над бровью была царапина, щеки красные. Видимо, на него тоже напали, но, насколько она могла видеть, крови не было.

Она нагнулась.

Его широко раскрытые глаза встретили ее взгляд.

— Как вы? — спросила она.

Он медленно сел и сплюнул кровью.

— Справлюсь. Но что с Филипом?

— Он выживет. Мне так кажется, — ответил Тедди.

Ян массировал запястья.

— Они и меня забрали.

— Кто? — спросила Эмили.

— Те, кто похитил Филипа.

— Где они сейчас?

— Я не знаю. Они сбежали.

Ее вопрос оборвался резким звуком. Он раздался снаружи. Похоже на выстрел.

Она подошла к окну и, приподняв штору, взглянула на заснеженный сад. Она никого не увидела.

Тогда снова раздался тот же звук, еще один выстрел.

— Я выйду посмотреть, что происходит. Ждите здесь, — сказал Тедди.

Эта квартира была тюрьмой. А мир вокруг — полем боя.

Невероятно мрачное место. Место, где сейчас все нужно исправить. Иначе Карл-Юхан не знал, чем все это закончится. Что ему делать с самим собой.

Двадцать минут назад позвонил Магнус и рассказал, что Эмили, похоже, нашла дом, где держат Филипа. Он дал Карлу-Юхану адрес и сказал только:

— Поддержите друг друга. Я позвоню, когда больше узнаю.

Титти сидела рядом с Карлом-Юханом, когда он положил трубку. Ее лицо было белее снега, лежавшего на карнизе. Она-то определенно не хотела его поддерживать, не хотела говорить. Его это полностью устраивало.

Он все равно не мог подобрать слов.

А то, что Каролина рассказала ему о своей причастности ко всему этому?

Сейчас ему, честно говоря, не до этого.

Дело в том, что Карл-Юхан знал этот адрес. Там была усадьба, которая вот уже минимум полгода как выставлена на продажу. Он, к сожалению, не знал имени владельца, но его хороший друг, Том Крона, недавно упоминал о продаже.

Где-то в миле оттуда было жилище Тома и Кристины. Они уже десять лет жили в поместье Лагербю. Карл-Юхан вспомнил, как осенью был там в засидке на охоте.

Карл-Юхан обожал ждать в засидке. При обычной травле, которая проходит позже, зверя гнали по лесу, охотники сидели себе спокойно на пятых точках и ждали — это было как-то менее спортивно. Но в засидке — здесь ты сам выслеживаешь косулю, а не она несется прямо на тебя.

Крона владели чуть более чем тысячью гектарами угодий, записанными как сельскохозяйственные земли. Так они платили меньше налогов и могли получать определенные субсидии от ЕС.

Где-то три четверти этих угодий составляли леса, остальное — поля и пастбища. Конюшни и выгоны они сдавали каким-то заводчикам, а гравийный карьер — горнодобытчику «СВЕ Шахт», но валкой лесов Том Крона занимался сам. Кроме того, охотничьи угодья здесь были фантастические.

Карл-Юхан знал, что Титти всегда мечтала жить в такой усадьбе. Может, им стоит приобрести то место, о котором говорил Том, размышлял он.

Карл-Юхан вспомнил, как он стоял рядом с Томом. Лес был густой, на маленьком возвышении лежал олень, которого уложил Том. Выстрел эхом прокатился по владениям.

Том положил зверя на правый бок. Он уже перерезал ему горло и собирался подготовить тушу.

— Вот это настоящий старый дьявол, — сказал он. — Неплохой экземпляр. Как раз таких и нужно валить на охоте.

Карл-Юхан кивнул.

— Никак не могу смириться, что я уже готов был выстрелить, когда ты меня опередил.

— Такова жизнь.

Том наклонился и отрезал животному половые органы. Потом он вспорол тушу вдоль живота.

— Но это в последний раз, — сказал он.

— Почему?

— Мы продаем Лагербю.

— Что? Я не знал.

Перчатка Тома покраснела от крови, бежавшей из тела зверя.

— Это так неприятно, Карл-Юхан, я бы предпочел, чтобы ты никому не рассказывал, даже Титти. Но у нас нет больше средств. На нас здесь довольно большие кредиты, и с лесом и добычей гравия все пошло не совсем так, как я предполагал. Жаль. Даже Ян еще не в курсе. Я даже не знаю, как ему сказать.

Карл-Юхан никогда не был религиозен. Разумеется, он был членом Шведской церкви, и оба ребенка крещены и конфирмованы. В настоящей конфирмационной общине, с правильным священником и в нужной церкви. Они с Титти ходили в церковь Святого Оскара каждое второе Рождество, но только потому, что ей так хотелось.

Но сейчас он подумывал о том, чтобы помолиться.

Помолиться, чтобы они нашли его сына. Невредимым.

И о Каролине.

Он хотел бы помолиться о том, чтобы она не сделала чего-то такого, что ей не нужно было делать.

Тедди вышел через уже открытый главный вход. Едва попав наружу, он услышал крики. Несколько мужских голосов.

На тонком снегу на крыльце он увидел следы.

Снова раздался вой. Он слышался из леса справа от дома, в стороне, противоположной той, с которой они с Эмили начали нарезать круги к дому.

Он побежал туда.

Снег сверкал на солнце, и здесь он тоже видел следы.

Метрах в семидесяти перед ним высились ели и сосны.

Там заканчивался сад, и он перепрыгнул через покосившуюся деревянную изгородь.

Там, в деревьях, двигались несколько человек.

Вокруг него выросли стволы деревьев, и свет пропал, когда небо вдруг потемнело.

Три человека шли к четвертому, стоявшему на коленях в глубине деревьев.

Те трое закрыли лица балаклавами и были одеты в черное. Он надеялся, что это не те, про кого он думал. Он молился тому богу, в которого не верил, что Линда отыскала Николу и держала его дома.

У четвертого человека, кажется, тоже что-то было на лице. Во мраке среди деревьев Тедди не мог ясно его разглядеть, но он подозрительно клонился вниз. Как будто был ранен.

Тедди остановился в двадцати метрах от них. Он громко заговорил:

— Что бы вы ни делали — прекратите.

Люди остановились. Они обернулись.

Он спросил громче:

— Вы в него стреляли?

Он услышал, как один из мужчин сказал что-то на чужом языке, похожем на арабский, персидский или арамейский.

Он увидел, что у одного из них что-то было в руке, темный силуэт, похожий на пистолет.

Человек, стоявший на коленях, упал на землю. Непонятно, насколько серьезно он ранен.

Двое мужчин медленно пошли к Тедди.

Третий остался на месте и наблюдал за упавшим.

— Хер знает, кто ты такой, но давай вали отсюда! — крикнул один из них.

Тедди не шевельнулся.

Мужчины подошли ближе, теперь он лучше видел их одежду. Спортивные штаны, темные ветровки. Он все еще надеялся.

— Парни, я не знаю, на Исака вы работаете или нет. Но хочу знать, что вы сделали вон с ним и что вы вообще здесь делаете, — сказал Тедди.

Теперь они были в четырех метрах от него. В лесу было темно и пусто. Он взглянул в глаза, смотревшие из прорезей на балаклавах.

В двух метрах от него они остановились. Один из них сжимал в руке черный «Глок 17».

— Мать твою, это ты опять? — выдохнул человек с пистолетом.

Тедди поднял руку.

— Стойте там.

— Это ты был в хате на Седере с адвокатшей? — спросил второй парень.

— Да.

Парень, кажется, расслабился.

— Медведь? Тедди?

— Это я.

Но мужчина с пистолетом отреагировал иначе. Он поднял ствол и направил его на Тедди.

— Ублюдок! Ты меня почти удушил там. И опять ты. Все твоя вина.

Тедди смотрел прямо в дуло ствола. Человек в маске и с пистолетом точно был ненормальным.

Он почувствовал, как мысли путались. Почему-то ему пришел на память букет, который он положил к маминому гробу на похоронах. Он был таким большим, что Тедди едва мог его нести. Потом он подумал о серой цементной стене в колонии, где он в первый раз сидел, когда ему было семнадцать. Он чувствовал себе насекомым, ползущим по самой кромке этого мира.

Парень рядом сказал:

— Хамон, остынь. Это ж дядька твоего друга. И старый кореш Исака.