Кэтрин Чантер - Тайна имения Велл
Мальчишка в сомнении перевернул страницу книги.
– Дьявольская трава, колдовская вишня. Как ее ни называй, а она сводит человека с ума от жажды.
Женщина у озера, предлагающая горсть ягод и кружку, полную воды. Я зажмурилась, желая избавиться от этого образа.
– Ее еще называют белладонной. Я прав?
– Да. Знаешь, почему ее назвали белладонна? В старину женщины с помощью белладонны заставляли свои щеки пламенеть румянцем, а глаза при этом казались куда больше, чем на самом деле.
– Все верно. У нее и впрямь зрачки казались очень расширенными.
– Согласно другой легенде, это растение может принять вид чародейки невиданной красы. Даже смотреть на нее, не говоря уже о том, чтобы целовать, смертельно опасно.
Второе воспоминание, осязательное на этот раз. Прикосновения к ней. Ее язык, постоянно облизывающий губы. Я оттерла губы тем, что осталось от ваты.
– Она умрет.
Мальчишка вытянул из кармана мобильник:
– Я позвоню в полицию. У них должно быть противоядие. Надо, чтобы Амалия выжила и предстала перед судом.
Нагнувшись над столиком, я положила свою ладонь поверх его.
– Ничего не делай. Она никогда не предстанет перед судом. Ее никогда не признают виновной.
Более того, она меня переиграла, а потом сбежала, оставив преисполненной ненависти, лишила меня шанса когда-либо ее простить. Люди говорят, что надо прощать покойников, но я не была уверена в том, что простить мертвеца – то же самое, что простить живую. Она лишила меня возможности пожалеть ее, испытать хоть толику сострадания.
Мальчишка стукнул рукой о стол.
– Нельзя так. Это не правосудие, – произнес он и нервно заерзал передо мной. – Надо, чтобы все закончилось так, как должно закончиться.
– Вынесением приговора?
Мальчишка не услышал скрытой издевки в моем вопросе.
– Она во всем созналась. Амалия достаточно хорошо ко мне относилась, чтобы напоследок во всем сознаться.
– Но это ничего не решает.
– Я уже стояла перед судом, и вердикт был…
Внезапно Мальчишка вскочил на ноги. Я последовала за ним. Оба мы были очень удивлены: «лендровер» мчался по подъездной дорожке на невероятной скорости, подскакивая и трясясь на рытвинах и колдобинах. Клаксон гудел.
Из окна высунулся Третий и заорал:
– Слушайте! Вы должны это услышать!
Машина резко остановилась.
– Иисусе! Вы только послушайте!
Аноним на пассажирском сиденье высовывал голову из окна.
История Амалии не могла так быстро стать достоянием общественности. Нет, дело в другом. До моего слуха донеслись слова нелепой песенки из шестидесятых годов прошлого века: «Капли капают по голове. Я не волнуюсь, я свободен». Третий выскочил из «лендровера» и принялся отбивать такт на капоте, тихо напевая себе под нос. Я присоединилась к нему и Мальчишке, вслушиваясь в звуки музыки.
– А теперь включение Лондонского метеорологического бюро с последними новостями. Джордж, что ты для нас приготовил?
– Иногда казалось, что уже никогда мне не доведется произнести этих слов, Майлз, но… идет дождь.
– Скажи это громче для нас, Джордж.
– Хорошо, Майлз! Идут дожди! И не просто дожди. В Северной Ирландии льет как из ведра. На северо-западе страны пока еще моросит, однако метеорологи категоричны в своих прогнозах: в течение ближайших суток ливни накроют Британские острова полностью.
– Черт побери! – воскликнул Мальчишка. – Дождь!
Третий приказал ему помолчать.
– Такое уже случалось, Джордж. В прошлом году, казалось, вот-вот начнутся дожди, но потом все закончилось ничем. В чем разница на этот раз?
– В этот раз, Майлз, в погоде наметился настоящий прорыв. Мы на девяносто процентов в этом уверены. Ты читал в прессе о том, что температурные изменения в Атлантике означают долгосрочные изменения в направлении движения океанических течений. Это совпало с сильными северо-западными ветрами. Мы уверены, что одним ливнем дело не ограничится. Сколько времени будут идти дожди и сколько времени понадобится, чтобы все пришло в норму, – сложный вопрос, Майлз, но мы уверены, что самое худшее осталось позади.
Я посмотрела на небо. Здесь, по крайней мере, дождь еще не начался.
– Вот только ничего бесплатного в этом мире не бывает, Джордж, – сказал метеоролог. – Страну ожидает наводнение…
Третий выключил радио. Аноним выскочил из машины. Вытащив свои мобильники, они принялись набирать текстовые сообщения, что-то проверять, а затем устремились все вместе в амбар. Кто-то включил телевизор. Послышалась ругань. Кричал, кажется, Аноним. По запаху, доносящемуся от парней, я уже догадалась, что они нашли способ употребить наш старый картофель для незаконного самогоноварения. Вскоре они напьются и забудут обо мне.
Я, вся напрягшись, пошла по дороге. Я знала, что сигнал тревоги выключится, как только я пересеку зону самоидентификации. К тому же они сейчас наверняка ее выключат и продолжат смотреть новости по телевизору. Впервые со времени, как меня сюда привезли, я дошла до начала подъездной дорожки. Именно здесь мы остановили наш автомобиль и смотрели, открыв рты, на открывшийся перед нами вид. Я оглянулась по сторонам. Теперь я могла вблизи разглядеть опытные поля, засаженные работающими на правительство учеными. Они простирались по обе стороны, подобно полосатому одеялу. Низко нависшие над землей черные грозовые тучи придавали полям дикую, ни с чем не сравнимую окраску. Солнечные лучи пробивались сквозь прорехи в небе, освещая Монтфордский лес и холмы Уэльса. Поднялся ветер. Деревья шелестели листвой, передавая друг другу слухи и новости. Ветер приносил ко мне звуки автомобильных клаксонов из деревни, словно там сейчас провожали невесту. Над Крэгом раскинулась вуаль, означавшая, что там уже идет дождь. Когда сестра Амалия встала на колени, волосы, подобно вуали, упали ей на лицо. Я смотрела в ее глаза, вот только ее глаза ничего не замечали.
Я могла бы отправиться туда, где прежде стояли лагерем Энджи и Люсьен. Или можно было бы пойти в другую сторону и посмотреть, поросло ли травой пепелище, на котором прежде стояли автофургоны сестер. Это была сестра Амалия. Я могла дойти до самых ворот, свернуть на дорогу, почувствовать асфальт под ногами, выйти на шоссе и позволить проезжающему мимо транспорту заставить меня потесниться к живой изгороди. Господи! Я свободно могу сесть в «лендровер», повернуть ключ в замке зажигания и уехать. Я свободна или вскоре ею стану. Убийца – не Марк. Засуха закончилась. Убийца – не я. Не то чтобы я возомнила себя ни в чем не повинной, но в этом преступлении я уж точно не виновна. Меня освободят. Я свободна от Марка. Я свободна от Амалии. Как я узнаю, когда Амалия умрет? Быть может, просто узнаю, и все тут. Сейчас я не знаю, что буду делать со своим новым «я». Трудно понять дождь…
Дождя пока нет, но он обязательно будет. Я приготовилась достойно его встретить. У меня скромный гардероб, поэтому я надела старый сарафан и ничего больше. Из плетеной корзины на лестничной площадке я вытащила подстилку. Больше мне ничего не нужно. Когда солнце зайдет, я вполне обойдусь без фонарика. Я прекрасно знаю дорогу. Мне не нужна обувь. Я хочу идти по земле босиком. Мне не понадобятся ни шампанское, ни музыка, ни вымпелы. Хватит того, что дождь пожаловал и в другие уголки нашей страны.
Когда я добралась до вершины холма на Первом поле, все было так, как я себе представляла. Я аккуратно расстелила подстилку, уселась на нее, обняв согнутые ноги руками, и принялась ждать. Хлопала дверь, когда Мальчишка входил и выходил из амбара. Зазвенел мобильный телефон. Крик в ночи. Ответ. Тишина… та самая тишина, которая воцаряется в театре, когда зрители уже заняли свои места, а занавес еще не подняли. У Анонима сформировалась привычка жаркими вечерами выходить на перекур. Впрочем, когда вечера совсем не жаркие, он тоже выходит покурить. Третий, должно быть, спал. Несмотря на жару, меня начал бить озноб. Где-то в направлении Роуз-коттедж залаял в ночи пес. Ему вторила сипуха, заявляя тем самым права на свою территорию в лесу Моргана. Природа за пределами Велла, кажется, уже осознала, что надвигаются дожди. Грозовые тучи окутали холмы на западе, душа их в своих исполинских объятиях так, что нигде уже не видно было даже огонька в окне.
Сегодня ночью должен был бы пролиться метеоритный дождь вслед за прохождением кометы, но из-за туч ничего видно не будет. Не страшно. Если синоптики правы, мы обойдемся и без загадывания желаний. Откинувшись спиной на подстилку, я взирала на несколько звезд, все еще видимых на застилаемом тучами небе. Я вновь ощутила свою важность и свой статус в этом мире, не тот статус, которым наделили меня сестры, не то значение, которое придавала мне пресса, даже не статус заключенной, а все значение моего физического существования. Поднялся ветер. Голые под юбкой ноги покрылись гусиной кожей. Редкие капли начали падать на меня. Словно каждая сама принимала решение, когда ей падать. Они оставляли отметины на моем платье. Я ждала и наблюдала.
