Вне правил - Гришэм Джон
Чем больше Тадео выигрывает боев и зарабатывает, тем сильнее меня тревожит его связь с бандой.
Я наклоняюсь и тихо спрашиваю:
— Как дела у моего парня?
Он открывает глаза, смотрит на меня и неожиданно улыбается, вытаскивая наушники. Потом выпрямляется и садится, резко заканчивая массаж. Мы немного болтаем, и он уверяет, что готов кого-нибудь убить. Молодчина! Его подготовка к бою включает отказ от бритья в течение недели, и неопрятная бородка вкупе с копной черных волос напоминают мне великого Роберто Дурана [2]. Но корни Тадео в Сальвадоре, а не Панаме. Ему двадцать два года, он гражданин США и по-английски говорит почти так же хорошо, как и по-испански. У его матери с документами тоже полный порядок. Она работает в кафе, живет в квартире, полной детей и родственников, и мне кажется, все, что зарабатывает Тадео, делится между очень и очень многими.
При каждом общении с Тадео я радуюсь, что не должен ему противостоять на ринге. У него свирепые черные зрачки, в которых читается: «Устрой мне беспредел. Покажи мне кровь». Он вырос на улице и дрался со всеми, кто подходил слишком близко. Старший брат Тадео умер от удара ножом, и он боится тоже умереть. Когда выходит на ринг, он убежден, что дело закончится смертью, но только не его. Он три раза проиграл по очкам, но до сих пор никому не удалось его вырубить. Он тренируется по четыре часа в день и близок к достижению вершин мастерства в джиу-джитсу.
Тадео говорит низким голосом, медленно роняя слова: обычный мандраж перед боем, когда от страха путаются мысли и сосет под ложечкой. Мне это знакомо. Я через это проходил. Давным-давно я участвовал в любительском боксерском турнире «Золотые перчатки» и провел пять поединков. Я проиграл четыре и победил в одном, когда о моей тайной карьере узнала мать и милосердно положила ей конец. Но я прошел через это. У меня хватало мужества выходить на ринг и получать по полной.
Однако мне трудно представить, какую твердость духа надо иметь, чтобы заставить себя войти в клетку с другим бойцом, который находится в блестящей форме, искусен, натренирован, голоден, свиреп и напуган. И думает только о том, как тебя искалечить, как вырвать плечо из сустава, размозжить колено, пустить кровь или вырубить ударом в челюсть. Вот почему я люблю смешанные единоборства. Они требуют больше личного мужества и отваги, чем любой другой вид спорта, с тех далеких времен, когда гладиаторы сражались насмерть. Понятно, что горные лыжи, футбол, хоккей, бокс, автомобильные гонки тоже опасны. А на скачках ежегодно погибает больше людей, чем в любом другом виде спорта. Но там спортсмены не идут сознательно на то, что им заведомо причинят боль. В клетку же входят, зная, что будет очень больно, что бой будет безобразным и, не исключено, даже смертельным. Очередной раунд может запросто оказаться последним в жизни.
Вот почему последние минуты, оставшиеся до поединка, самые мучительные. Они тянутся бесконечно долго, заставляя бойца прилагать все силы, чтобы справиться с нервами и страхом. Нет ничего хуже ожидания. Немного поболтав с Тадео, я оставляю его одного, чтобы он мог настроиться. Он как-то рассказывал мне, что может представить себе бой и то, как поверженный противник лежит на полу весь в крови и молит о пощаде.
Я пробираюсь сквозь лабиринт коридоров в чреве арены и слышу, как ревет толпа, жаждущая крови. Нахожу нужную дверь, толкаю ее и оказываюсь в небольшом кабинете, захваченном моей собственной маленькой уличной бандой. Мы встречаемся перед боями и делаем ставки. Нас шестеро, членство для остальных закрыто, чтобы не допустить утечек. Кто-то среди нас пользуется своим настоящим именем, кто-то вымышленным. Слайд одевается как уличный сутенер и отсидел срок за убийство. Нино — средней руки поставщик метамфетамина, отсидевший за наркоторговлю. У Джонни (пока) нет судимости, и он получает половину доходов бойца, с которым сегодня предстоит сразиться Тадео. У Денардо, по его словам, имеются связи с мафией, но я сомневаюсь, что его преступная деятельность так хорошо организована. Он мечтает о бизнесе, связанном со смешанными боевыми единоборствами, и жизни в Лас-Вегасе. Самый старый из нас, Фрэнки, местный завсегдатай боев без правил со стажем в несколько десятилетий. Он не скрывает, что на схватках в клетке ценит насилие, а старомодный бокс навевает на него скуку.
Вот такая компания. С этими жуликами я бы ни за что в жизни не решился заключить законную сделку, но тут другой случай, с законностью никак не связанный. Мы изучаем программку и начинаем делать ставки. Я знаю, что Тадео не оставит от бойца Джонни и мокрого места, и понятно, что Джонни нервничает. Я предлагаю поставить пять тысяч долларов на то, что Тадео победит, но желающих принять ставку нет. Предлагаю три тысячи — результат тот же. Я пытаюсь их раззадорить, начинаю стыдить, ругаться — все без толку: они знают, что Тадео сильнее. Джонни понимает, что какую-то ставку сделать должен, и мне удается уговорить его поставить четыре тысячи на то, что его подопечный протянет больше двух раундов. Денардо такая ставка тоже прельщает, и он ставит на это свои четыре тысячи. Мы все записываем, и Фрэнки, наш секретарь, скрепляет сделку. Я покидаю комнату, поставив в общей сложности двенадцать тысяч в четырех разных поединках. По окончании боев мы встретимся в этой же комнате и рассчитаемся, причем исключительно наличными.
Бои начинаются, и я слоняюсь по залу, чтобы убить время. В раздевалке напряжение уже такое, что я не могу там находиться до наступления часа икс. Я знаю, что Тадео сейчас лежит на столе под толстым одеялом, молится Богородице и слушает непристойный латинский рэп. Помочь там я ничем не могу, поэтому нахожу себе место на верхнем ярусе высоко над рингом и смотрю бои. Сегодня действительно аншлаг, и болельщики орут и беснуются. У некоторых, включая меня, бои без правил пробуждают дикие инстинкты, и все мы здесь только для того, чтобы полюбоваться, как один боец рвет на части другого. Мы хотим видеть залитое кровью лицо, кровавые слезы и удушающие захваты, хотим слышать хруст ломающихся костей и восхищаться жестокими нокаутирующими ударами, после которых секунданты бросаются за доктором. Добавьте к этому реку дешевого пива, и вы получите пять тысяч маньяков, жаждущих насилия и крови.
Наконец я направляюсь обратно в раздевалку, где теперь царит оживление. Первые два боя завершились быстрыми нокаутами, и время поединка стремительно приближается. Норберто, Оскар и Мигель надели такие же, как у меня, светящиеся желтые куртки, и команда Запаты готова проделать долгий путь к клетке. Я буду находиться в углу вместе с Норберто и Оскаром, хотя моя роль и не так важна. Я должен поить Тадео водой, пока Норберто будет выкрикивать ему наставления на самом быстром на свете испанском. Оскар займется обработкой ран на лице, если таковые появятся.
Едва мы попадаем в зал, как все вокруг расплывается, теряя четкие очертания. Вдоль всего прохода пьяные болельщики тянутся к Тадео и выкрикивают его имя. Полицейские расчищают нам путь. От рева лопаются барабанные перепонки, но все это не из-за Тадео. Зрителям нужно больше, они жаждут еще одной схватки, и желательно со смертельным исходом.
У входа в клетку служитель проверяет перчатки Тадео, наносит ему на лицо масло и дает отмашку. Диктор объявляет его имя, и наш подопечный уже пританцовывает в ярко-желтых трусах и халате. Сегодняшний противник Тадео известен как «Шакал», его настоящее имя неизвестно, да это и не важно. Он мастер по болевым приемам — высокий белый парень, не особо мощный на вид, но внешность обманчива. Я трижды видел его бои: он хитер и коварен, хорошо обороняется и стремится перевести противника в партер. Своего последнего соперника он так скрутил в узел, что тот завопил о пощаде. Сейчас я испытываю к Шакалу только ненависть, но в глубине души я им безмерно восхищаюсь. У любого человека, у которого хватает духу подняться в клетку, на порядок больше мужества, чем у обычных людей.
