Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал (сборник)
Конечно, никто, кроме Ласцио, не слышал этих слов. Слова могли быть другими, но, какими бы они ни были, цель была достигнута: Ласцио ушел за ширму, а Уайт, взяв со стола нож, ударил его в спину и попал в сердце. Смерть наступила мгновенно, не было ни борьбы, ни крика, достаточно громкого, чтобы его можно было услышать в гостиной или в буфетной. Видя, что нож сделал свое дело, мистер Уайт оставил его в спине жертвы и уже выходил из-за ширмы, когда уголком глаза заметил, что дверь в буфетную – вот эта – приоткрыта на дюйм и человек, цветной, смотрит на него в щель. Не знаю, продумал ли он заранее, что́ следует сделать в таком случае, или просто проявил удивительное хладнокровие, но он спокойно остался стоять на месте, глядя прямо в глаза входившему, и приложил палец к губам. Простой и превосходный жест. Он мог и не знать – скорее всего, не знал, – что в тот самый момент дверь, ведущая на террасу, позади него, тоже приоткрыта и оттуда на него смотрит женщина. Но его маскарад сработал и в том и в другом случае. Чернокожий принял его за гостя, затеявшего забавный розыгрыш, а потому не забеспокоился и не вмешался. А женщина подумала, что это кто-то из служащих, и тоже оставила все как есть. Прежде чем уйти из столовой, мистер Уайт попался на глаза еще одному человеку – старшему официанту Моултону, но тот видел только его спину. Могу назвать всех поименно. Первым в дверь заглянул Пол Уиппл, один из здешних официантов, который, кстати сказать, изучает в Гарварде антропологию. Женщиной, увидавшей Уайта через дверь на террасу, была миссис Лио Койн.
Койн подпрыгнул и впился глазами в жену. Она жалобно посмотрела на Вульфа:
– Но вы же обещали мне…
– Я ничего вам не обещал. Мне очень жаль, миссис Койн, но гораздо лучше не оставлять в тайне ничего.
– Слыхали? Ничего не обещал! – возмущенно проворчал Койн.
– Прошу вас. – Вульф поднял руку. – Поверьте, сэр, у вас и вашей жены нет причин для беспокойства. Мы все должны быть благодарны ей. Если бы она не прищемила палец дверью и не попросила бы вас поцеловать его в моем присутствии, очень возможно, что мистер Берен закончил бы жизнь в петле вместо того, кто ее заслужил. Но я не стану вдаваться в это.
Вот что произошло здесь во вторник вечером. Сейчас я внесу ясность в вопрос с радио. Может показаться, что его включили, подав условный сигнал, когда Берен пробовал соус, с целью бросить на него подозрение. Но это не так. Возможно, цель бросить на кого-нибудь подозрение вообще не стояла, но если стояла, то подозрение должно было пасть на Марко Вукчича. Было решено включить радио за несколько минут до того, как Вукчич войдет в столовую, независимо от того, кто в данный момент пробует соус. То, что там был Берен, чистая случайность, как случайность и то, что Ласцио переставил блюда, желая подшутить над Береном. И еще сильнее петлю случайно оказавшуюся на шее Берена затянул Моултон, который вновь поставил блюда в правильном порядке, прежде чем вошел Вукчич. Я пока не говорил вам об этом. Так или иначе, сигнал был подан за несколько минут до предполагаемого появления в столовой Вукчича, поскольку Вукчич – единственный, кого миссис Ласцио могла задержать ровно настолько, сколько требовалось мистеру Уайту, чтобы выполнить свою задачу. Как мы все знаем, она удерживала Вукчича, повиснув у него на шее и танцуя с ним.
– Ложь! Вы знаете, что это ложь!
– Дина! Заткнись! – Это крикнул Доменико Росси, во все глаза глядя на дочь.
Вукчич следил за ней остановившимся взглядом. Остальные посматривали и отводили глаза.
– Но он лжет…
– Я сказал: заткнись! – Доменико Росси говорил спокойно, отчего впечатление только усиливалось. – Если он сочиняет небылицы, пусть выложит их все.
– Спасибо, сэр. – Вульф склонил голову на полдюйма. – Теперь, я думаю, нам нужно выяснить, кто же такой мистер Уайт. Вы можете заметить, что ужасный риск, которому он подвергал себя в этой комнате во вторник вечером, был не столь уж и ужасен. До того как убийца всадил нож в спину Ласцио, он не рисковал вообще: просто ряженый. А если его увидят после – как и случилось, – так что с того, что он зачернил себе лицо? Все видевшие его тогда не раз сталкивались с ним позднее, снявшим ливрею и смывшим краску, и никто не заподозрил его. Он был уверен, что его не заподозрят. Для этого у него имелся ряд оснований, но главное, во вторник вечером его не было в Канауа-Спа. Он находился в Нью-Йорке.
– Великий боже! – завопил Берен. – Если его здесь не было…
– Я подразумеваю, что его не должно было быть. Всегда считается, что человек там, где должен быть, пока не возникнет подозрение, что он где-то еще. Мистер Уайт считал, что такое подозрение ни за что не возникнет. Но он перестарался. Он сам, беседуя со мной, заставил меня насторожиться.
Как вам известно, у меня обширный опыт в такого рода делах. Это моя профессия. Я говорил во вторник вечером мистеру Толмену, что уверен в невиновности мистера Берена, но умолчал о главной причине, которая заставляла меня так думать, ибо это было не мое дело и мне не хотелось вмешиваться. Причина эта заключалась в моей уверенности, что миссис Ласцио, включив радио, подала сигнал убийце. Многое можно отнести на счет случая, но нельзя поверить, будто миссис Ласцио висела на шее у Вукчича, оттягивая его приход в столовую, по стечению обстоятельств. Особенно если видеть их, как видел я. Здесь она допустила ошибку. Элементарная сообразительность могла бы подсказать ей, что, раз я был там, следовало играть искуснее.
Когда Берена арестовали, я, как вы знаете, вмешался, но, когда он был освобожден, снова утратил интерес к убийству. Тем не менее была сделана еще одна совершенно идиотская, просто невероятная ошибка. Мистер Уайт решил, что я слишком многое узнал, и, даже не потрудившись выяснить, продолжаю ли я расследование, затаился, как змея, в кустах под окном моей комнаты и выстрелил в меня. Мне кажется, я знаю, каким образом он подобрался к «Апшуру». Мой помощник мистер Гудвин спустя час видел, как он слезал с лошади. Тропинка для верховой езды проходит в пятидесяти футах от стены «Апшура». Он легко мог спешиться, привязать лошадь и пробраться в кустах к моему окну, а после выстрела снова сесть на лошадь и никем не замеченным вернуться на тропинку. Так или иначе, он эту ошибку совершил и, вместо того чтобы вывести меня из игры, втянул меня в нее. Дело снова стало меня касаться.
Я считал, как уже говорил, что убийца действовал в сговоре с миссис Ласцио. Я отмел предположение, что план был целиком разработан ею, а его только наняли, так как в этом случае его маскарад не имел бы смысла. Кроме того, трудно представить себе, чтобы наемный убийца, не знакомый с Ласцио, сумел войти в столовую, взять со стола нож и убить Ласцио без малейшего крика и борьбы. Вчера, когда арестовали Берена и я пытался найти улики в его защиту, мне попалась тонкая нить. Я увидел, как миссис Койн попросила своего мужа поцеловать палец, который она прищемила дверью. И сегодня, когда я взялся поймать убийцу, у меня тоже есть нить, почти такая же тонкая. Вот в чем она заключается. Вчера около двух часов мистер Мальфи и мистер Лиггет прибыли в Канауа-Спа беспосадочным рейсом из Нью-Йорка. Они пришли прямо ко мне в комнату, не переговорив ни с кем, кроме слуг, и имели со мной разговор. В ходе этого разговора Лиггет сказал – полагаю, что передаю дословно: «Похоже, тот, кто сделал это, обладал таким тонким нюхом, что ему впору пробовать весенний соус». Вы помните, сэр?
– Господи помилуй! – фыркнул Лиггет. – Проклятый идиот, вы что, собираетесь меня впутать в эту историю?
– Боюсь, что так. Но, может быть, вы предпочли бы оклеветать миссис Ласцио? Вы вспоминаете эти слова, сэр?
– Нет. И вы тоже.
Вульф пожал плечами:
– Сейчас это уже неважно. Эта деталь была необходимо, пока за нее цеплялась моя ниточка. Мне казалось маловероятным, чтобы название соуса, который мы пробовали, фигурировало в первом коротком отчете нью-йоркских газет. Я позвонил в Нью-Йорк своему человеку, а также полицейскому инспектору Кремеру. Мои просьбы к мистеру Кремеру были весьма разнообразны. Например, проверить всех пассажиров, которые во вторник вылетели из Нью-Йорка и сошли с самолета в любом ближайшем населенном пункте, откуда можно к девяти часам добраться до Канауа-Спа. Я поставил срок девять часов, потому что, как только во вторник мы вышли в гостиную после ужина, миссис Ласцио исчезла и не показывалась больше часа. Если моя теория была верна, это время понадобилось ей для свидания с сообщником. Я также попросил мистера Кремера выяснить, какую жизнь вела миссис Ласцио в Нью-Йорке, ее друзей, ее связи… Нет, мадам. Прошу вас! У вас будет возможность высказаться. Потому что к этому времени я мог подозревать только Лиггета. Среди сидящих здесь есть человек, с которым не все до конца было ясно. Я хочу публично поблагодарить мистера Блана за долготерпение и добродушие, проявленные им в ходе эксперимента, который помог очистить его от подозрений. Без сомнения, ему это показалось забавным.
