Энн Перри - Заговор в Уайтчепеле
Марио молча смотрел на гостью с помрачневшим лицом. Она ждала его ответа, и боль в ее душе разрасталась, словно шар, готовый вот-вот взорваться.
После некоторой паузы Корена тяжело вздохнул.
– Я знаю это, дорогая моя. Вероятно, на какое-то время я забыл, кто враг… – Он опустил голову. – Сиссонс хотел отдать жизнь за дело свободы. Ссужая деньги принцу Уэльскому, он знал, что они не будут возвращены ему. Он хотел выставить его себялюбивым паразитом, каковым тот и является. Сиссонс знал, что в результате многие люди лишатся работы, но был готов заплатить за это собственной жизнью.
Марио взглянул на Веспасию, и в глазах у него вновь появился блеск.
– Но в последний момент у него сдали нервы, – продолжил он. – Сиссонс не был героем, каким хотел быть. Ну да… я убил его. Все было сделано чисто, быстро, без боли и страха. Лишь одно мгновение он сознавал, что я собираюсь сделать, и потом все было кончено. Я оставил на столе написанное его рукой предсмертное письмо и долговую расписку принца. Должно быть, полицейские спрятали их. Не могу понять, как это случилось. На заводе дежурил наш человек, который должен был проследить за тем, чтобы это выглядело как самоубийство и невинные люди не были обвинены в убийстве.
На лице Марио отразилась целая гамма чувств – смятение, отчаяние, душевная боль, страх… Веспасия была не в силах смотреть на него.
– Он пытался, – сказала она. – Но пришел слишком поздно. Кто-то обнаружил Сиссонса раньше и, осознав, какие беспорядки могло вызвать предсмертное письмо, уничтожил его. Но, видите ли, убийство этого человека все равно не получилось бы выдать за самоубийство, поскольку у Джеймса Сиссонса не гнулись пальцы правой руки и ночной сторож знал это. – Пожилая дама встретилась взглядом с собеседником. – И я видела долговую расписку. Подпись принца на ней подделана. Правда, фальшивка выполнена мастерски и вполне могла бы послужить тем целям, в которых вы пытались использовать ее.
Корена хотел было что-то сказать, но передумал. По мере осознания смысла слов гостьи выражение печали на его лице уступило место гневу. Марио понимал, что негодовать по поводу того, что его обманули, нет никакого смысла: Веспасия видела это по его глазам. У нее подкатил комок к горлу. Она любила его так отчаянно, что это чувство поглощало всю ее, за исключением крохотного светлого участка в глубине сердца. Если она сейчас уступит, скажет, что это ничего не значит, что они не имеют к этому отношения, то потеряет его – и больше того, потеряет себя.
Пожилая леди зажмурилась до боли в глазах.
– Мне нужно кое-что исправить, – прошептал ее друг. – До свидания, Веспасия. Я буду носить вас в своем сердце всюду, куда бы ни забросила меня судьба.
Он поднес руку леди Камминг-Гульд к губам и вышел, предоставив ей возможность прийти в себя и собраться с мыслями, чтобы потом вернуться в окружающий мир.
* * *История принца Эдди и Энни Крук не выходила у Грейси из головы. Она представляла себе обычную девушку, немногим обеспеченнее, чем те, что заполняли улицы в пору ее детства, – может быть, чуть более опрятно одетую и чуть более образованную, которая тем не менее в глубине души не рассчитывала ни на что иное, кроме как на традиционную, прозаичную жизнь: работа, замужество и снова работа. И вдруг однажды ее познакомили с робким симпатичным молодым человеком. Должно быть, она быстро догадалась, что он джентльмен, пусть даже и не думала, что перед нею принц. Но он тоже отличался от других, находясь в изоляции из-за своей глухоты. Они нашли что-то друг в друге – вероятно, дружеские чувства, которых не могли найти больше ни в ком. Они полюбили друг друга. Но их союз был невозможен. В самых страшных снах не могли они представить себе те ужасы, которые ожидали их.
Грейси все еще не могла до конца избавиться от воспоминаний о том, как она стояла на Митер-сквер, смотрела на освещенное газовым фонарем лицо Римуса и до ее сознания постепенно доходило, за кем он охотится. Как и тогда, у нее все сжалось внутри, хотя было четыре часа дня и она сидела в теплой кухне на Кеппел-стрит, пила чай и старалась думать о том, какие овощи следует приготовить к ужину.
Дэниел и Джемайма опять ушли гулять с Эмили. Она проводила с ними много времени с тех пор, как Питт уехал в Спиталфилдс, и значительно выросла в глазах Грейси. Прежде горничная считала ее слишком избалованной; теперь же ей было приятно ошибиться, поскольку Эмили приходилась Шарлотте сестрой.
Она все еще сидела за столом, устремив взгляд на ряды бело-голубых тарелок в шкафу, когда стук в заднюю дверь вернул ее в реальность.
Войдя в кухню, Телман закрыл за собой дверь. Он выглядел озабоченным и усталым. Его тугой воротничок выглядел, как всегда, безупречно, но волосы, которые еще неделю назад нуждались в стрижке, были растрепаны, будто он с самого утра ни разу не расчесывал их.
Грейси не стала спрашивать, хочет ли он чаю, – она просто подошла к шкафу, достала чашку и налила в нее ароматную жидкость. Сэмюэль расположился за столом напротив нее и пригубил чаю. Пирога на этот раз не было, и Грейси сидела молча, не считая нужным что-либо говорить.
– Я тут все размышляю, – нарушил наконец молчание ее гость, глядя на нее поверх края чашки.
– О чем?
По выражению его лица, интонации и позе, а также по тому, как он вцепился рукой в чашку, девушка видела, что Телман чем-то встревожен, и решила дать ему высказаться, не перебивая.
– Вы слышали об убийстве сахарозаводчика Сиссонса? – спросил инспектор.
– Да. Сначала говорили, шо все его заводы должны будут закрыться, но после принц Уэльский, лорд Рэндольф Черчилль и ктой-то из его друзей нашли деньги на поддержание их работы по крайней мере на нескольких недель.
– Совершенно верно. Говорят, его убил еврей… за то, что он назанимал сразу у нескольких ростовщиков денег и не смог отдать.
Грейси кивнула. Она ничего не знала об этом.
– Так вот. По-моему, все было рассчитано так, чтобы по времени это совпало с обнаружением Римусом последних улик по делу Уайтчепелского убийцы. Но поскольку их план в отношении сахарных заводов сорвался, они пока ничего ему не сообщили.
Полицейский вопросительно посмотрел на служанку, пытаясь понять, что она об этом думает. Однако Грейси не знала, что и думать, поскольку не видела в этом особого смысла.
– Я еще раз ездил в Спиталфилдс, чтобы увидеться с мистером Питтом, – продолжил Сэмюэль. – Но не нашел его. Местные полицейские утверждают, будто Сиссонса убил Исаак Каранский, у которого мистер Питт снимает жилье.
– А вы так не считаете? – спросила Фиппс, представив, каково сейчас ее хозяину, и посочувствовав ему. Прежде ей не раз доводилось видеть, как он переживает, когда кто-то из его знакомых оказывается виновным в чем-нибудь ужасном.
– Не знаю, – сознался Телман.
Он выглядел смущенным, и в его темных глазах сквозила тревога. Возможно, подумала Грейси, он боится – и это не поверхностный и мимолетный страх, а глубокий и постоянный. Страх перед тем, с чем нет возможности бороться. Однако девушка опять не стала ничего говорить.
– Дело не в этом. – Инспектор поставил пустую чашку на стол и посмотрел ей прямо в глаза. – Я боюсь за Римуса, Грейси. Что, если он прав и все действительно так и было? Эти люди не задумываясь зарезали пять женщин в Уайтчепеле, не говоря уже о том, что они сделали с Энни Крук и ее ребенком.
– Бедняжка принц Эдди, – негромко произнесла горничная. – Вы думаете, он умер естественной смертью?
У Телмана расширились глаза, а лицо сделалось еще бледнее.
– Не говорите об этом, Грейси. Даже не думайте! Вы слышите меня?
– Слышу. Но вы напуганы, и не пытайтесь отрицать это.
Это было вовсе не обвинение со стороны Грейси. Она сочла бы Сэмюэля идиотом, если б он не испугался. Ей самой нужно было поделиться своими страхами, и она хотела, чтобы он делился своими с ней.
– Так вы боитесь за Римуса? – спросила она.
– Они убьют его без всяких колебаний, – ответил полицейский.
– Это ежели он прав, – возразила Грейси. – А шо, ежели нет? Шо, ежели это не имеет никакого отношения к принцу Эдди, а является происками «Узкого круга»?
– И все же я опасаюсь за него, – сказал Телман. – Они используют его, а потом от него избавятся.
– Шо ж мы будем делать? – простодушно спросила служанка.
– Вы ничего не будете делать, – резко ответил ее гость. – Вы будете сидеть дома за запертой дверью. – Он повернулся на стуле. – И вам следовало запереть и заднюю дверь тоже!
– В половине пятого дня? – с недоумением спросила Фиппс. – За мною никто не следит. А ежели б кухня была заперта, люди решили бы, шо я занимаюсь здесь чем-то предосудительным.
Телман слегка покраснел и отвел глаза в сторону, а Грейси безуспешно попыталась скрыть улыбку. Он боялся за нее и поэтому проявлял чрезмерную заботу. Теперь же, выдав свои чувства, мужчина смутился, а увидев улыбку на ее лице, покраснел еще сильнее. Сначала девушка решила, что это проявление гнева, но, посмотрев ему в глаза, все поняла. Она тоже выдала себя. Невозможно было вечно притворяться.
