Ю Несбё - Сын
Маркус держал желтый дом под наблюдением с тех самых пор, как другой человек пришел туда несколько часов назад. Он даже не раздевался, был наготове.
Он узнал походку Сына, идущего по тихой ночной улице. Когда тот проходил под фонарями, их свет гладил его. Он казался усталым, может быть, он шел очень долго, потому что его покачивало. Маркус поймал его в бинокль. На нем был костюм, он держался за бок, а голова его была обвязана окровавленным платком. Что это у него на лице, кровь? Так или иначе, его надо было предупредить. Маркус осторожно открыл дверь в свою спальню, прокрался вниз по лестнице, обулся и побежал к воротам по жиденькой травке на их газоне.
Сын заметил его и остановился у ворот собственного дома.
– Добрый вечер, Маркус. Разве ты не должен сейчас спать?
Спокойный мягкий голос. Могло показаться, что он побывал на войне, но говорил он так, словно рассказывал сказку на ночь. Маркус подумал, что когда он вырастет и перестанет бояться, то тоже будет говорить таким голосом.
– Вам больно?
– В меня что-то попало, когда я ехал, – улыбнулся Сын. – Не страшно.
– В вашем доме кто-то есть.
– Да? – сказал Сын и посмотрел на черные блестящие окна. – Полиция или бандиты?
Маркус вздрогнул. Он видел фотографию по телевизору. Но еще он слышал, как мама сказала, что бояться нечего, потому что этот человек приходит только к плохим людям. А в «Твиттере» многие им восхищались и писали, что пусть свиньи душат свиней и что жутких насекомых иногда натравливают на еще более жутких насекомых.
– Думаю, ни те ни другие.
– Вот как?
Марта проснулась оттого, что в комнату кто-то вошел.
Ей снился сон. Сон о женщине с чердака. О ребенке. Что она видит ребенка, он жив, он все время был там, был заперт в подвале, где постоянно плакал и ждал, когда его выпустят. И вот его выпустили. Он был здесь.
– Марта?
Его голос, его спокойный, чудесный голос, звучал странно.
Она повернулась в кровати и посмотрела на него.
– Ты говорил, что я могу прийти. Никто не открывал, но я ведь знала, где лежит ключ, и…
– Ты пришла.
Она кивнула:
– Я заняла эту комнату, ничего страшного?
Он просто кивнул и уселся на край кровати.
– Матрац лежал на полу, – сказала она, потягиваясь. – Кстати, когда я собиралась положить его на место, с рамы кровати упала тетрадь. Я положила ее на стол.
– Да?
– А что матрац делал на…
– Я под ним прятался, – произнес он, не отводя от нее глаз. – А когда выбирался, то просто сбросил его на пол и оставил там. А что это у тебя?
Он поднял руку, до этого прижатую к боку, и провел по ее уху. Марта, не отвечая, позволила ему прикоснуться к сережке. Дуновение ветра всколыхнуло занавески, которые она нашла в сундуке и повесила. В комнату проник луч лунного света и упал на его руку и лицо. Марта оцепенела.
– Это не так опасно, как кажется, – сказал он.
– Царапина на лбу – нет. Но у тебя кровь идет из другого места. Откуда?
Он распахнул пиджак и показал. Правая сторона рубашки была пропитана кровью.
– Что это?
– Пуля. Она пробила край бока и прошла насквозь. Совсем не опасно, только небольшое кровотечение, скоро пройдет…
– Тихо, – сказала она, сбросила одеяло, взяла его за руку и повела в ванную.
Не обращая внимания на то, что он видит ее в нижнем белье, она покопалась в аптечке. Нашла «Пирисепт» двенадцатилетней давности, два рулона бинта, вату, маленькие ножницы и бандаж. Потом заставила его раздеться до пояса.
– Как видишь, я просто избавился от кусочка бокового жира, – улыбнулся он.
Марта видела и похуже. Видела и получше. Она промыла раны и заткнула ватой отверстия там, где пуля вошла и вышла. Потом она обвязала его бандажом вокруг пояса, после чего сняла платок с запекшейся крови на лбу, и из царапины сразу потекла свежая кровь.
– У твоей мамы где-нибудь есть портновские ножницы?
– Мне не надо…
– Я сказала, тихо.
Она потратила четыре минуты и сделала четыре стежка, чтобы соединить края пореза.
– Я видел в коридоре «дипломат», – сказал он, когда она бинтовала ему голову.
– Эти деньги не мои. А местные власти выделили достаточно средств на ремонт, так что спасибо. – Она закрепила концы и погладила его по щеке. – Вот так, теперь надо бы…
Он поцеловал ее. Прямо в губы. Потом отпустил.
– Я люблю тебя.
И снова поцеловал ее.
– Я не верю тебе, – сказала Марта.
– Ты не веришь, что я тебя люблю?
– Я не верю, что ты целовался с другими девчонками. Ты ужасно целуешься.
От смеха глаза его заблестели.
– У меня был большой перерыв. Ну и как это было?
– Не надо бояться, что ничего не произойдет. Просто позволь этому произойти. Целуйся лениво.
– Лениво?
– Как сонная мягкая анаконда. Вот так.
Марта осторожно обхватила его голову обеими руками и приблизила свои губы к его. И ей внезапно пришла в голову мысль, что все это на удивление естественно, а они похожи на двух детей, играющих в интересную, но невинную игру. Что он доверяет ей. Что она доверяет ему.
– Понимаешь? – прошептала она. – Больше губ, меньше языка.
– Больше сцепления, меньше газа?
Она хихикнула:
– Точно. Пойдем в постель?
– А там что произойдет?
– Посмотрим. Как твой бок? Выдержит?
– Выдержит что?
– Не прикидывайся дурачком.
Он еще раз поцеловал ее и прошептал:
– Ты уверена?
– Нет. Поэтому, если мы будем ждать слишком дол…
– Пойдем в постель.
Ровер поднялся и со стоном распрямил спину. Заработавшись, он не заметил, что тело затекло совсем как в те моменты, когда он занимался любовью с Янне, которая время от времени заходила проверить, «что это он тут делает». Он пытался объяснить, что закручивать гайки и трахать ее – вещи в чем-то похожие: крутишь-крутишь, застыв в одном положении, и не замечаешь ни боли в мышцах, ни времени. Но когда закончишь, наступает payback time[35]. Сравнение ей понравилось. Но Янне – это Янне.
Ровер вытер руки. Работа была закончена. Напоследок он привернул новую выхлопную трубу к «харлею дэвидсону». Поставил точку над i. Словно настройщик, завершивший настройку рояля. И дело не в том, что двадцать лошадиных сил можно получить от выхлопной трубы и очистителя воздуха. Все знают, что выхлопная труба – это прежде всего звук. Надо было добиться рычащего сочного баса, звук которого не похож ни на что другое, известное Роверу. Конечно, он мог бы сейчас повернуть ключ в зажигании и послушать музыку двигателя лишь для того, чтобы получить подтверждение тому, что он уже знал. Или же он мог преподнести себе такой подарок завтра утром. Янне обычно говорила, что никогда не стоит откладывать хорошее на потом, ведь нет никаких гарантий, что ты проживешь еще один день. Наверное, так Янне и стала Янне.
Ровер стер тряпкой масло с пальцев и пошел в заднюю комнату вымыть руки. Он посмотрел на себя в зеркало. Черные полосы на лице, как у солдата, и золотой зуб. Как обычно, сейчас, когда он закончил, дали о себе знать другие потребности: поесть, попить, отдохнуть. Это лучше всего. Но после проектов вроде нынешнего всегда наступала удивительная пустота: «И что дальше? В чем смысл всего этого?» Ровер отогнал от себя такие мысли и посмотрел на теплую воду, льющуюся из крана. Внезапно он вздрогнул и выключил воду. Из гаража донесся какой-то звук. Янне? Сейчас?
– Я люблю тебя, – сказала Марта.
В одно прекрасное мгновение он остановился – оба они тяжело дышали, разгоряченные и раскрасневшиеся, – вытер пот между ее грудями простыней, которую она содрала с матраца, и сказал, что сюда могут прийти, что здесь опасно. А она ответила, что ее не так-то легко напугать, особенно когда она решилась. И кстати, поскольку им сейчас крайне необходимо поговорить, она его любит.
– Я люблю тебя.
И они продолжили.
– Одно дело – перестать снабжать меня оружием, – произнес мужчина, стягивая с руки тонкую перчатку. Ровер никогда не видел руки больше этой. – И совсем другое дело – снабдить оружием моего врага, да?
Ровер попытался высвободиться. Его держали двое мужчин, а третий стоял рядом с великаном, направив пистолет в лоб Роверу. Этот пистолет был ему хорошо знаком, он сам его модифицировал.
– Дать мальчишке «узи» – это все равно что отправить мне визитную карточку, на которой написано, чтобы я убирался в преисподнюю. Ты этого хотел? Послать меня в преисподнюю?
Ровер мог бы ответить. Сказать, что, судя по тому, что ему было известно о Близнеце, именно оттуда он и появился.
Но он этого не сделал. Он хотел пожить еще немного. Еще несколько секунд.
Он смотрел на мотоцикл за спиной у великана.
Янне права. Надо было его завести, закрыть глаза и прислушаться. Ровер мог бы доставить себе больше удовольствий. Факт, очевидный до банальности, и все же непостижимый настолько, что, лишь находясь на грани, человек осознает, насколько он банален: единственная гарантия, которая есть у человека, – это гарантия того, что он умрет.
