Агата Кристи - Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)
Хори кивнул.
– Но, как я уже сказала, здесь, под этим сикомором, мы обсуждаем лишь подозрения. И мы должны рассмотреть каждого члена семьи. Слуг я исключаю, поскольку ни на секунду не верю, что кто-то из них осмелится на такое. Но не исключаю Хенет.
– Хенет? – воскликнула Ренисенб. – Но она так предана всем нам. И не устает это повторять…
– Правду и ложь говорить одинаково легко. Я знаю Хенет много лет. С тех пор, как она пришла сюда молодой женщиной, вместе с твоей матерью. Бедная и несчастная родственница. Муж не любил ее – Хенет всегда была некрасивой – и развелся с нею. Ребенок, которого она родила, умер в младенчестве. Придя сюда, она клялась в вечной преданности, но я видела ее взгляд, когда Хенет смотрела на твою мать, шедшую через двор. Можешь мне поверить, Ренисенб, в этом взгляде не было любви. Скорее черная зависть… А что касается ее заявлений в преданности семье, то я им не верю.
– Скажи, Ренисенб, – спросил Хори, – а ты сама любишь Хенет?
– Н‑нет, – нехотя призналась девушка. – У меня не получается. Я часто ругала себя за то, что плохо к ней отношусь.
– А тебе не кажется, что просто ты в глубине души знаешь: ее слова – ложь. Она хоть раз доказала на деле свою любовь, о которой не устает говорить? Разве не она вечно сеяла раздоры в семье, шепотом повторяя слова, которые могли обидеть и вызвать гнев?
– Да… да, это так.
Иса усмехнулась:
– У тебя превосходные глаза и уши, Хори.
– Но мой отец ей доверяет, любит ее, – возразила Ренисенб.
– Мой сын глупец и всегда им был, – сказала Иса. – Все мужчины любят лесть… А Хенет так щедро расточает ее, как благовония во время пира! Возможно, она и предана ему – иногда мне так кажется, – но уж точно больше никому в этом доме.
– Но ведь она не стала бы… не стала бы убивать, – запротестовала Ренисенб. – Зачем ей пытаться отравить любого из нас? Ей-то какой от этого прок?
– Никакого. Никакого. А причины… Я не знаю, что творится в голове Хенет. Не представляю, что она думает или чувствует. Но иногда мне кажется, что за ее лестью и раболепием кроется нечто странное. Если я права, то нам – тебе, мне и Хори – никогда не понять ее мотивов.
Управляющий кивнул:
– Это порча, которая зарождается внутри. Я как-то говорил об этом Ренисенб.
– А я тебя тогда не поняла… Но теперь, кажется, понимаю. Все началось с появления Нофрет. Я увидела, что все мы не такие, какими казались. Я испугалась. А теперь, – она беспомощно развела руками, – страх повсюду…
– Страх – это всего лишь недостаток знания, – сказал Хори. – Когда мы знаем, Ренисенб, страх исчезает.
– И еще, конечно, Кайт, – продолжила рассуждать Иса.
– Только не Кайт, – запротестовала Ренисенб. – Она не стала бы замышлять убийство Себека. Это невозможно.
– В мире нет ничего невозможного, – сказала Иса. – По крайней мере, этот урок я усвоила. Кайт непроходимо глупа, а я всегда не доверяла глупым женщинам. Они опасны. Они не видят дальше своего носа и способны сосредоточиться только на чем-то одном. Кайт живет в скорлупе, и ее маленький мир населен только ею, детьми и Себеком, отцом ее детей. Ей вполне могло прийти в голову, что устранение Яхмоса сделает ее детей богаче. Яхмос всегда недолюбливал Себека – считал его торопливым, несдержанным и ненадежным. Из всех сыновей Имхотеп доверял только Яхмосу. Но после устранения старшего сына Имхотепу пришлось бы опираться на Себека. Кайт вполне могла так думать.
Ренисенб поежилась. Она была вынуждена согласиться с таким описание Кайт. Ее ласка, нежность и любовь направлены исключительно на собственных детей. Остальной мир для нее не существует – только она, ее дети и Себек. Ничто не вызывает у нее любопытства или интереса.
– Но ведь она должна была понимать, – медленно произнесла Ренисенб, – что Себек может вернуться и, испытывая жажду, тоже выпить вина, что и произошло…
– Нет, – возразила Иса. – Я так не думаю. Как я уже говорила, Кайт глупа. Она видит только то, что хочет: Яхмос пьет вино и умирает, а убийство приписывают черной магии нашей злой красавицы Нофрет. Кайт видит только самое простое – ее уму недоступны разнообразные варианты и возможности, и поскольку она не желает смерти Себеку, то ей не приходит в голову, что он может неожиданно вернуться.
– А теперь Себек мертв, а Яхмос жив… Если твое предположение верно, то для нее это просто ужасно!
– Вот что бывает с глупыми людьми, – сказала Иса. – Все идет не так, как они задумали.
Помолчав немного, она продолжила:
– Теперь пришла очередь Камени.
– Камени? – Ренисенб заставила себя произнести это имя тихо и бесстрастно. И снова смутилась, почувствовав на себе взгляд Хори.
– Да, мы не можем исключать Камени. Неизвестно, есть ли у него причина желать нам зла… но что мы о нем вообще знаем? Он родом с Севера – оттуда же, откуда и Нофрет. Камени помогал ей – вольно или невольно, кто знает? – поссорить Имхотепа с собственными детьми. Я иногда наблюдала за ним и, честно говоря, не могу сделать никаких выводов. Мне он кажется обычным молодым человеком, довольно сообразительным, обладающим чем-то таким, помимо красоты, что привлекает женщин. Да, Камени всегда будет нравиться женщинам, но я думаю – хотя могу и ошибаться, – что он не из тех, кто способен покорить их разум и сердце. Он всегда весел и беззаботен, и смерть Нофрет его не слишком опечалила.
– Но это все внешнее. Кто знает, что творится в душе человека? Люди умеют притворяться… Может быть, Камени горько оплакивает смерь Нофрет и ищет способы отомстить? Если Сатипи убийца, то должен умереть и Яхмос, ее муж? И Себек, который угрожал ей… а может, и Кайт, которая делала ей мелкие гадости, или Ини, ненавидевший ее. Это кажется невероятным, но кто знает?
Иса умолкла и посмотрела на Хори.
– А кто знает, Иса?
Старуха испытующе посмотрела на него:
– Может, ты, Хори? Ты ведь думаешь, что знаешь, правда?
Управляющий молчал.
– Да, у меня есть предположение, – наконец произнес он, – по поводу того, кто отравил вино и почему… но пока я еще не совсем уверен… и я действительно не понимаю… – Он умолк, нахмурился и покачал головой: – Нет, я не готов никого обвинять.
– Мы здесь только высказываем предположения. Продолжай, Хори. Говори.
Тот снова покачал головой:
– Нет, Иса. Это всего лишь смутная догадка… И если она верна, то тебе лучше о ней не знать. Знание может быть опасным. То же самое относится к Ренисенб.
– В таком случае знание опасно и для тебя, Хори?
– Да, опасно… Думаю, Иса, опасность грозит всем нам… хотя Ренисенб в меньшей степени.
Иса какое-то время молча смотрела на него.
– Я бы многое отдала, – наконец произнесла она, – чтобы знать, что у тебя на уме.
Хори не ответил прямо. Задумался на секунду или две, потом сказал:
– Единственная возможность узнать мысли человека – оценить его поведение. Если он ведет себя странно, необычно, не похож на себя…
– То ты его подозреваешь? – спросила Ренисенб.
– Нет, – ответил Хори. – Как раз наоборот. Человек, задумавший зло и имеющий злые намерения, осознает этот факт и понимает, что должен скрывать его любой ценой. Поэтому он не позволит себе ничего необычного…
– Мужчина? – спросила Иса.
– Мужчина или женщина – неважно.
– Понимаю. – Иса пристально посмотрела на него. – А мы? В чем можно заподозрить нас троих?
– Это тоже нужно обсудить, – согласился Хори. – Мне доверяли больше всех. Составление договоров, продажа урожая – все было в моих руках. Я вел все счета. Вполне возможно, я их подделывал, как это случилось на Севере, что обнаружил Камени. Яхмос начал догадываться и подозревать меня. Тогда мне нужно, чтобы он молчал. – Он слабо улыбнулся.
– О Хори! – воскликнула Ренисенб. – Как ты можешь такое говорить! Ни один человек, знающий тебя, в это не поверит.
– Знать другого человека невозможно. Позволь напомнить тебе это еще раз.
– А я? – спросила Иса. – В чем можно подозревать меня? Конечно, я стара. А старики часто выживают из ума. И начинают ненавидеть тех, кого раньше любили. Меня могли раздражать дети моих детей, и у меня могло возникнуть желание уничтожить собственное потомство. Злые духи иногда так влияют на стариков…
– А я? – поинтересовалась Ренисенб. – Зачем мне убивать братьев, которых я люблю?
– После смерти Яхмоса, Себека и Ипи ты останешься единственным ребенком Имхотепа, – ответил Хори. – Он найдет тебе мужа, и все перейдет в твои руки – вы с мужем станете опекунами детей Яхмоса и Себека… – Тут он улыбнулся: – Но здесь, под сикомором, мы не подозреваем тебя, Ренисенб.
– Под сикомором или не под сикомором – мы тебя любим, – сказала Иса.
