Ли Чайлд - Джек Ричер, или Средство убеждения
Я кивнул.
– Именно поэтому я здесь.
– Кто вы?
– Я тот, кто знал Фрэнка Ксавье еще тогда, когда его звали Фрэнсис Ксавье Куин.
– Вы работаете на правительство.
Я покачал головой.
– Это сугубо личное дело.
– Что будет с моим мужем?
– Понятия не имею. И если честно, мне все равно.
Вернувшись в маленький домик Поли, я запер переднюю дверь. Вышел на улицу и запер за собой заднюю дверь. Затем проверил запор на воротах. Он был прочным. Я прикинул, это должно будет задержать нападающих на минуту, может быть – на полторы. Неплохо. Я убрал ключ от замка в карман брюк.
– Теперь назад в особняк, – сказал я. – Боюсь, вам придется идти пешком.
Я повел «кадиллак» по дороге, обложенный со всех сторон коробками с патронами. В зеркале были видны Элизабет и Ричард, быстро идущие следом. Мать и сын не хотели уезжать в город, но им также не очень-то хотелось оставаться здесь одним. Остановившись у парадного входа, я сдал назад, чтобы легче было разгружаться. Открыв багажник, я достал крюк и цепь и бегом поднялся в комнату Дьюка. Его окно выходило как раз на дорогу. Идеальная огневая позиция. Достав из кармана плаща «беретту», я снял ее с предохранителя и выстрелил в потолок. Увидел в окно, как Элизабет и Ричард остановились как вкопанные, затем бросились бежать к дому. Возможно, решив, что я застрелил кухарку. Или себя. Встав на стул, я расковырял штукатурку вокруг пулевого отверстия и нашел деревянную балку. Тщательно прицелился и выстрелил еще раз, проделав в дереве аккуратное девятимиллиметровое отверстие. Вкрутил в него крючок, повесил цепь и своим весом проверил, крепко ли она держится.
Спустившись вниз, я открыл задние двери «кадиллака». К этому моменту подоспели Элизабет с Ричардом, и я приказал им носить наверх коробки с патронами. Сам я взял пулемет. Металлодетектор на входной двери завопил громко и возмущенно. Я отнес пулемет наверх. Повесил на цепь и вставил в ствольную коробку начало первой патронной ленты. Повернул ствол вбок и открыл нижнюю форточку окна. Высунул в нее ствол и поводил им из стороны в сторону и вверх и вниз. Под огнем можно было держать всю гранитную стену и всю дорогу до самого круга. Ричард зачарованно следил за мной.
– Тащи коробки, – сказал я.
Затем я подошел к тумбочке и снял трубку внешнего телефона. Набрал номер Даффи в мотеле.
– Вы по-прежнему готовы помочь? – спросил я.
– Да, – ответила она.
– В таком случае вы все трое нужны мне в особняке Бека. Приезжайте как можно быстрее.
После этого оставалось только ждать, когда они приедут. Я стоял у окна, вжимая зубы в десны пальцем, и следил за дорогой. Ричард и Элизабет таскали тяжелые коробки с патронами. Я посмотрел на небо. Только-только наступил полдень, а было уже темно. Погода еще больше ухудшилась. Ветер усиливался. Североатлантическое побережье, конец апреля. Погода непредсказуемая. Элизабет Бек вошла в комнату и поставила очередную коробку. Выпрямилась, тяжело дыша.
– Что будет дальше? – спросила она.
– Трудно сказать.
– А для чего этот пулемет?
– Мера предосторожности.
– Против кого?
– Против людей Куина. У нас за спиной море. Возможно, придется остановить их на дороге.
– Вы собираетесь в них стрелять?
– Если возникнет необходимость.
– А что насчет моего мужа?
– А вам не все равно?
Она кивнула.
– Я буду стрелять и в него, – сказал я.
Элизабет молчала.
– Он преступник, – продолжал я. – Он должен принять решение.
– Законы, которые называют его преступником, являются неконституционными.
– Вы так думаете?
Она снова кивнула.
– Во Второй поправке[8] все сказано ясно.
– Обращайтесь в Верховный суд. Не приставайте с этим ко мне.
– Люди имеют право носить оружие.
– А наркоторговцы – нет, – возразил я. – И ни в какой поправке не говорится, что можно стрелять из автоматического оружия в людном месте. Использовать пули, которые рикошетом отскакивают от стен. И поражают случайных прохожих. Женщин и детей.
Элизабет молчала.
– Вам когда-нибудь приходилось видеть, как пуля попадает в маленького ребенка? Она не входит в тело, словно хирургическая игла. Она сокрушает все на своем пути. Раздирает ткани.
Она продолжала молчать.
– Никогда не говорите солдату, что оружие – это хорошо, – закончил я.
– Закон выражается ясно, – слабо возразила Элизабет.
– В таком случае вступайте в Национальную стрелковую ассоциацию. А мне хорошо и здесь, в реальном мире.
– Он мой муж.
– Вы сами сказали, что он заслуживает того, чтобы сесть в тюрьму.
– Да. Но он не заслуживает смерти.
– Вы так думаете?
– Он мой муж, – повторила Элизабет.
– Как он осуществляет поставки? – спросил я.
– По шоссе I-95. Вырезает середину у дешевых ковров и заворачивает в них оружие. Возит их в Бостон или в Нью-Хейвен. Там его встречают.
Я кивнул, вспоминая волокна, которые попадались мне повсюду.
– Он мой муж, – в третий раз сказала Элизабет.
Я опять кивнул.
– Если у него хватит ума не стоять рядом с Куином, возможно, все кончится для него хорошо.
– Обещайте, что для него все кончится хорошо. Тогда я уеду отсюда. Вместе с Ричардом.
– Этого я обещать не могу.
– Тогда мы остаемся.
Я ничего не сказал.
– Поймите, это партнерство никогда не было добровольным, – снова заговорила Элизабет. – Я имею в виду Ксавье. Вы должны это понять.
Подойдя к окну, она посмотрела вниз. Ричард вытаскивал из «кадиллака» последнюю коробку с патронами.
– Моего мужа вынудили.
– Да, я догадался.
– Ксавье похитил моего сына.
– Знаю.
Подойдя ко мне, Элизабет посмотрела мне в лицо.
– Что он вам сделал?
В этот день я еще дважды виделся с Коль, которая готовилась к окончанию операции. Она все делала абсолютно правильно. Действовала как игрок в шахматы. Ничего не предпринимала, не просчитав последствия на два хода вперед. Так, например, Коль предусмотрела, что судья, которого она пригласила в качестве свидетеля передачи документов, не сможет принять участие в предстоящем суде военного трибунала, поэтому выбрала того, которого терпеть не могли прокуроры. Впоследствии это должно будет устранить одну лишнюю проблему. Коль нашла фотографа, которому предстояло фиксировать все действия. Она определила, сколько времени займет дорога до особняка Куина в Виргинии. Папка, которую я когда-то ей дал, теперь разрослась до двух картонных коробок. Когда мы второй раз увиделись с Коль, она как раз их несла. Коробки лежали одна на другой, и у Коль от напряжения вздулись бицепсы.
– Как держится Горовский? – спросил я.
– Неважно. Но завтра все будет кончено.
– Ты станешь знаменитостью.
– Надеюсь, не стану. Это дело навсегда останется засекреченным.
– Ну тогда знаменитостью в засекреченном мире. Тоже достаточно многолюдном.
– Что ж, в таком случае, наверное, я должна просить о том, чтобы ты устроил мне служебную аттестацию. Например, послезавтра.
– А сегодня вечером предлагаю поужинать вместе, – сказал я. – Нам надо куда-нибудь выйти. Отметить завершение дела. Посетить лучшее место, какое только мы сможем найти. Плачу я.
– А я полагала, ты живешь на продовольственные талоны.
– Я откладывал специально для этого случая.
– Тогда, наверное, у тебя скопилась порядочная сумма. Дело было очень долгим.
– Ты ползла медленно, словно улитка. В этом твоя единственная проблема, Коль. Ты дотошная, но чересчур медлительная.
Улыбнувшись, Коль подняла коробки выше.
– Напрасно ты отказался от свидания, – сказала она. – Я бы показала тебе, как медленно может быть лучше, чем быстро.
Она унесла коробки, и через два часа мы встретились в ресторане в городе. Это было очень приличное место, поэтому я принял душ и надел свежую форму. Коль пришла в черном платье. В другом. Без горошка. Просто в черном и блестящем. Оно ей очень шло, хотя Коль и не нуждалась в дополнительной помощи. В этом платье она выглядела на восемнадцать.
– Замечательно, – усмехнулся я. – Все решат, что ты ужинаешь вместе со своим отцом.
– Ну разве что с дядей, – поправила Коль. – С младшим братом отца.
Это был один из тех моментов, когда еда была не главным. Я помню тот вечер во всех подробностях, но начисто забыл, что мы заказали. Наверное, бифштекс. А может быть, равиоли. Одним словом, что-то мы заказали. Определенно мы что-то ели. Мы много говорили о таких вещах, о которых не делишься с первым встречным. Я подошел вплотную к тому, чтобы предложить Коль снять номер на ночь. Но я этого не сделал. Выпив по бокалу вина, мы перешли на минералку. Не сговариваясь, решив сохранить на завтрашний день свежие головы. Я оплатил счет, и в полночь мы разъехались по домам, каждый к себе. Несмотря на поздний час, Коль была оживленной. Полной жизни и энергии. Она буквально бурлила от возбуждения. Я долго стоял на улице, провожая взглядом ее машину.
