Плач - Сэнсом Кристофер Дж.

— Торжество в честь чего? — озадаченно спросил я.

— В честь мира с Францией. Будет грандиозное рыцарское представление. Я получил еще одно письмо от секретаря Пэджета. По всей видимости, тот самый адмирал, который командовал флотом для вторжения в прошлом году, поднимется по Темзе со свитой французских кораблей, включая те, что воевали против нас. Пышные торжества пройдут в Тауэре и Хэмптон-Корте. Соберутся тысячи людей, будут члены королевской семьи и высшая знать, представители городских гильдий и судебных иннов. Устроители хотели, чтобы от Линкольнс-Инн был сержант, и я подумал о вас. Как награда за то, менее радостное мероприятие на прошлой неделе.

Я задумчиво посмотрел на собеседника. Конечно, Роуленд знал, что я не люблю всяких церемоний. Он снова пользовался своей властью.

— На многих церемониях будут присутствовать король с королевой, — добавил казначей, — и я надеюсь, что в них впервые будет участвовать принц Эдуард.

— Одно время король был недоволен мной, — тихо сказал я. — Пожалуй, с моей стороны будет неразумно показываться ему на глаза.

— Ах, вы про йоркские дела! — махнул рукой Роуленд. — Это было много лет назад. И от вас лишь потребуется постоять среди множества прочих в своем лучшем наряде и радостно покричать, когда будет велено.

«Радостно кричать при виде адмирала д’Аннебо, командовавшего флотом вторжения в той самой битве, в которой погибла „Мэри Роуз“, — подумал я. — Рыцарское благородство — странная вещь».

— Я не знаю точной даты, когда вы понадобитесь, — продолжал Роуленд, — но это будет в последней декаде августа, через месяц. Я буду держать вас в курсе.

Спорить было бесполезно, а у меня были другие неотложные дела.

— Хорошо, господин казначей, — тихо сказал я.

— Одному Богу известно, сколько это будет стоить, — рассмеялся Роуленд. — Что ж, в распоряжении короля будут деньги Билкнапа, чтобы покрыть расходы.

Я вышел в четырехугольный двор. Становилось облачно — собрались эти легкие летние облака, которые словно удерживают и усугубляют зной. Направляясь обратно в контору, я заметил неуверенно слонявшегося рядом человека, молодого, в приличном темном камзоле и широкой зеленой шляпе. Я взглянул на него, а потом присмотрелся внимательнее. Это лицо я видел всего лишь день назад в красном освещении факелов в темницах Тауэра. Тюремщик Милдмор, который как будто не ладил со своим начальником. Увидев меня, он нерешительно подошел. У него были испуганные глаза, как и тогда в Тауэре.

— Мастер Шардлейк, — проговорил он с дрожью в голосе, — мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз. О… об одной рукописи.

Глава 21

Я отвел Милдмора к себе в контору. Барак и Скелли с любопытством посмотрели на него, когда я вел его в свой кабинет. Я предложил ему сесть, и он опустился на стул и неловко огляделся. Дружелюбным тоном, стараясь успокоить его, я спросил:

— Не желаете ли бокал пива?

— Нет, сэр, благодарю вас.

Милдмор помялся, теребя свою редкую бородку. Внешность у него была не очень внушительной, но, будучи тюремщиком в Тауэре, он наверняка видел — а возможно, и делал — страшные вещи. И вдруг он выпалил:

— Я полагаю, вы расследуете убийство печатника Армистеда Грининга.

— Да.

— Официально? — Глаза тюремщика уставились на меня в тревожном напряжении. — Говорят, вы действуете по поручению его родителей.

— Кто говорит? — мягко спросил я.

— Друзья. Они сказали мне, что приходил заслуживающий доверия человек по имени Уильям Сесил и сказал, что сотрудничать с вами безопасно. Сесил пытается выследить троих друзей Грининга, которые тоже пропали. А еще пропал его подмастерье.

Я внимательнее присмотрелся к Милдмору. Его глаза бегали и избегали встречаться с моими. Мне подумалось, что если ему известно все это, он должен быть связан с радикалами. Внезапно молодой человек прямо посмотрел на меня.

— Сэр, зачем вы вчера приходили в Тауэр?

Чуть подумав, я сказал:

— Я вам отвечу. Но сначала позвольте мне вас заверить, что ваши друзья говорили правду. Я не работаю на какого-нибудь врага реформизма.

Тюремщик пристально посмотрел на меня.

— Надо полагать, существует связь между смертью Грининга и… Тауэром?

— Скорее, он был как-то связан с Анной Эскью. Всплыло ее имя. — Я не мог упомянуть предсмертные слова Элиаса — ведь Милдмор даже не знал о смерти подмастерья.

На лбу молодого тюремщика выступила бусинка пота. Он проговорил, обращаясь и ко мне, и к себе самому:

— Значит, я должен вам довериться. Не могу понять, почему они не пришли за мной. — Он сделал паузу и добавил: — Они бы меня не пожалели. Если б разузнали про книгу.

От этих слов я остолбенел, вцепившись в подлокотники кресла и стараясь не выдать своих чувств. Надеясь, что мой тон по-прежнему звучит непринужденно, я спросил:

— Вы знали мастера Грининга?

Милдмор сцепил свои тощие руки.

— Да. Я был на нескольких встречах у него в типографии. С теми, другими людьми. — Он глубоко вздохнул, а потом дрожащим голосом сказал: — То, что я сделал в Тауэре для Анны Эскью, было совершено из жалости и по велению совести. Но к вам я пришел из страха. — Он потупился.

— Я полагаю, вы пришли сообщить мне что-то важное, любезнейший Милдмор. Не торопитесь, я вижу, что вы волнуетесь. Позвольте, я предупрежу моих сотрудников, чтобы нас не беспокоили.

Я встал, и мой посетитель кивнул. Он действительно теперь немного успокоился, как это бывает, когда человек решил раскрыть важную тайну. Я вышел в контору. Николаса так и не было. Я подошел к столу Барака и быстро написал записку лорду Парру, сообщая, что Милдмор у меня в конторе, и прося прислать несколько человек, чтобы он, по крайней мере, не убежал. Джек озадаченно посмотрел на меня, но я приложил палец к губам и прошептал:

— Ты не мог бы доставить для меня срочное сообщение в Уайтхолл? Лорду-камергеру королевы.

— Меня пустят туда? — засомневался мой помощник.

— Скажи, что я работаю в Научном совете королевы по неотложному делу для лорда Парра. Как можно скорее. — Я запечатал записку и протянул ее Джеку.

Он покосился на меня, но встал и поспешил прочь, бесшумно закрыв за собой дверь. Велев Скелли говорить всем посетителям, что меня нет, я вернулся к Милдмору. Я обманывал его, поскольку мое появление в Тауэре явно заставило его поверить — ошибочно, — что я иду по следу, который привел к нему. Но, как и со многими другими всю прошлую неделю, у меня не оставалось выбора. И, в конце концов, дело касалось двойного убийства.

Тюремщик сгорбился в кресле, уставившись невидящим взглядом в окно на проходящих мимо юристов. Я сел за стол и сказал:

— Ну, теперь у нас времени сколько угодно.

Я улыбнулся, а мой собеседник вяло кивнул. Я решил начать с простых вопросов.

— Как вас зовут?

— Томас, сэр.

— И давно вы работаете в Тауэре, Томас?

— Два года. До того мой отец был там тюремщиком. Он и устроил мне должность в Тауэре. Сначала я был стражником снаружи, а когда отец умер в прошлом году, мне предложили его место. — Посетитель прямо посмотрел на меня страстным взором. — Но мне не нравится эта работа, особенно с тех пор, как я нашел Бога и вступил на путь спасения. А в этом году аресты столь многих несчастных агнцев Божьих ввергли меня в великую панику.

Значит, этот человек стал тюремщиком в прошлом году. Вероятно, он не хотел этого места, но найти другую работу было трудно, а это место защищало его от призыва на войну. В Тауэре ему было спокойно. Большие люди королевства сосредоточились на победе в войне, а борьбу между спорящими фракциями и религиозными верованиями временно отодвинули в сторону. Но весной все началось снова.

— Меня мучили угрызения совести, сэр. — Милдмор говорил так, будто я понимал его; он, очевидно, принимал меня за такого же реформатора. Наверное, так ему сказал Сесил. — Это благодаря моей церкви, нашему викарию, я увидел, что единственный путь к спасению лежит через Христа, а единственный путь к Нему — через Библию. — Он продолжил чуть громче шепота: — Я засомневался, действительно ли тело нашего Господа присутствует в мессе. — Теперь он с тревогой посмотрел на меня, хотя своими словами по сути не отрицал мессу.