Кэрол Дуглас - Танец паука
– И прекрасный способ, чтобы состарить бумагу, – сказала я, любуясь работой подруги. – Надо разбавить чернила водой, чтобы получились выцветшие письмена. Но лучше подготовить бумагу днем, когда постояльцев снизу, скорее всего, не будет в номере.
Ирен в последний раз с силой стукнула каблуком по полу.
Глава тридцать девятая
Забрали…
Я хочу носить одежду для мальчиков и буду, как только ко мне присоединятся другие женщины.
Олив Шрейнер (1884)Мы с Ирен прочли уже достаточно о Лоле Монтес, а потому у меня не возникло трудностей с тем, чтобы написать множество страниц похожим почерком и в том же стиле.
– Отлично, Нелл! – Ирен в мужском платье развалилась в кресле, изучая готовые страницы. Когда она переодевалась в мужскую одежду, то тут же начинала вести себя более развязно. – Ты могла бы сделать карьеру, подделывая бумаги. Даже обидно оставлять это произведение искусства на разграбление невнимательным преступникам.
– Если они его найдут, – ответила я. – Почему ты так уверена?
– Мы оставим еле заметный след сажи. Эти кирпичи все еще выпачканы в золе. – Она быстро взглянула на меня. – Я пойду внутрь и оставлю бумаги в тайнике, а ты подождешь меня на улице. Придется надеть мужской наряд.
– Но у тебя только один мужской наряд.
– Уже нет. – Ирен состроила гримасу, как мальчишка-газетчик. Надевая мужской костюм, она всегда начинала вести себя грубее. – Я забежала на блошиный рынок, пока ходила за бумагой. Возьми вон тот сверток и оденься.
Вообще-то я уже заметила пакет в коричневой бумаге, но не стала задавать лишних вопросов.
Ирен улыбнулась и зажгла маленькую сигару, уже без мундштука.
– Ты так смотришь на этот сверток, будто он полон пауков. Не трусь: мы уже станцевали тарантеллу на дневнике Лолы. Вечером положим приманку на место, а потом отойдем в сторону, чтобы ловушка захлопнулась.
Я хотела было отказаться надевать мужской костюм, но решила, что мое согласие порадует подругу, а потому безропотно взяла сверток и удалилась в свою комнату.
Хотя Ирен с удовольствием помогла бы мне одеться, как я часто помогала ей, но сейчас я была слишком раздражена, чтобы просить ее о помощи. Я ослабила корсет скоростным методом, просто потянув его половинки одна к другой, чтобы крючки расстегнулись сами. Ах, какое облегчение! Как только Пинк дышит с такой шнуровкой? Стыдно признаться, но мне уже доводилось пару раз примерять мужской костюм, поэтому я ловко натянула брюки, рубашку и пиджак. Ирен также купила объемную кепку, которая проглотила мои волосы, как кролик удава; а еще подруга выдала мне тусклый белый шарф, чтобы скрыть девичью шею.
Пришлось закатать штанины брюк, но в том районе, куда мы направлялись, жили в основном рабочие, так что темный костюм из джерси был даже слишком официален для этого места. Импровизированные отвороты на брюках стали прекрасным дополнением. Я решила, что мои черные ботинки будут едва выглядывать из-под длинных штанин, раз уж мы планируем воровскую вылазку под покровом ночи.
– Очень хорошо, Нелл! – одобрила Ирен, поднявшись, чтобы поправить мой воротник, шарф и кепку. – Жаль, что ты не куришь. Трубка отлично помогла бы в маскараде. Но ты слишком изысканная для газетчика, так что давай-ка ты сыграешь роль юного джентльмена.
Мы вышли из гостиницы через черный ход, как обычно, когда замышляли что-нибудь недоброе.
В переулке за отелем «Астор» пахло так же дурно, как в Нижнем Ист-Сайде.
Ирен снова быстро зажгла свою сигару. На этот раз я даже с удовольствием вдохнула запах адовой серы, которую американцы называют спичками, и табака.
– Лучше пройдемся, тут кварталов десять, – беспечно прощебетала примадонна, и мы отправились в путь.
Моя походка была такой же отточенной, как и ее, но я путалась в штанинах на каждом шагу, так что пришлось шагать шире. Темнота спустилась на город, а уличные фонари вспыхнули, словно огромные падающие звезды, которые кто-то поймал в трех ярдах от земли. Никто на нас и не оглянулся. Прогуляться в такой час, не привлекая к себе внимания, было даже здорово. Я практически ощутила себя невидимой и стала думать, что наша безумная затея имеет надежду на успех.
Стоило нам повернуть на 17-ю улицу, фонарей стало меньше, и я заметила неприятное сходство с Уайтчепелом и тем, что происходило там под покровом темноты менее года назад. Но тогда мы изучили Джека-потрошителя лучше всех, а потому нам ничто не угрожало. Здесь того безумного убийцы не было, зато могли бродить другие, столь же бессердечные и подлые преступники.
Я прибавила темп, чтобы не отставать от Ирен. Забавно, но широкие шаги придали мне уверенности. Я почувствовала себя охотничьей собакой, взявшей след, скакуном, который мчится к финишу. Я никогда не ходила быстро, а тут холодный ночной воздух так вскружил голову, что я буквально понеслась ему навстречу.
Моя рука в непомерно большой перчатке ущипнула Ирен за рукав грубоватого пальто:
– Квентин пригодился бы нам сегодня как никогда лучше.
– Квентин стал бы задавать вопросы, на которые мне не хочется отвечать. Как и Холмс. Я не собираюсь никому открывать карты в деле Лолы Монтес, разве что в случае крайней необходимости. Она моя мать. Может ею быть.
С этим я поспорить не могла. Я знала, где похоронена моя мать, а Ирен могла лишь догадываться, а еще я знала, что моя матушка была спокойной, преданной и любящей женой священника. Подруга, увы, подобным похвастаться не могла. На самом деле складывалось ощущение, что никто не любил Лолу так, как полюбила ее примадонна, и это казалось мне подлинной трагедией.
После десятиминутной прогулки (а я про себя называла нашу безумную вылазку именно прогулкой) Ирен схватила меня за рукав и затащила в дверной проем, в полумрак, где можно было спрятаться. Мы прижались к ветхой двери какого-то заброшенного дома, который напоминал мне о том, насколько опасный здесь район.
– Возьми сигару, – велела Ирен.
Одно дело – гулять по улицам, и совсем другое – курить.
– Не обязательно затягиваться, просто держи сигару в руках, пусть огонек тлеет. Ты будешь выглядеть как подозрительный тип, с которым никто не захочет связываться, а я легко тебя найду, когда вернусь.
Я взяла отвратительный вонючий цилиндрик рукой в перчатке.
– Все, я пошла, положу дневник и спрячусь в шкафу.
– Почему ты уверена, что сегодня придут с обыском?
– А я и не уверена.
– Значит, придется снова проделывать все то же самое?
– Если понадобится.
Я ничего не ответила, услышав об этой мрачной перспективе, и Ирен оставила меня в укрытии с сигарой в руке рядом с непрочной деревянной дверью. Я увидела лишь тень – это примадонна метнулась на ту сторону улицы к пансиону, а потом скрылась за зданием.
За время ожидания я о многом успела поразмыслить. Орущие дети наконец-то уснули. Я подозревала, что они вернутся на улицу еще до рассвета, начнут бойко торговать газетами или отправятся на двадцатичасовой рабочий день в лавку или на фабрику, а самые маленькие будут просто цепляться за передник отчаявшихся матерей.
Для меня, бывшей гувернантки, бедственное положение этих несчастных созданий было как заноза в сердце. В богатых семьях отпрысков холят и лелеют, а в нижних социальных слоях они предоставлены сами себе и часто становятся беспризорниками. Но даже в самых изысканных домах дети должны подчиняться всем требованиям взрослых: не шуметь, учить, что положено, невзирая на личные склонности и интересы. Взрослые хотят, чтобы малыши сидели тише воды ниже травы.
Что же остается делать ребенку? Без опеки дети – все равно что маленькие зверьки. Сверхопека превращает их в автоматы. Я даже порадовалась, что больше не работаю гувернанткой, поскольку я не слишком хорошо справлялась со своими обязанностями.
А с чем я справляюсь хорошо? Я умею помогать другим, например отцу или Ирен. Умею быть полезной, хотя, кажется, зачастую я полезна в крайне бесполезных вещах. Теперь еще выяснилось, что я подающая надежды фальсификаторша. Мне вспомнилось, как во время прошлых опасных приключений я оказалась один на один с Шерлоком Холмсом и как он позволил мне помогать ему. А потом звал меня «Хаксли», как какую-то служанку. Или как?.. Нет. Он слишком надменный. Все равно что шоколадный солдатик: вроде крепкий и твердый, но тает при первых же лучах солнца.
Сигара все еще тлела у меня руке. Уголек маленькой красной точкой горел в ночи, а аромат перебивал куда более неприятные запахи.
Вдруг я услышала чьи-то шаги по асфальту. Выглянув из дверного проема, я увидела, как по пустынной улице движется какой-то тип. Шаги его были такими же широкими, как мои, но он был заметно крупнее. Затем, на расстоянии метров двадцати позади него, я разглядела второго, а чуть поодаль еще и третьего, отстающего от второго ярда на четыре.
Они растянулись вереницей, как вороны, сидящие на заборе. Слившиеся с темнотой, еле заметные, они двигались по отдельности, но в унисон.
