Гилберт Честертон - Черный кот. Три орудия смерти (сборник)
Насколько следовало из пометок, которые он делал во время ее рассказа, дело обстояло следующим образом. Она была уверена: в доме мистера Нэдуэя, где в настоящее время проживали она и ее племянница, имело место ограбление, но владельцы дома скрывали от нее этот факт, чтобы она не обнаружила, что ее ограбили. Она не сомневалась: Нэдуэев ограбили, ибо нечто, принадлежащее молодому мистеру Нэдуэю, нашли в другом доме, после того как там тоже произошло ограбление. Этот дом принадлежал леди Крейл. Видимо, грабитель отправился туда от Нэдуэев, прихватив с собой украденное у них, а затем что-то обронил во время бегства. Вообще-то он наверняка обронил что-то и у Нэдуэев. Она не сомневалась: ее племянница подобрала предмет, похожий на брошь, которую никто до этого не видел. Однако племянница отказывалась ей об этом рассказывать. Они все что-то скрывали от негодующей миссис Милтон-Маубрей.
– Похоже, мы имеем дело с очень невнимательным грабителем, – заговорил мистер Прайс, разглядывая потолок. – И я бы сказал, он не слишком удачлив в своем деле. Вначале он крадет что-то у кого-то и оставляет эту вещь в доме мистера Нэдуэя. Затем крадет что-то у мистера Нэдуэя и оставляет это у леди Крейл. Украл ли он что-нибудь у леди Крейл? И в чьем доме он это оставил?
Детектив Прайс был лысеющим полным мужчиной невысокого роста. Казалось, он погружен сам в себя, поэтому наверняка утверждать, что он улыбался, было невозможно. Но леди в любом случае не ожидала от него шуток.
– Вот именно это я и пытаюсь вам объяснить! – торжествующе воскликнула она. – Мне никто ничего не объясняет. Все выражаются какими-то обиняками. Даже леди Крейл. «Должно быть, это было ограбление, – говорит она. – В противном случае, с чего бы этому человеку сбегать?» Нэдуэи и этим не удосуживают. Я им уже сто раз повторила, что незачем щадить мои чувства. Я не упаду в обморок, даже если меня ограбили. Считаю – имею право это знать.
– Возможно, вы облегчили бы им задачу, – предположил детектив, – если бы сообщили им, что у вас украли. Видите ли, мне эта история представляется очень странной во многих отношениях. Но больше всего меня интересует, что именно и у кого украли. В рамках обсуждения предположим, будто ограблений было два. Также предположим, что их совершил один грабитель. Допустим, речь действительно идет о грабителе, поскольку он оставляет после себя вещи, которые, по вашему мнению, никак не могли принадлежать ему самому. Но, насколько я понял, ни одна из этих вещей не принадлежала людям, которых он в тот момент грабил. В том числе и вам.
– Откуда мне знать? – возмущенно всплеснула руками леди. – Мне никто не говорит правду. Я…
– Моя дорогая мадам, – с несколько запоздалой твердостью перебил ее мистер Прайс, – вы не можете требовать, чтобы люди сказали вам правду о вас же. Вы что-нибудь потеряли? Вы чего-нибудь хватились? Кстати, о леди Крейл – у нее что-нибудь пропало?
– Даже если у леди Крейл что-нибудь пропало, она этого все равно не заметит, – с неожиданным ехидством выпалила миссис Маубрей. – Кроме того, из всех пострадавших она самая скрытная.
– Понятно, – задумчиво кивнул мистер Прайс. – Леди Крейл не заметила бы, даже если бы у нее что-то пропало. И насколько я понял, вы испытываете аналогичные затруднения.
И прежде чем она успела обдумать его ответ и осознать нанесенное ей оскорбление, он поспешно добавил:
– Я всегда считал леди Крейл очень энергичной дамой с великолепными организаторскими способностями… и все такое.
– О, она умеет организовывать собрания, движения и прочий вздор, – презрительно фыркнула викторианская леди. – Чего стоит ее антитабачная лига или затеянные ею прения о лекарствах и наркотиках. Зато она понятия не имеет о том, что происходит у нее дома.
– А как насчет ее супруга? Его она замечает? – поинтересовался мистер Прайс. – Я всегда считал, что в свое время он был весьма видным человеком, и, конечно, это очень древний род. Я слышал, лорд Крейл сильно пострадал, когда надежды на возврат русского долга растаяли, и не думаю, что его супруга получает жалованье за свои антитабачные кампании. Наверняка они далеко не богаты, а значит, должны знать, украдено ли у них что-то действительно ценное. – Он, сделав паузу, совершенно неожиданно выпалил: – Что именно забыл у них грабитель?
– Кажется, это всего лишь сигары, – коротко отозвалась миссис Маубрей. – Полный сигарами портсигар. Но поскольку в нем была визитка одного из Нэдуэев, мы предположили, что грабитель похитил его у них.
– Ну да, разумеется, – кивнул детектив. – Теперь относительно других вещей, которые он взял в их доме. Если вы рассчитываете на мою помощь, то я имею право рассчитывать на ваше доверие. Насколько я понял, ваша племянница работает секретаршей у мистера Джейкоба Нэдуэя. Думаю, подобный шаг продиктован необходимостью зарабатывать на жизнь.
– Я была против того, чтобы она работала на таких людей, – ответила миссис Маубрей. – Но что нам оставалось делать, когда все эти социалистические правительства забрали все наши деньги?
– Понимаю… понимаю, – отозвался детектив, почти мечтательно кивая головой. Его взгляд вновь устремился в потолок, а сам он погрузился в бесконечно далекие и непостижимые мысли. Наконец детектив произнес: – Иногда мы рассматриваем подобные события достаточно отстраненно. Давайте порассуждаем, не переходя на личности. Вот какая мне представляется картина: я вижу девушку, выросшую в роскоши и окружении красивых вещей, но смирившуюся с более скучной и простой жизнью, потому что ничего другого ей не остается. Она работает на довольно скаредного человека и не рассчитывает, что ей на голову свалится неожиданное наследство. Кроме этого, вырисовывается еще одна любопытная картина, на которой изображен человек, также обреченный на скудное существование, отчасти в силу бедности, отчасти из-за пуританки-жены, предвзято относящейся к его старым привычкам и особенно к табаку… Вам это ничего не напоминает?
– Нет, ничего, – произнесла миссис Маубрей и поднялась, шурша платьем. – Я нахожу все это в высшей степени возмутительным и не понимаю, о чем вы говорите.
– Какой рассеянный взломщик, – продолжал размышлять вслух детектив. – Если бы он понимал, чем занимается, он бы обронил две броши.
Десять минут спустя миссис Маубрей, отряхнув со своих ног пыль сыскной конторы, отправилась изливать горе в какое-то другое место. Мистер Питер Прайс подошел к телефону с улыбкой, которую, похоже, скрывал даже от себя самого. Он позвонил своему другу, работающему в полиции, и между ними состоялся продолжительный разговор. В основном речь шла о мелких преступлениях, в частности о воровстве в некоторых из беднейших районов Лондона. И все же, как ни странно, мистер Прайс записал кое-что из этого телефонного разговора на том самом листе, где делал заметки в ходе беседы с недавно покинувшей его контору аристократкой, миссис Милтон-Маубрей.
Затем он снова уселся на стул и уставился в потолок, с головой погрузившись в размышления. Выражение, возникшее на его лице, придавало ему сильное сходство с Наполеоном. Что ни говори, Наполеон тоже был коротышкой и ближе к концу жизни располнел. А мистер Питер Прайс, вполне возможно, был не так прост, как это могло показаться.
Если честно, мистер Питер Прайс ожидал еще одного посетителя. Миссис Маубрей наверняка изумилась бы, если бы увидела, что вскоре после ее ухода порог сыскной конторы переступил мистер Джон Нэдуэй из компании «Нэдуэй и Сын». Несколькими годами ранее, когда их бизнес все еще преследовали последствия старых скандалов, младший партнер приложил немало усилий, пытаясь замести следы прежней деятельности своего старшего партнера. Молодому Джону Нэдуэю уже приходилось прибегать к помощи и практическому опыту мистера Прайса, который откупился от недовольных или отпугнул их, да так успешно, что новой репутации Нэдуэев уже ничто не угрожало. Поэтому, когда перед молодым Нэдуэем вновь забрезжил семейный скандал еще более пугающих масштабов, он снова явился к мистеру Прайсу.
Проблема заключалась в том, что Алан Нэдуэй перестал действовать анонимно или даже тайно, как вор в ночи, а открыто провозгласил свое намерение стать карманником в Ламбете. Более того, случись ему попасть в каталажку и полицейскую сводку, он не собирался пользоваться вымышленным именем. В занятном послании брату Алан серьезно заявлял, что не усматривает ничего морально ущербного в карманничестве, но ему будет совестно обманывать доброго полисмена, скрывая от него настоящее имя. Да, совесть у него, пожалуй, отчасти чересчур чувствительная. Тем не менее он уже трижды пытался назваться Ногглуопом, и всякий раз его голос предательски срывался от переживаний.
