Жорж Сименон - Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник)
«Вероятно, это та самая скамейка», – подумал Мегрэ, заметив скамью на другой стороне бульвара Бон-Нувель.
Она оказалась совершенно пустой, но вокруг валялась смятая промасленная бумага, в которую, комиссар готов был поспорить, заворачивали колбасу.
На углу улицы Сен-Мартен стояли девицы легкого поведения. Несколько проституток сидели в маленьком баре, где четверо мужчин играли в карты вокруг низкого столика.
Мегрэ узнал силуэт мужчины, примостившегося у барной стойки, – это был инспектор Нёвё. Комиссар замедлил шаг, и одна из девиц решила, что он остановился ради нее. Мегрэ рассеянно покачал головой.
Если Нёвё обосновался в баре, то он уже, скорее всего, покончил с опросом свидетелей. Ведь он работал в этом районе и знал многих его обитателей.
– Как дела? – поинтересовался Мегрэ, заходя в бистро.
– Решили сами взглянуть?
– Точнее, немного прогуляться.
– Я брожу здесь с восьми часов утра. Опросил человек пятьсот.
– Ты нашел заведение, где он обедал?
– Как вы узнали?
– Я не сомневался, что он обедает где-то поблизости, наверняка в одном и том же месте.
– Вон там… – Нёвё указал на небольшой, с виду весьма респектабельный ресторанчик. – У него там даже было свое полотенце.
– И что они говорят?
– Официантка, которая обслуживала месье Турэ (он всегда садился за ее столик рядом со стойкой), оказалась внушительной брюнеткой с растительностью на подбородке. Знаете, как она его называла?
Как будто комиссар мог это знать!
– «Мой малыш»… Именно так она и сказала. «Ну, мой малыш, что вы собираетесь заказать сегодня?» Она уверяет, что он был всегда всем доволен, болтал с ней о том о сем. Но никогда не пытался приударить. У официанток в этом ресторане есть двухчасовой перерыв между обедом и ужином. Выходя из заведения около трех часов, довольно часто она видела месье Луи, сидящего на скамейке. Каждый раз он махал ей рукой. Однажды официантка между прочим заметила: «Надо же, мой малыш, вы не производите впечатления человека, утруждающего себя работой!» Он ответил, что работает по ночам.
– Она ему поверила?
– Да. Кажется, она его обожает.
– Она видела газету?
– Нет. О том, что месье Турэ убили, она узнала от меня. Не могла в это поверить. Ресторан не слишком дорогой, но и не дешевый. Каждый полдень месье Луи заказывал полбутылки старого вина.
– Кто-нибудь еще видел его в этом районе?
– К настоящему времени таких наберется десяток. Одна из проституток, ошивающихся на углу, утверждает, что встречала его почти каждый день. Когда она увидела Турэ впервые, то попыталась предложить ему свои услуги. Он сказал «нет», но сделал это очень деликатно, совершенно не важничая; после этого всякий раз, когда они виделись, девица бросала ему: «Может быть, сегодня?» Это веселило их обоих. Когда проститутка удалялась с клиентом, месье Турэ ей подмигивал.
– Он никогда не уединялся с кем-то из них?
– Нет.
– Они видели его с женщиной?
– Не они. Один из продавцов ювелирного магазина.
– Ювелирного магазина, рядом с которым его убили?
– Да. Когда я показал фотографию продавцам и продавщицам, один мужчина его узнал. «Именно этот человек купил у нас кольцо на прошлой неделе!» – воскликнул он.
– Месье Луи приходил в сопровождении молодой женщины?
– Не очень молодой. Продавец не обратил на нее особого внимания, так как решил, что они женаты. Он только заметил, что на шее у дамы была чернобурка и цепочка с кулоном в виде цветка клевера с четырьмя лепестками. «У нас продаются точно такие же».
– Кольцо оказалось дорогим?
– Позолоченное с искусственным бриллиантом.
– Он что-нибудь еще добавил?
– Они беседовали как обычная семейная чета. Продавец не запомнил, о чем. Ничего интересного.
– Он смог бы ее узнать?
– Не уверен. Она была одета во все черное, носила перчатки. Одну из них чуть не забыла на прилавке после того, как примеряла кольцо. За перчаткой вернулся месье Луи. Женщина ждала его около двери. Она выше его ростом. Это стало заметно, когда на улице месье Турэ взял ее под руку и они направились к площади Республики.
– Больше ничего?
– У меня было не так уж много времени. Я начал сверху, от улицы Монмартр, но не добился там никаких результатов… Да, совсем забыл! Вам знаком продавец вафель с улицы Луны?
На этой улице выпекали вафли практически на свежем воздухе, в крошечной не застекленной лавочке: такие можно встретить на ярмарках, когда каждый прохожий еще издали ощущает сладкий аромат выпечки.
– Продавец сразу же вспомнил месье Луи. Оказывается, он частенько заходил за вафлями, причем всегда покупал три, но не ел их прямо на месте, а уносил с собой.
Свежие вафли были огромными. Реклама утверждала, что это самые большие вафли в Париже, и казалось маловероятным, что после обильного обеда щуплый месье Луи был способен съесть сразу три штуки.
Он не походил на человека, который станет жевать вафли, сидя на скамейке. Возможно, он делил их с женщиной, которой купил кольцо? В таком случае она должна жить где-то поблизости. А быть может, вафли предназначались знакомому покойного, тому, которого заметил месье Семброн?
– Мне продолжать?
– Конечно.
Мегрэ страдал. Как бы он хотел заниматься опросом лично, как в те времена, когда был простым инспектором!
– Вы сейчас куда, патрон?
– Пойду взглянуть на место преступления.
Комиссар ни на что не надеялся. Просто он оказался в ста метрах от того места, где убили месье Луи, и хотел на него посмотреть. Время почти совпадало. Но сегодня исчез туман. Тем не менее переулок казался непроглядно темным, особенно на фоне ярких витрин ювелирного магазина.
Вафли напомнили Мегрэ о ярмарке, и в какую-то секунду у него возникла мысль, что Турэ привела в тупик малая нужда. Но туалет, расположенный прямо напротив переулка, заставил его отказаться от столь малоправдоподобного предположения.
– Если бы я только мог разыскать женщину! – вздыхал Нёвё, у которого от всей этой непрерывной беготни наверняка болели ноги.
Мегрэ, однако, предпочел бы разыскать мужчину, который подсел к месье Луи во время его разговора со старым бухгалтером. Именно поэтому он внимательно рассматривал каждую скамейку. На одной из них расположился старый клошар[15], прихлебывавший красное вино из полупустой бутыли, но речь точно шла не о нем. Иначе месье Семброн так и сказал бы: «Клошар».
Чуть подальше полная провинциалка ждала, когда ее муж выйдет из туалета. Она воспользовалась случаем, чтобы отдохнули ее отекшие ноги.
– На твоем месте я бы меньше занимался магазинами и сосредоточился на людях, сидящих на скамейках.
В начале своей карьеры Мегрэ много дежурил в общественных местах и знал, что у каждой скамьи есть свои завсегдатаи, которые оккупируют ее в одно и то же время дня.
Прохожие их почти не замечают. Редко кто разглядывает людей, сидящих на скамейках. Но завсегдатаи всегда знакомы друг с другом. Разве не случилась однажды показательная история, когда в ожидании приема у дантиста мадам Мегрэ разговорилась с матерью маленького мальчика на скамейке сквера Антверпен и, сама того не подозревая, вышла на след убийцы?
– Вы же не хотите, чтобы я устроил облаву?
– Ни в коем случае! Просто садитесь на скамейки и завязывайте знакомства.
– Хорошо, патрон, – вздохнул Нёвё. Подобная перспектива совершенно не прельщала инспектора: он предпочел бы еще походить.
Нёвё и не подозревал, как сильно комиссар хотел оказаться на его месте.
Глава 4
Похороны под дождем
На следующий день, в среду, Мегрэ вызвали в качестве свидетеля на заседание суда, и он потерял большую часть второй половины дня, ожидая своей очереди в темной и мрачной комнате для свидетелей. Никто и не подумал заранее включить отопление, поэтому присутствующие начали замерзать. Но уже спустя десять минут после того, как повернули кран, стало чересчур жарко и по помещению поплыл запах плохо вымытых тел и никогда не проветриваемой одежды.
Судили некоего Рене Лекера, семью месяцами ранее убившего собственную тетушку ударом бутылки. Подсудимому исполнилось всего двадцать два года, у него было тело рыночного грузчика и лицо отстающего школьника. Почему помещения Дворца правосудия всегда так плохо освещены? Или свет поглощается серостью этого здания?
Мегрэ вышел из здания суда совершенно подавленным. Молодой адвокат, уже снискавший определенную славу в основном благодаря своей агрессивности, нападал на всех свидетелей поочередно.
В случае с Мегрэ он пытался доказать, что обвиняемый признался в преступлении лишь вследствие дурного обращения, которому он подвергался на набережной Орфевр. Это было ложью. И адвокат это отлично знал.
