Монс Каллентофт - Дикая весна
В одной статье рассматривались противоречия в ранней деятельности Куртзона. Похоже, никто не заботился об этической стороне дела, покуда их капиталы росли.
Откуда взялся сам Юсеф – это оказалось тайной, покрытой мраком. Как и то, чем он сам занимался в войну. В одном тексте он становился ребенком из петербургской семьи, сбежавшей от большевиков в начале XX века; в другом – сыном рабочего на лесопильном заводе в Сундсвале; в третьем утверждалось, что он был унтер-офицером армии Муссолини; в четвертом – что он из бельгийской семьи, разбогатевшей за счет добычи каучука в Конго. Казалось, историям о происхождении Куртзона нет конца – однако ни одна из них не могла претендовать на то, чтобы быть правдивой. Впрочем, после войны сам он уже был достаточно известен – и готов удвоить деньги других.
Считалось, что в пятидесятые годы Куртзон продал свою компанию, чтобы управлять собственным состоянием через фирмы, зарегистрированные в Джерси, Гибралтаре и на островах Карибского моря. Он окружен мифами и сплетнями, его называют одним из богатейших людей мира.
Затем, в начале шестидесятых, Куртзон снова вернулся к бизнесу – создал компанию по управлению капиталом наиболее богатых и влиятельных людей. Десять процентов от прибыли – год за годом. Международная клиентура. Дворянство и знаменитости. Поговаривали о том, что все это всего лишь «пирамида». Но расследования ничего не дали. Куртзон якобы вложил деньги в нефть в Венесуэле и Норвегии – некоторые считали, что поступления оттуда спасли его управляющую компанию.
Но куда же делись деньги?
Некоторое время Куртзон владел роскошной виллой на Лидингё, но в целом он старался не привлекать к себе внимания. Никогда не давал интервью, связывался с потенциальными клиентами через подставных лиц. Фотографии его никто не видел, поговаривали, что у него гражданство нескольких стран – он появлялся везде, где открывалась возможность заработать лишнюю крону или лишний доллар. Его интересовали деньги сами по себе, а не то, что можно на них купить.
«Но, может быть, его привлекала власть, которую дают деньги?» – думает Юхан, продолжая поиски в Интернете.
Одно можно сказать определенно: Куртзон всегда хочет еще. Он создает более открытую, доступную фондовую компанию – с фондами, где нет нижней границы суммы вклада. Словно он решил завоевать души всего народа. Он нанимает лучших, платит самые высокие зарплаты тем, кто готов продавать свои мозги за деньги. Блестящие умы, стареющие на службе у наживы.
«Грустно», – думает Юхан.
И тут он вспоминает таунхаус, в котором живет сам со своей семьей. Обтрепанные плинтусы, потолок, который давно пора покрасить, старая несовременная кухня, унылый бледный свет люстры под потолком – во всем чувствуется нехватка денег, которая привела к нехватке в обстановке. Его жена интересуется дизайном жилища, но полицейская зарплата и зарплата учительницы накладывают свои ограничения, как и икеевская мебель.
А легендарный офис Куртзона! Высоченное здание на выезде из города в сторону Лидингё, облицованное ослепительно-белым, как слоновая кость, каррарским мрамором. Юхан хорошо знает это здание, оно очень известно, но он и не подозревал, кто в нем сидит. Три верхних этажа занимал офис Куртзона, оттуда он руководил своей основной деятельностью. Управление деньгами по-настоящему богатых.
Однако сейчас здание продано, предприятия переехали в Чисту, головная компания ликвидирована, деньги выплачены самым богатым из богатых. Многие перевели свои деньги в Мадофф и Сандфорд, когда Куртзон вышел из дела.
Парочка статей в интернет-газетах посвящена загадке Куртзона.
На сайте адресного каталога – никаких адресов.
Сайт финансового мира. «Файнэншл таймс».
И еще одна сплетня.
Что у Куртзона нет наследников, которых он считает достойными. Женился он поздно, его жена Сельда умерла от рака много лет назад. После этого он и отошел от мира.
Что его трое детей, Юсефина, Хенри и Леопольд, по неизвестным причинам рассорились с отцом. Ходят слухи о фонде в Шейцарии, который контролирует всю его империю.
Восемь миллиардов. Двести миллиардов.
Вот с таким разбросом оценивается состояние Юсефа Куртзона, и Юхан чувствует, что у него голова начинает болеть от одной мысли, сколько нулей надо написать, чтобы изобразить на бумаге восемь миллиардов. Или двести.
Фотографий нет, но на одном сайте, посвященном воротилам финансового мира, Юхан находит запись якобы голоса Куртзона. Никаких сведений о том, когда и где сделана запись, не имеется.
Голос струится из динамика, глухой и низкий, словно бы излагающий нейтральным тоном абсолютные истины:
– Я всегда стремился добраться до глубинной сути самого себя. И если мне это удастся, я пойму, кто мы такие и во что нас можно превратить.
Юхан снова проигрывает коротенький клип.
«Я? А кто такие мы? – думает Юхан. – Его предприятие? Мы, люди? Деньги? Превратить? В кого людей можно превратить?»
«..кто мы такие…»
Кто мы такие?
Во что превратить?
Юхан закрывает глаза. Вздыхает. Какая редкостная сволочь, похоже, этот Куртзон.
«Я не такой. Ведь правда, я не такой?
Пора позвонить Малин. Пересказать ей все, что я обнаружил. Надеюсь, это ей поможет».
* * *Она как раз расплатилась по счету в мясном ресторане, когда раздается звонок Юхана.
Малин внимательно выслушивает его, запоминает, благодарит и, прежде чем положить трубку, узнает обстановку на месте: полное затишье на всех фронтах, ничего нового.
Юхан Якобсон проявляет любопытство, спрашивает, как Форс вышла на Куртзона, и она рассказывает. Юхан бормочет что-то по поводу заботы о собственных детях и кладет трубку.
Малин пересказывает Заку все, что узнала от Юхана.
– Богач, – произносит Зак. – Теперь это слово наполнилось новым смыслом.
Похоже, на него произвело сильное впечатление состояние семьи Куртзонов, хотя самому ему не так уж и далеко до больших денег. Его сын Мартин – хоккеист-миллионер. Но не миллиардер. Далеко до того. И тем более не тысячу раз.
«Человеку не нужно так много денег», – думает Малин, поднимаясь из-за стола и оглядывая полупустой зал.
Однако алчность – самый страшный вирус, который может поразить человека, и тот, кто имеет много, всегда хочет еще больше. Она видела много примеров этому.
«Так та истина, за которой мы гоняемся, скрывается в этих деньгах? – думает Малин. – Это ли имеет в виду Куртзон?»
И тут Зак говорит:
– Очень интересно было бы повидать представителей этого семейства. Как ты думаешь, Юсеф Куртзон знал о существовании близнецов?
Зак начисто лишен того инстинктивного уважения и преклонения, которые испытывает она сама перед такими людьми и их властью.
– Не знаю, – отвечает Малин. – А что? Ты думаешь, это важно?
– Нет, но все же очень странно, что она хотела скрыть свою беременность от семьи. Похоже, она боялась их как чумы.
– Нам придется снова позвонить Юхану. Узнать, не сможет ли он все-таки разыскать адреса кого-нибудь из Куртзонов. Лучше бы Юсефины. Хотя у нее, похоже, адреса нет.
Тут телефон Малин издает сигнал. Пришло эсэмэс-сообщение. От Оттилии Стенлунд.
«Проверьте Евангелическую миссию у Шлюза».
– Что это было?
– По поводу Юсефины Марлоу. Оттилия Стенлунд полагает, что она может ошиваться возле Евангелической миссии у Шлюза.
* * *Малин.
Ты приближаешься к Юсефине.
Знает ли она о том, что с нами случилось?
Она в печали, в скорби?
Она напугана так же, как мы?
Придите сюда, наши мама и папа, вы ведь наши настоящие родители, не так ли?
Отец, мать, придите сюда, в наш космос!
Они снова плачут, Малин, те, другие дети, зло подбирается к ним. Оно в бешенстве. И ящерицы, которые хотят их съесть.
Ты должна торопиться, Малин.
Поторопись, спаси их!
А иначе будет поздно.
Глава 42
Заку и Малин удается найти парковочное место возле лифта Катарины.
Тем временем часы показывают половину четвертого, и Малин смотрит в сторону круглого здания, которое венчает Шлюз, словно обрубленный, брошенный пень, видит, как Городской музей тщетно пытается занять достойное место среди урбанистической неразберихи, как выцветшие афиши выставки «Город будущего» с наивной претенциозностью украшают фасад.
«Кого волнует будущее?» – думают, кажется, идущие мимо прохожие.
Она переводит взгляд на центральную часть города.
Машины, толпящиеся на мосту Шеппсбрун, кажется, хотели бы вырваться на прогулочную набережную, где стоят на якоре старые, покрытые пятнами ржавчины баржи и выкрашенный серой краской военный корабль.
Над заливом разносятся вопли ужаса из «Грёна Лунд»[12], паромы неспешно плывут на Юргорден и обратно. Воздух перенасыщен выхлопными газами и пыльцой; запах дизельного топлива вызывает у Малин воспоминание о самогонке, которую она пила в подростковые годы, – ей скорее вспоминается сладостное состояние опьянения, чем жуткие часы, проведенные потом в обнимку с унитазом.
