Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник) - Халл Ричард

Да и сам Барраклаф меня не очень удивил. Его реакция на все новое была неизменно категорической. Так он был устроен. Тут же начинал выискивать в предложении слабые стороны и обязательно находил. Спустя какое-то время он привыкал к новшеству и в конце концов соглашался. Мне всегда приходилось противопоставлять его возражениям логику, что большей частью получалось.

Вот и сейчас я вначале слегка уступил:

– Признаю, это немного настораживает. Не часто выпадает такая удача, но все было не так легко, как может показаться. Я старался изо всех сил.

– Да, ты старался, это несомненно, – прервал молчание Спенсер. – Но ты не обижайся, Николас, слишком уж просто у тебя получилось. Ты уверен, что этот Тонеску ничего не знал о тебе заранее? Возможно, он слышал твою болтовню со стендистом.

Я думаю, меня вывело из себя слово «болтовня». Уже не в первый раз Спенсер употребляет это слово в мой адрес. Якобы все мои разговоры с потенциальными клиентами не больше, чем пустая болтовня, и я всегда рассказываю им лишнее. Но я был уверен, что Тонеску, явившись с перчаткой, понятия не имел, кто я такой, и потому все разговоры на эту тему считал пустой тратой времени. Однако я действительно предлагал стендисту услуги нашего «Агентства», когда Тонеску находился где-то в ста ярдах от этого места, так что рассеять сомнения моих коллег было невозможно. Поэтому мне показалось весьма разумным увести разговор в другую сторону.

Не удостоив Спенсера ответом, я повернулся к Барраклафу:

– Какие у тебя основания отвергать это предложение?

– Такое средство ищут производители автомобилей во всем мире, – ответил он. – Подумай о деньгах, которые готовы заплатить Остин или Форд за исключительное право использовать подобный патент. И ты что думаешь, никто до сих пор не пытался изобрести такое средство? Еще как пытались, потратили большие деньги на исследования, привлекали самых лучших специалистов. А это, оказывается, очень просто – тебе случайно на выставке подворачивается гениальный изобретатель…

– Я протестую против слова «подворачивается». Это совсем не так.

– А как?

– Я уронил у стенда перчатку, он ее нашел и вернул мне. Мы познакомились, разговорились и…

– …и этот человек между делом сообщает тебе о своем изобретении, которое может оказаться полезным для чистки зеркал в ванных комнатах и которое он намерен продавать здесь, рассчитывая на огромную прибыль. При этом он настолько наивен, что даже не догадывается, как еще можно применить его выдающееся изобретение.

– Это вообще какой-то подозрительный тип, неизвестно откуда взявшийся, – добавил Спенсер.

Надо заметить, что он времени зря не терял, то и дело вставляя в разговор свои глупые шуточки. Сейчас вот этот дурак собрался опорочить очень выгодное для «Агентства» дело.

– Представь себе, мне известно, откуда он взялся, – парировал я его выпад. – Из Румынии, а там, надо полагать, ни дорог нормальных нет, ни автомобилей.

– Тогда и ванные комнаты в этой стране большая редкость. – Спенсер опять влез со своим замечанием.

– Не слишком ли плохо вы оба думаете о румынах? – проговорил Барраклаф. – Из рассказа Латимера ясно, что там имеют понятие о ванных комнатах. Я думаю, у них есть автомобили – это все же Европа, – и они представляют, что значит ездить в дождь.

– Нет, – возразил я, – не все знают, что значит ездить в дождь, потому что не везде такой климат, как в Англии. Не все такие страдальцы, как мы. Есть немало мест, где ездить на автомобиле можно только в хорошую погоду, а в ненастье ни по какой дороге не проедешь. Возможно, именно так обстоят дела в Румынии.

– Позволь тебя спросить, Николас, а ты вообще имеешь хоть какое-то понятие о румынском климате? Ты действительно знаешь, что на машине там можно ездить только в сухую погоду, или это твои домыслы?

Ну какой мог задать вопрос Спенсер? Конечно, дурацкий. Лишь бы меня задеть.

– Я знаю географию в пределах школьной программы, – с достоинством ответил я.

– И что же?

– То, что я уже сказал.

– Ты, наверное, учился в какой-то особенной школе, где давали особенные практические знания.

– Вот именно. Можешь ухмыляться, сколько хочешь. Даже если ты закончил какую-то знаменитую привилегированную частную школу, это не повод для оскорблений.

– Да остановитесь вы оба! – не выдержал Барраклаф. Я и не знал, что он может быть таким строгим. – Вы забыли, что мы обсуждаем? Какой галстук кто носил в школе? Или, может быть, румынский климат? Нет, перед нами важный вопрос – как отнестись к Тонеску и его изобретению.

– Ты совершенно прав, – подхватил Спенсер. – Николас постоянно уводит разговор в сторону.

Подумать только, какая наглость!

– Латимер обвинил меня в том, что я отвергаю его предложение с порога, – задумчиво проговорил Барраклаф. – Это неверно. Я только призываю вас к осторожности. Надо все тщательно обдумать и взвесить, а не хвататься за неизвестное изобретение очертя голову. Лично у меня проект Тонеску вызывает серьезные сомнения.

– И что ты предлагаешь? – спросил я.

– В первую очередь посмотреть, что это за средства от запотевания стекол, и самим проверить его действие.

В его словах был резон, и я согласился.

– А во-вторых, – продолжил он, – принимать заказ следует только после получения существенных финансовых гарантий.

– Что ты имеешь в виду?

– Предоплату.

Тут меня словно подбросило на стуле.

– Так это же самый верный способ загубить дело. Любой, кому ты такое предложишь, обидится.

– Любой, но не мистер Тонеску, – возразил Барраклаф. – Ты сам сказал, что этот человек не слишком сведущ в наших порядках. Так ему можно сказать, что у нас принято платить вперед. Я слышал о подобных случаях. Но если убедить его не удастся – ты можешь мотать головой сколько угодно, Латимер, я все равно уверен, что такое возможно, – но если он не согласится, то ему можно напомнить его собственные сетования о трудностях вывоза за границу румынской валюты. Кстати, я попробую проверить, насколько это верно.

– Я думаю, – вмешался Спенсер, – Тонеску сочтет это весьма разумным. Если, конечно, растолковать ему все должным образом. Это и Николасу должно быть понятно.

– Зря надеетесь, – хмыкнул я. – В отличие от вас я с ним общался. Тонеску очень темпераментный.

Спенсер кивнул:

– Ну и хорошо. Пусть будет темпераментным. Это его дело. Но я согласен начать работать с ним только после выполнения условий, которые назвал Барраклаф.

– Иными словами, вы оба отвергаете предложение только потому, что оно исходит от меня.

– Ты как ребенок! – воскликнул Спенсер.

Надо же, какой наглец! Я этого ему никогда не забуду. Он отвергает все мои предложения без исключений и перед этим обязательно их высмеивает. Что за человек?

Обсуждение затянулось. Барраклафу кое-как удалось навести порядок, и в конце концов мы приняли решение начать сотрудничество с Тонеску только после выполнения двух названных выше условий. Ничего не поделаешь, мне пришлось с этим согласиться.

Но, разумеется, за то, что я нашел такой замечательный заказ, меня никто не похвалил. Я уже упоминал в начале этих записей, что не намерен дальше терпеть выходки этого клоуна. Все-таки есть предел, до которого можно позволять дураку разваливать бизнес. Конечно, и Барраклаф не намного лучше, но все же главная моя беда – это Спенсер. Нельзя ни на минуту забывать о том, что он должен быть устранен.

Мало того, что меня забыли поблагодарить за проявленную инициативу, так еще этот нахал выступил с обвинениями, будто я отбираю у него работу. Представлять клиента – это, видите ли, его прерогатива.

Я ему ответил как положено:

– Я вынужден выполнять твою работу, потому что ты ничего не делаешь.

– Ты на себя посмотри, – тут же нашелся он. – Тоже мне работник. От своей работы отлыниваешь, а в чужую лезешь. Представляю, какой бы ты поднял крик, если бы я осмелился придумать рекламу. А тут, пожалуйста, нашел на выставке какого-то придурка и притащил сюда, чтобы мы с Барраклафом плясали под твою дудку.