Элизабет Хейнс - Ласковый голос смерти
Естественно, стоило мне открыть дверь, улыбка исчезла с моего лица.
— Колин Фридленд? Детектив-констебль Кит Топпинг. А это мой коллега Саймон Льюис. Можно войти?
— Сейчас не слишком удобно, — ответил я, окидывая их взглядом.
Тот, что помоложе, — Льюис? — был выше меня и вдвое шире. Настоящий регбист. Я хотел спросить, играет он в нападении или в защите, но удержался.
— Вот как? — спросил Льюис. — Почему же?
— Я готовлю обед, — сказал я.
— Боюсь, дело срочное, — заявил Топпинг.
Ну и имя. Кит Топпинг? Наверняка его дразнили в школе — как там его звали, Тип-Топ?
После короткой дискуссии меня арестовали и повели к полицейской машине, неприметно припаркованной в конце улицы. Забавно, что первая моя мысль была вовсе не о том, что что-то случилось с матерью в доме престарелых, — я сразу понял, кто они такие. Похоже, в моей жизни начиналась новая восхитительная глава — новая игра по новым правилам. Сидя на заднем сиденье со скованными за спиной руками, я улыбался, с наслаждением предвкушая то, что будет дальше.
Эти двое — тупой и еще тупее. Те же, что меня арестовали. Худой теперь сидит в кресле в углу, а тот, что похож на регбиста, — на пластиковом стуле, слишком маленьком для его жирной задницы, за столом напротив меня. Я молча жду.
— Колин Фридленд, вы арестованы по подозрению в убийстве Рашель Хадсон, Робина Даунли, Шелли Бертон, Эдварда Ленгдона, Даны Вилишчевиной и Эйлин Форбс. Вы вправе ничего не говорить, но если вы не упомянете на допросе того, на что впоследствии станете ссылаться в суде, — это может повредить вашей защите. Все сказанное вами может быть использовано в качестве доказательства.
Я молчу.
— Как я уже упоминал, вы имеете право на законного представителя. Вы сказали, что не желаете присутствия адвоката, но хочу напомнить, что вы вправе в любой момент изменить свое решение. Вам понятно?
— Да, — отвечаю я. — Мне не нужен адвокат.
— Допрос записывается на DVD, Колин. Вам понятно все, что я сказал?
— Да, конечно, — киваю я.
— Хорошо. Давайте начнем. Можете рассказать, когда вы познакомились с Рашель Хадсон?
Приходится искренне задуматься. Похоже, они считают, что я крепкий орешек, и приготовились к долгому броску, словно рыбаки, идущие в Северную Атлантику.
— Кажется, где-то в начале февраля. Не помню точно.
Я ожидаю, что они переглянутся, — я почти чувствую их удивление, подобное электрическому разряду. Вряд ли они думали, что все окажется так просто. И все же они до сих пор ничего не понимают.
— Как вы познакомились?
— В парке в Бэйсбери. Она там бегала. Вернее, сидела на скамейке — но занималась там бегом. Мы с ней разговорились.
— О чем?
— Я почувствовал, что ей плохо, и попытался помочь.
— Вы бывали дома у Рашель Хадсон?
— Да, — отвечаю я. — Она меня пригласила.
— Только в тот раз или вы еще приходили?
— Приходил, после того как она умерла.
Наступает короткая пауза, нарушаемая лишь жужжанием DVD-рекордера. Оба таращатся на меня.
— Колин, вы убили Рашель Хадсон?
— Нет, конечно, — улыбаюсь я. — Она все сделала сама. Я просто хотел ее утешить, убедиться, что принятое решение доставит ей лишь радость.
Снова пауза — они переваривают услышанное, явно пытаясь придумать новую стратегию допроса, поскольку нынешняя, очевидно, ведет в никуда.
— Вы помогли ей покончить с собой?
— Нет, — говорю я.
— Вы к ней прикасались?
Я на мгновение задумываюсь, пытаясь вспомнить.
— Пожалуй, нет. Может, дотронулся до руки или вроде того. Но силы не применял никогда.
— Она говорила вам, что хочет покончить с собой?
— Да.
— Что она говорила?
— Вроде она говорила, будто иногда ей кажется, что она была бы только рада, если бы ее не стало.
— Вы не предлагали ей обратиться за помощью? Поговорить с кем-нибудь о своих чувствах?
— Она говорила о своих чувствах со мной.
— Но вам не кажется, что следовало бы попытаться помешать ей покончить с собой?
— Нет. Это было ее решение — решение взрослой женщины.
— И вы не сообщили о ее смерти?
— Нет.
— Почему?
— Разве это не дело родственников?
Я весело улыбаюсь Льюису, но он не улыбается в ответ.
— Вы пытались отговорить Рашель от самоубийства?
— Зачем? Приняв решение умереть, она стала намного счастливее. Разве это плохо?
Льюис не отвечает и впервые с начала допроса смотрит на Топпинга. Тот уже начинает выходить из себя, а ведь мы разговариваем всего минут пять или около того. Мне его почти жаль.
Поколебавшись, он заходит с другой стороны:
— Вы давали Рашель мобильный телефон?
— Да.
— Зачем?
— Чтобы поддерживать с ней связь.
— Она когда-нибудь звонила вам с этого телефона?
— Нет. Я сам несколько раз звонил ей на этот номер.
— И вы забрали у Рашель ее собственный телефон?
— Да. Она хотела прекратить все контакты с семьей. Телефон был ей больше не нужен.
— Вы взяли его без разрешения?
— Нет, она разрешила мне его взять.
— Что вы сделали с телефоном?
— Я от него избавился.
— Каким образом?
— Точно не помню. Возможно, выкинул где-нибудь в урну.
Льюис тяжело вздыхает и сверяется со своими записями, затем говорит:
— Вернемся к мобильному телефону, который вы оставили дома у Рашель. Вы сказали, что несколько раз ей звонили. Что вы говорили?
— Точно не помню. Я звонил, чтобы узнать, как у нее дела, не нужно ли ей чего-нибудь.
— Вы знали, что она умирает от голода?
— Да.
Они снова переглядываются, и я улыбаюсь. Веселье отменное. Может, стоило сознаться во всем еще несколько месяцев назад.
— Вы не думали, что ей нужна еда?
— Нет. Именно так она решила умереть. Если бы я привез ей еду, я бы поступил против ее воли. Она уже выбрала этот путь и была в своем праве.
Льюис впервые за все время слегка повышает голос:
— Она выбрала свой путь?
— Именно, — беспечно заявляю я. — Каждый из нас выбирает свой путь, детектив-констебль Саймон Льюис. Вы ведь тоже выбрали свой? И вы, детектив-констебль Кит Топпинг. Лишь выбрав свой путь и ступив на него, понимаешь, что такое настоящее счастье. Вы не согласны?
Аннабель
Машина Сэма остановилась у бокового въезда на полицейскую автостоянку и развернулась. Я открыла дверцу и села.
— Все в порядке? — спросил он.
Я позвонила ему на мобильный, и, судя по удивленному тону, он не ожидал, что я освобожусь так рано. Сперва я хотела поехать на автобусе или такси к себе домой и послать ему эсэмэс, но поняла, что он все равно приехал бы туда. А запираться в доме, отрезая себя от всего мира, у меня больше не было желания.
— И да и нет. Меня отстранили от дела. Похоже, меня больше к нему не допустят — я теперь жертва преступления.
— Это хорошая новость или плохая?
— Хорошая новость — преступника арестовали и будут допрашивать, видимо, сегодня днем.
— В самом деле? И кто он?
— Сэм, я не могу об этом говорить.
— За кого вы меня принимаете? Вы же знаете — назвать его имя, пока не предъявлено обвинение, я все равно не могу. Завтрашний выпуск уже ушел в печать. В местных новостях обязательно появится сообщение об аресте. К утру вторника все уже будут все знать.
— Ладно, в таком случае я не хочу об этом говорить. Так лучше?
Он замолчал, и мне стало его жаль, — в конце концов, он-то был ни в чем не виноват. Лобовое стекло усеивали капли дождя, слышался скрежет стеклоочистителей. Я попыталась сменить тему, чтобы подбодрить Сэма:
— В городе было что-нибудь интересное?
— В общем, нет, — ответил он.
— Что-то вы не в духе.
— Вовсе нет.
— А я вижу, что да.
Он не ответил, и я поняла, что права. Терпеть не могу, когда кто-то хандрит.
— Послушайте, — сказала я, — что, если я куплю для всех нас еду навынос? Хочется поблагодарить вас и ваших родителей за то, что так долго меня терпели.
— Это лучше обсудить с Айрин, — ответил он. — Вряд ли вам удастся нарушить график ее стряпни. Она планирует ее, словно военную операцию.
— В любом случае хотелось бы вас поблагодарить, — сказала я. — Вещи я соберу позже, может, останусь еще на ночь — вы не против?
— О чем вы? — удивился он. — Уходите?
Остановившись на светофоре, он повернулся ко мне. На лице его застыл такой ужас, словно я собралась отпилить себе ногу.
— Сэм, вам больше не нужно за мной присматривать. Преступник за решеткой. Дома мне ничто не угрожает.
— Дело не только в нем, — сказал Сэм. — Мне просто не хочется, чтобы вы были одна. Вам многое пришлось пережить, и вам нужны друзья.
— Вы очень ко мне добры. Но рано или поздно все равно придется вернуться домой. И, думаю, лучше всего сделать это сейчас.
Он столь долго не сводил с меня взгляда, что сзади начали гудеть, — сигнал светофора уже успел смениться. Сэм тряхнул головой и поехал дальше.
