Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник) - Сименон Жорж

Улица Дубовая… Улица Сиреневая… Буковая… Возможно, однажды здесь будет огромный парк, если только плохо построенные дома, будто собранные из детских кубиков, не развалятся раньше, чем деревья достигнут нормальной высоты. За окнами домов женщины на кухнях готовили ужин. Улицы были пустынны, кое-где попадались магазинчики, тоже новые, как и все вокруг. Казалось, что их держат не ради прибыли, а просто так.

– Попробуй свернуть налево.

Они ездили по кругу десять минут, пока не обнаружили синюю табличку с нужным названием, но дом номер 37 все-таки проскочили, поскольку он почему-то следовал сразу за номером 21. Свет горел только на первом этаже, в кухне. Сквозь занавеси можно было различить силуэт хлопочущей там женщины.

– Ну что же, пойдем! – вздохнул Мегрэ и не без труда вылез из автомобиля.

Комиссар выбил трубку о каблук ботинка. Когда полицейские ступили на тротуар, занавески качнулись и женщина прильнула к стеклу. Она не привыкла к тому, что у ее дома останавливаются машины. Мегрэ преодолел три ступени крыльца. Сосновую дверь с кованой решеткой украшали два маленьких квадратных окна с темно-синими стеклами. Комиссар поискал кнопку звонка. Еще до того, как он ее обнаружил, из-за двери раздался голос:

– Кто там?

– Мадам Турэ?

– Да, это я.

– Я хотел бы с вами поговорить.

Женщина все еще не решалась открыть дверь.

– Полиция, – негромко добавил Мегрэ.

Она сняла цепочку, повернула защелку и сквозь образовавшуюся щель, которая позволяла увидеть лишь часть ее лица, принялась разглядывать мужчин, стоявших на пороге.

– Чего вы хотите?

– Мне надо с вами поговорить.

– А где доказательства, что вы действительно из полиции?

Совершенно случайно в кармане у Мегрэ оказался полицейский значок. Чаще всего он оставлял его дома. Комиссар протянул значок к свету.

– Хорошо. Предположим, что он настоящий.

Мадам Турэ впустила полицейских в дом. Узкий коридор с белыми стенами, плинтусы и двери – из покрытого лаком дерева. Дверь в кухню осталась открытой, но хозяйка провела визитеров в другую комнату и включила там электрический свет.

Приблизительно одного возраста с мужем, она была полнее супруга, но при этом не производила впечатления тучной женщины. Мадам Турэ можно было назвать ширококостной и крепко сбитой, а серое платье и фартук, который она машинально сняла, не добавляли ей изящества.

Комната, куда они вошли, оказалась столовой, оформленной в деревенском стиле; должно быть, она заменяла семье гостиную, где все предметы мебели были расставлены по своим местам, как на витрине магазина или в мебельном салоне. Нигде ничего не валялось: ни курительной трубки, ни пачки сигарет, ни рукоделия, ни даже газеты – ничего, свидетельствующего о том, что люди проводят в этой комнате часть своей жизни. Мадам Турэ не пригласила полицейских садиться, а только рассматривала их ноги, как будто непрошеные гости могли испачкать линолеум.

– Я вас слушаю.

– Вашего мужа зовут Луи Турэ?

Она нахмурила брови, словно пыталась догадаться о цели их визита, и кивнула.

– Он работает в Париже?

– Он заместитель директора торгового дома «Каплан и Цанин», улица Бонди.

– Ваш муж когда-нибудь работал там кладовщиком?

– Да, давно.

– Как долго он занимал эту должность?

– Несколько лет. Но теперь он сам управляет фирмой.

– У вас есть его фотография?

– Для чего она вам?

– Я хотел бы убедиться…

– Убедиться в чем?

И затем добавила недоверчиво:

– С Луи произошел несчастный случай?

Женщина бросила взгляд на кухонные часы: создавалось впечатление, что она прикидывает, где должен находиться ее муж в это время.

– Я все-таки хотел бы убедиться, что речь действительно идет о нем.

– На буфете… – пробормотала хозяйка.

Там стояло пять или шесть фотографий в металлических рамках, среди них – снимки молодой девушки и мужчины, найденного убитым в тупиковом переулке. Только на фотографии он был моложе и одет во все черное.

– Вы не знаете, есть ли у вашего мужа враги?

– Почему у него должны быть враги?

Мадам Турэ на несколько мгновений вышла из комнаты, чтобы выключить газовую плиту, на которой что-то кипело.

– В котором часу он обычно возвращается домой после работы?

– Он всегда садится в один и тот же поезд, отбывающий в шесть часов двадцать две минуты с Лионского вокзала. Наша дочь едет следующим поездом, так как заканчивает работу немного позднее. Она занимает ответственный пост и…

– Я вынужден попросить вас отправиться с нами в Париж.

– Луи мертв?

Она смотрела на них исподлобья, как смотрят женщины, которые не терпят, когда им врут.

– Скажите мне правду.

– Он был убит во второй половине дня.

– Где?

– В тупике рядом с бульваром Сен-Мартен.

– Что он там делал?

– Вот этого я не знаю.

– Когда это случилось?

– Приблизительно после половины пятого, насколько мы можем судить.

– В половине пятого он был у Каплана. Вы говорили с кем-нибудь с его работы?

– У нас не было времени. Кроме того, мы не знали, где он работал.

– Кто его убил?

– Именно это мы и пытаемся установить.

– Он был один?

Мегрэ потерял терпение.

– Не думаете ли вы, что будет лучше одеться и проследовать с нами?

– Что вы с ним сделали?

– В настоящее время его должны доставить в Институт судебной медицины.

– Это морг?

Что тут можно ответить?

– Как же я предупрежу дочь?

– Вы могли бы оставить ей записку.

Женщина задумалась.

– Нет. Мы заедем к моей сестре, и я отдам ей ключ от дома. Она придет сюда и подождет Монику. С дочерью вам тоже нужно будет встретиться?

– Хотелось бы.

– Где она сможет вас найти?

– В моем кабинете на набережной Орфевр. Так будет удобнее всего. Сколько ей лет?

– Двадцать два.

– Вы не можете позвонить ей и предупредить по телефону?

– Во-первых, у нас нет телефона. Во-вторых, она уже наверняка закончила работу и находится сейчас на пути к вокзалу. Подождите меня.

Мадам Турэ поднялась по лестнице, ступени которой поскрипывали, но не от старости, а потому что дерево было слишком непрочным. Казалось, будто весь дом построен из дешевых материалов, у которых вряд ли вообще появится шанс состариться.

Услышав, как хозяйка ходит по расположенной наверху, прямо над их головами, комнате, мужчины переглянулись. Они оба были уверены, что женщина сменит платье на черное и, вероятно, поправит прическу. Когда она спустилась, полицейские вновь обменялись взглядами, потому что оказались правы. Мадам Турэ надела траур. В воздухе витал запах одеколона.

– Мне необходимо погасить свет и выключить счетчик. Вы не могли бы подождать на улице?..

Увидев маленький автомобиль, вдова остановилась в нерешительности, будто испугавшись, что ей не найдется места в салоне. Из соседнего дома за ними кто-то наблюдал.

– Моя сестра живет через две улицы отсюда. На ближайшем перекрестке шофер должен повернуть направо, а на следующем – налево.

Никто не сомневался, что второй дом окажется точной копией первого; и верно, они были похожи, как близнецы. Отличался лишь цвет витражей на входной двери. Здесь стекла отливали абрикосово-желтым.

– Я вернусь через минуту.

Однако мадам Турэ отсутствовала около четверти часа. Она вернулась к машине в сопровождении женщины, которая чертами лица была очень на нее похожа; так же, как вдова, она надела траур.

– Моя сестра будет нас сопровождать. Я подумала, что мы сможем потесниться. Ее муж отправится к нам домой и будет ждать мою дочь. У него сегодня свободный день. Он работает контролером на железной дороге.

Мегрэ сел рядом с шофером. Обе женщины устроились сзади, оставив совсем мало места инспектору Сантони. Время от времени было слышно, как они тихо перешептываются.

Когда прибыли в Институт судебной медицины, расположенный около моста Аустерлиц, тело Луи Турэ, согласно инструкциям Мегрэ, еще не раздевали, а лишь положили на специальный стол. Именно здесь, при ярком свете, комиссар впервые смог рассмотреть и сравнить лица обеих женщин. Сначала, в уличной темноте, он принял их за близняшек. Однако теперь заметил, что сестра была на три или четыре года моложе мадам Турэ, а ее фигура сохранила некоторое изящество, но, по всей видимости, ненадолго.