Кэрол Дуглас - Черная часовня
Теперь мне представилась возможность узнать такое, о чем даже не подозревает большинство женщин и что известно лишь немногим мужчинам. Хочу ли я этого?
Да, хочу. Я бросила взгляд на истрепанную и покрытую пятнами картонную обложку, оберегаемую изящными пальцами Ирен, будто созданными играть полонез на бидермейеровском рояле.
По словам примадонны, под ее ладонью лежало абсолютное зло. Зло, готовое ринуться сквозь порталы моих глаз и заполонить разум. Я столько всего повидала, так почему бы не узнать больше? Воинствующая наивность Нелл, закрывающая восприятие, словно свадебная фата до пола, не для меня! Я потянулась к книге, и пальцы Ирен расслабились.
Меня охватило чувство неистовой силы. Однако, подвинув к себе книгу и открыв ее, я ощутила гораздо большее потрясение, чем ожидала. Дьявольский том был написан на немецком! Как и большинство американцев, я знала только один язык: разговорный английский. В смятении я подняла взгляд.
– Немецкий мало чем отличается от английского, – уверила меня Ирен. – Позвольте буквам, словам и воображаемым звукам струиться сквозь глаза и разум. Вы начнете понимать отдельные слова и фразы. Потом я переведу, чтобы вы поняли все остальное. К злу лучше приближаться исподволь, смотреть на него краем глаза.
Я кивнула и последовала ее совету.
Записи были короткими, только в один абзац, иногда в два или самое большее в три; все пронумерованы. Но даже в рунах иностранного языка проступал смысл. Начиная понимать его, я оценила метод, каким Ирен собиралась подвести меня к немыслимому. Она медленно подвинула стул ближе, пока мы не оказались бок о бок, словно сокурсники. Указывая пальцем на слово, она произносила его по-английски. Смысл становился все яснее. И не успела я опомниться, как всё поняла.
Я откинулась на спинку стула. Мой голос нарушил тишину:
– Ваша способность быстро понимать иностранный язык поразительна! Вам, несомненно, под силу… помочь Нелл разобраться в этом.
– По смыслу – да. В плане эмоций – нет. Она действительно старая дева. Я замужем, а вы… вы женщина, которая заставила себя погрузиться в темную сторону жизни по причинам, которые мне трудно понять, но которые кажутся мне неоспоримыми. Мы обе умудренные жизнью особы.
Я опустила взгляд, не желая оспаривать ее оценку и все же сожалея о ней.
– Старая дева. То есть деятельная, но довольно несведущая. Сможет ли Нелл когда-либо превозмочь свое невежество?
– Она уже немного опоздала, хотя и не осознает этого. Думаю, нужен достойный джентльмен, чтобы исправить ситуацию. Я не хочу насильно знакомить ее с вещами, к которым ее не подготовили воспитание и натура.
– Мы действительно по-прежнему зависим от достойного джентльмена – в наше время и в нашем возрасте? Вы поэтому и вышли замуж за Годфри?
Ирен пожала плечами:
– Недостойные джентльмены не приносят пользы никому, кроме самих себя. Я когда-то, как и вы, Пинк, заблуждалась, осмеливаясь жить вне «подобающих» женщине рамок. В ходе погони за оперной карьерой я попала в артистические круги. Когда все думают о тебе самое худшее лишь потому, что ты стремишься преуспеть в своем искусстве, быстро учишься жить без оглядки на чье-либо мнение, кроме собственного. Это и есть настоящая свобода. Я не искала богатых спонсоров, когда пела, и вышла за Годфри не из-за статуса жены.
– Почему же вы тогда вышли за него?
– Потому что… он принимает меня не только такой, какой я была, но и какой я буду.
– Сомневаюсь, что какой-либо мужчина вообще сможет принять меня такой, какая я есть, – сказала я довольно мрачно, поскольку была достаточно юной, чтобы по-прежнему мечтать о хрустальных туфельках, даже если они ужасно неудобные.
– Возможно, кто-нибудь сможет, – улыбнулась Ирен, – когда вы будете собой.
Я посмотрела на нее хмуро, желая спросить, что она имеет в виду, и испытывая соблазн тоже исповедаться… но подобная откровенность была опасна, учитывая мое положение. Склонившись над столом, примадонна похлопала меня по руке:
– Что касается пути, на который вы решились, но пока не особо его стыдитесь, к несчастью Нелл, – возможно, сначала надо встретить множество недостойных джентльменов, чтобы распознать достойного.
Я покраснела. Ничего не могу с этим поделать. Я с детства заливалась краской, даже не испытывая стыда. Причем я ненавидела эту реакцию организма всю свою жизнь, но она оказалась весьма полезным качеством. Женщину, неспособную краснеть, сложно недооценивать, а быть недооцененной – это мое главное оружие в мире, полном недостойных джентльменов и даже некоторых недостойных леди.
Я с шумом захлопнула книгу.
– Прояснилась одна ужасная вещь. Джек-потрошитель – не выдумка. Он реален. Обычный преступник, помоги нам Господи. Признаюсь, я и раньше видела его тень в домашних деспотах, аферистах, во всех низких и развратных мужчинах, но никогда в столь смертоносной форме.
– Если он не один в своем роде, вам должно быть очевидно кое-что еще.
Я задумалась. Хотя я продолжала вести себя как ни в чем не бывало, прочитанное до сих пор вызывало у меня внутреннюю дрожь, тем более что каждая новая жертва была похожа на меня все сильнее. Однако Ирен нащупала нить разгадки, и будь я проклята, если мне не хватит ума понять ее.
– Если он не один в своем роде, – повторила я медленно, словно доказывая математическую теорему, – есть причина и шаблон его поведения. И об этом говорится в книге. Если он… не единственный, значит – если знать, как на это смотреть, – его действия можно предсказать.
– Браво, Пинк! Каждый, кто приближался к Джеку-потрошителю, воздвигал его на пьедестал как самого ужасного монстра, которого когда-либо видел мир. Но он лишь последний по счету монстр, которого видел мир. Как только мы осознаем это, мы поймем, что он не так уж непобедим.
– И вы думаете, что мы, две женщины… три женщины, можем поймать его?
Наши глаза встретились: шутки закончились.
– Думаю, мы должны его поймать, потому что никто больше этого не сделает.
Нелл вернулась к нам через час. Ее ключ скребся в замке, словно коготки изгнанного из комнаты пуделя.
Ирен бросила на меня взгляд и побежала открывать дверь.
Нелл ворвалась в гостиную, как тот самый воображаемый пудель. На этом сходство и закончилось, хотя ее шляпка была повязана немного криво, а щеки – то ли от свежего воздуха, то ли от волнения – горели тем густым оттенком, из-за которого я получила свое детское прозвище. Ее руки были голыми – перчатки, что она надела утром, висели на поясе в специально предусмотренном для них кольце.
Не говоря нам ни слова, она прошла к столу и с шумом швырнула на него свой портфель из искусственной кожи.
Я никогда раньше не видела ее такой хорошенькой; она выглядела лет на десять моложе, совсем как школьница.
– Ох, Ирен, я писала всю поездку в омнибусе от самой гостиницы «Бристоль», стараясь ничего не упустить. К счастью, у меня прекрасная память еще с дней в Темпле с Годфри.
– Дней в Темпле с Годфри? – спросила я, изумленная фразой.
Она замолчала, отцепляя маленький блокнот в серебряной оправе от цепочки на поясе.
– Скорее! Мне нужна ручка, карандаш, что угодно! – воскликнула она почти повелительно, извлекая свое пенсне из маленького серебряного футляра на другой цепочке.
Ирен бросилась к столу у окна, в то время как Нелл открыла портфель и выложила на стол свои заметки.
Наконец она по-учительски посмотрела на меня поверх очков:
– Я несколько месяцев работала у Годфри машинисткой в Иннер-Темпле. Кстати, это было до того, как он начал встречаться с Ирен.
– Вы работали в Темпле? – Я не могла сдержать изумления в голосе. – Вы, должно быть, стали одной из первых женщин на этой должности.
– Я была самой первой машинисткой в Темпле, – уточнила она без особой гордости. – И то лишь благодаря проницательному уму Годфри, который понял, что пишущие машинки скоро станут обычным делом. К тому же он был единственным адвокатом, решившимся нанять меня, а не клерка-мужчину.
Ирен ушла в свою спальню в поисках письменных принадлежностей. Проверив, не возвращается ли она, Нелл доверительно произнесла:
– В то время у Ирен были свои причины интересоваться передвижениями Годфри: она думала, что он имеет отношение к ее расследованию.
Так, значит, Ирен не впервые посылала мисс Хаксли разузнать об интересующем ее человеке! Но Нелл в качестве шпиона?.. Она мне казалась совершенно неспособной на ухищрения, однако, возможно, в этом и была вся суть.
Ирен впорхнула в гостиную, сжимая в руке целый букет из ручек и карандашей.
– Замечательно! – Нелл повернулась ко мне. – У вас есть под рукой газетные сообщения о преступлениях?
