Кэрол Дуглас - Черная часовня
– Мужчина, толкнувший Элизабет Страйд на землю, крикнул: «Липски!» – высокому мужчине на противоположной стороне. Шварц решил, что тот предупреждает сообщника о его, Шварца, присутствии, и убежал. Но, по его словам, никто за ним не погнался.
– Ох. Звучит как приключенческий роман.
– Газеты подумали точно так же, – язвительно заметил Холмс. – Примите во внимание, что в то же самое время портовый рабочий по имени Джеймс Браун видел мужчину и женщину на Фэрклоу-стрит, рядом с Бернер-стрит. Мужчина прижал женщину к стене и стоял, склонившись над ней, с поднятым кулаком. Он был пяти футов и семи дюймов ростом, крепкого телосложения, одет в длинное темное пальто.
Через пятнадцать минут Браун доходит до своего дома и слышит крики: «Полиция!» и «Убивают!». В это же время Луис Дымшитц, еврей-ювелир из России, заметил, что его верная лошадка, которую он направил в один из дворов на Бернер-стрит, чего-то боится. Он увидел на земле кучу тряпья, пригляделся получше и понял, чт́о перед ним. Тотчас же он поднял шум. Когда прибежали полицейские, тело было еще теплым.
Я вздрогнула:
– Помню, что читала об этом в газетах. Лошадка, наверное, почувствовала смерть, а ее хозяин был убежден, что убийца все еще находился на месте преступления, когда он обнаружил тело. Этот безумец знает, как оставаться невидимым, либо же умеет хорошо менять внешность.
– А свидетели – все равно что облака, заслоняющие собой луну. Их восприятие неустойчиво, поэтому и образ убийцы постоянно меняется. Это дело печально известно тем, что подозреваемых в нем куда больше, чем жертв. Полиция нашла слишком много людей, подходящих под все возможные описания убийцы. – На мгновение на лице сыщика будто бы отразились все мучения и разочарования лондонской полиции. Потом выражение его поменялось, и он посмотрел на меня с некоторой лукавинкой: – Этого будет достаточно, чтобы занять вас и ваш дневник на некоторое время. Хорошего вам дня, мисс Хаксли. Благодарю вас за крайне любопытный визит. Перечисление целого хора подозреваемых прояснило мои мысли. И разумеется, если вы все еще охотитесь за наиболее вероятным из невероятных кандидатов, прошу не забывать и о вашем покорном слуге – обо мне.
С этими словами он захлопнул дверь, оставив меня задыхаться от возмущения в коридоре.
Глава двадцать девятая
Заблудшая душа
Еще одна его страсть – необходимость постоянного перемещения, движения, цыганская любовь к бродяжничеству. Он хвастается тем, что совершил много великих переходов пешком – это за его-то недолгую жизнь. Даже в Париже он, бывает, иногда просто встает и уходит, чтобы бесцельно бродить часами, а то и днями. Кажется, он так же легко и бездумно мог бы ходить на протяжении месяцев и даже лет.
Заметки для себяИз желтой тетради
Он покинул отель.
Я замечаю это, едва проснувшись.
Ему никогда не нравилось спать под лепными потолками.
Преисполнившись отчаяния, я бросаюсь в парижское утро.
Куда может податься волк в человечьей одежде?
Странно, что существо, столь великолепно оснащенное для жизни в примитивнейших условиях, может оказаться таким беззащитным в самом цивилизованном из городов.
Я знаю, что он беззащитен. Я чувствую это спинным мозгом.
Я удивляюсь себе: веду себя как мать-медведица, чей детеныш случайно выбрался из берлоги.
Я хожу, я ищу, я скрежещу зубами и взываю к небесам. Мой заблудший детеныш, такой сильный, такой слабый. Ничто не должно навредить ему.
Никогда и ни к кому не было у меня родительских чувств, отчего моя безумная паника кажется еще более нелепой.
Утренний Париж бурлил вокруг меня: консьержки подметали пороги и перебрасывались приветствиями с попрошайками и продавцами хлеба. Конные омнибусы, запрудившие улицы, то и дело останавливались, чтобы подобрать или высадить пассажиров.
Где? Где?
И вдруг я понимаю. Я разворачиваюсь и быстро шагаю к реке. Лишь одно место в Париже близко его расколотой на части душе. Лишь в одном месте соединяются святость и язычество, столь необходимые для его существования.
Шагая, я осознаю, что теперь мои мысли созвучны мыслям зверя. Теперь я не могу потерять его, потому что наконец понимаю его, наконец думаю – нет, чувствую – как он.
Чувство безграничной власти опьяняет, как абсент, как опиум. Как безумие.
Наконец я могу спустить зверя с поводка.
Глава тридцатая
Джек-потрошитель
Но главнейшая особенность аномалий церебрального происхождения заключается в том, что они необычайно часто ведут к безнравственным и даже уголовным деяниям.
Рихард фон Крафт-Эбинг. Половая психопатия[77]Из дневника
– Вот, Пинк. – Ирен Адлер Нортон вышла из спальни тяжелым шагом и с таким же выражением лица.
Горничная уже прибрала остатки завтрака, и на столе осталась лишь скатерть бельгийского кружева. На эту элегантную поверхность примадонна и положила книгу, столь тонкую по сравнению с другими, что я приняла ее за томик стихов.
Я потянулась к книге, но Ирен предупреждающе накрыла ее рукой:
– Это опасное чтение.
Я могла лишь предположить самый зловещий вариант:
– Пособие по черной магии?
От моего ответа строгое выражение ее лица смягчилось скупой улыбкой:
– Разве все мы не мечтаем, чтобы жизнь была такой простой? Чтобы можно было встретить трех макбетовских ведьм и услышать предсказания своего будущего? Нет, в этой книге сокрыто большее зло, но едва ли хоть отчасти сверхъестественное. Мне почти хочется, чтобы оно было таковым. – С этими словами она выдвинула боковой стул и села за стол.
Я пристально изучала ее лицо:
– Вы отослали мисс Хаксли… Нелл, чтобы показать мне эту книгу с глазу на глаз?
Примадонна медлила с ответом. В ее настроении чувствовалась все та же трезвая сосредоточенность, какую я заметила прошлой ночью, когда, изучив тело неизвестной жертвы, убитой возле Эйфелевой башни, мы стояли за дверями покойницкой парижского морга. Ирен была необыкновенно энергичной и ловкой женщиной, но сейчас, как и в тот момент, она казалась такой подавленной, что я чувствовала гораздо более глубокие черты ее натуры.
Это приводило меня в замешательство. Я никогда раньше не встречала женщину, которой бы так восхищалась и на которую так сильно хотела бы походить. Однако в тот момент я поняла, что совсем ее не знаю. Да и знает ли ее вообще кто-либо?
И конечно, я испытывала легкую зависть. Почему я не подошла для столь захватывающего поручения, как встретиться со знаменитым и самым лучшим сыщиком и попытаться перехитрить самого Шерлока Холмса? Без сомнений, я лучше годилась для такой работы, нежели славная, но прискорбно оберегаемая мисс Пенелопа Хаксли! Желание Ирен защитить свою английскую подругу почему-то вызывало у меня негодование. С другой стороны, меня бы никогда так просто не впустили в парижский морг без связей Ирен, хотя в конечном счете я пробралась бы туда как-нибудь по-своему. Мне всегда удавалось преодолеть любую преграду, сколь бы трудной она ни была.
– Мисс Пинк, – наконец со вздохом сказала Ирен, используя имя, как умелый наездник – кнутовище: слегка касаясь нервного скакуна, но добиваясь большего результата, чем приносят все те жестокие удары, которые этим животным пришлось вытерпеть за историю человечества.
О, она была даже лучше, чем я могла себе представить!
– Вы помните жуткие раны, что были нанесены той несчастной женщине? – продолжала она тихим и нежным, словно колыбельная, голосом. И вновь ее необычная сдержанность предупредила меня, что мы вступаем на опасную территорию. – Нам выпала возможность увидеть те ужасы, которые скрывают от большинства женщин – для их же блага, как нам говорят. Теперь вам придется узнать еще больше и много хуже. Мы не можем двигаться дальше, пока вы не прочитаете эту книгу. Но хотите ли вы этого после всего увиденного?
Я привыкла сразу бросаться в атаку и искать ответы, лишь потом обдумывая последствия. Но из-за мрачного тона Ирен и выражения ее лица подобное поведение выглядело безнадежно глупым.
Я раздумывала. Моя безрассудная погоня за знанием жизни во всей ее красоте и уродстве привела меня в это место и к этому моменту. Причиной тому, несомненно, была моя самостоятельность с ранних лет. Но, даже обладая живым умом, женщины мало что могут предпринять, оставшись без покровительства отца или мужа. Это вынудило меня опуститься до образа жизни, способного внушить отвращение большинству женщин. Там я нашла неожиданную свободу и способ обеспечить себя без вечного рабства на фабриках и за прилавком.
Теперь мне представилась возможность узнать такое, о чем даже не подозревает большинство женщин и что известно лишь немногим мужчинам. Хочу ли я этого?
