Куинн Фосетт - Приключения Майкрофта Холмса
– Конечно, сэр. – И Крейцер отправился в противоположный конец вагона. Предварительно он заглянул в печку и подбросил туда толстое полено.
– Он из людей фон Шалензее, – объяснил Холмс с чуть заметной улыбкой.
Я ожидал чего-то подобного, поскольку кадет находился в вагоне, но все же решил спросить:
– Насколько вы доверяете ему?
– Даже свою жизнь, что, впрочем, не является преувеличением, – ответил мой патрон, сделав маленький глоток. – Учитывая опасности, подстерегавшие нас на вокзале, он справился со своим делом прекрасно. Теперь скажите, как идут ваши дела с Макмилланом.
Но меня не так уж легко было сбить.
– Какие опасности вы имеете в виду? – спросил я, вспомнив о Циммермане.
– На вокзале находилось пять наблюдателей, причем трое из них в железнодорожной форме. Вероятно, ею их снабдило Братство. – Холмс достал сигару и отрезал кончик, собираясь закурить. – Но вы не могли не заметить их, Гатри.
– Оказывается, мог, сэр, – ответил я. – Меня больше занимал Макмиллан, чем шпионы на станции.
– Неудивительно, – согласился Холмс после глубокой затяжки. – Что ж, придется вам поверить мне на слово: они были там. У них была не форменная обувь, а один оказался настолько глуп, что надел перстень со своим знаком. Иметь настоящую униформу и не подумать об обуви! Такие оплошности… – Он выпустил еще один клуб дыма. – Из-за них я теряю последнее уважение к подчиненным фон Метца.
– Железнодорожников было трое. А остальные двое? – спросил я, решив до конца выяснить, какие же признаки ускользнули от моего внимания.
– О, вы, конечно, обратили внимание на человека с прусским акцентом! Длинный парень с пегими бакенбардами и негнущимися руками. Неужели нет? – Он вновь затянулся сигарой. – Он притворялся в конце платформы, что требует свой багаж, но все это было обманом. Весь разговор этот человек вел с одним из фальшивых охранников. Кроме того, под одеждой у него можно было разглядеть пару пистолетов и, возможно, третий он прятал в рукаве. – Он стряхнул пепел в блюдце, оставленное заботливым Крейцером. – А последней была женщина в хорошенькой шляпке с вуалью, одетая в серое. Они никогда не гнушались использовать женщин. – Он пожал плечами. – Расскажите мне о…
– Макмиллане, – закончил я за него. – Вам известно все до того момента, когда я собрал его вещи. – Я перечислил все, что происходило потом, после того как мы расстались в заведении мадам Изольды, и до моего появления в салон-вагоне. Излагая все как можно короче, я при этом старался ничего не упустить, в том числе цепочку с египетским оком на начальнике станции и визит Циммермана, нанесенный, видимо, неспроста. Закончил я тем, что не хотел бы надолго оставлять Макмиллана в одиночестве. – Мы направляемся в Бельгию, и Макмиллан уверен, что по его следам движутся все шпионы Европы.
– У него есть основания для этого, – последовал ответ.
– Ему действительно грозит серьезная опасность? – спросил я, пригубив наконец бренди.
– Тут есть о чем подумать. Если Макмиллана убьют, это небольшая утрата – в стране найдется курьер поумнее. Но, к несчастью, его смерть неизбежно повлечет за собой похищение Соглашения, которое тут же будет предано огласке, а вот этого необходимо избежать. Меня беспокоит то, что наш шотландец являет собой ходячий скандал. Он привлекает к себе слишком много внимания и выбирает самые неподходящие компании из всех возможных. Не только английское правительство внимательно следит за деятельностью Братства. Если немцы заподозрят, что именно везет Макмиллан, они окажутся перед незавидной необходимостью схватиться с Братством в своей собственной стране. Имеется еще вездесущая Золотая Ложа, и мне не доставляет никакого удовольствия перспектива, что она может помогать нам, использовать нас или просто следить за нами, независимо от ее целей. Нам нельзя сыграть ей на руку. Не исключено, что глупость Макмиллана послужит ему щитом. Кто-нибудь может подумать, что человек, переезжающий из одного борделя Европы в другой, должен быть просто-напросто приманкой. – Он выдохнул огромный клуб дыма. – Пожалуй, будет разумным признать, что мы имеем дело с двумя группами, враждующими между собой не на жизнь, а на смерть, которые намерены заполучить Соглашение, не останавливаясь перед ценой, которую придется заплатить.
Я слушал Майкрофта Холмса, и меня все сильнее охватывали дурные предчувствия. Как могу я защитить Макмиллана от таких мощных врагов, не выдав истинный характер моей миссии? А поверит ли он мне, если я расскажу о ней? И наконец, даже если поверит, то согласится ли он объединить усилия с Майкрофтом Холмсом для защиты Соглашения?
Холмс угадал мои мысли.
– Надеюсь, что до этого не дойдет. Если потребуется раскрыть себя перед ним, ничего не говорите сами. При крайней необходимости я сам ему все скажу.
– Что я должен буду доложить ему о пассажире салон-вагона? Он боится подхватить от инвалида какую-нибудь заразу, – пояснил я.
Холмс задумался.
– Думаю, лучше всего будет сказать, что инвалид – важный военный советник, искалеченный в сражении несколько лет тому назад. Он не страдает никакими заразными болезнями, так что Макмиллан может не бояться, что подцепит чуму. – И негромко рассмеявшись, добавил: – Можете еще сказать, что этот калека почти совсем глухой и с ним очень трудно иметь дело. Это остановит его, если он вдруг возжелает общения.
– Вы выбрали неплохой способ укротить его, – кивнул я. – Хорошо, я преподнесу ему эту сказку. Остается надеяться, что нам удастся без дальнейших треволнений покончить с этим делом. Если бы только это Соглашение не было таким важным! Но оно именно таково, – добавил я, подумав, как трудно поверить, что какой-то клочок бумаги может стоить столько, сколько уже пришлось заплатить за него. Конечно, безопасность целых народов была дороже жизней нескольких человек, по крайней мере я всегда верил в это. Но ведь не прошло и двадцати четырех часов, как на моих глазах убили человека, да и сам я убил еще одного двумя днями раньше, и теперь во мне уже не было такой убежденности.
Майкрофт Холмс заметил, что я не допил бренди, но ничего не сказал, а лишь спросил:
– Когда вы ели в последний раз?
– Утром.
– Гатри, вы наверняка сильно проголодались. Мне нужно, чтобы вы были в состоянии боевой готовности, поэтому вам нельзя голодать. Если хотите, я могу заказать в ресторане ужин для вас. – Он повернулся к Крейцеру, и юноша сразу же вскочил с места. – Устройте поскорее для Гатри хороший ужин. Отнесите в его купе.
– Я должен еще накормить Макмиллана, – напомнил я.
– Конечно, – согласился Холмс. – Если угодно, Крейцер позаботится об этом. – Он взглянул на юношу, который в этот момент выходил из вагона, направляясь в вагон-ресторан, располагавшийся по соседству. – Если Макмиллан будет недоволен вашим долгим отсутствием, сошлитесь на глухоту калеки. Пусть знает, что вам пришлось по многу раз повторять простейшие вопросы.
– Хорошо, – кивнул я. – Я с удовольствием поем. Следует признать, что, подумав о еде, я сразу же ощутил голод. Я поем и постараюсь сделать так, чтобы Макмиллану не пришло в голову отправиться надоедать вам.
– Благодарю вас, Гатри. – Холмс встал и указал на дверь, соединявшую его апартаменты с вагоном, где в одиночестве ехал Макмиллан. – Он тяжелый человек, я знаю, но скоро все это кончится.
– Надеюсь на это, – столь же сердечно, сколь и опрометчиво ответил я.
Из дневника Филипа ТьерсаВ полдень рассыльный принес письмо для Г. от мисс Ридейл с пометкой «лично».
Поскольку М. X. не оставил мне никаких указаний на этот случай, остается только сохранить письмо до их возвращения. Я направил мисс Ридейл уведомление об этом, позаботившись, чтобы в будущем у нее не было возможности ссылаться на свое незнание положения дел.
Глава 22
– Глухой калека! – воскликнул Макмиллан, выслушав мой рассказ несколько минут спустя после того, как я покинул салон-вагон и общество Майкрофта Холмса. – Вот бедняга! И его, подумать только, волокут через всю страну.
– За ним ухаживает кадет, – напомнил я.
– Наверно, какой-нибудь родственник. Здесь, в Германии, много старых военных семейств. – (Как будто в Британии их меньше.) Макмиллан указал на окно. – Я разглядывал церковные шпили, мне нравятся цвета, в которые они раскрашены. Есть несколько вещей в Баварии и Бадене, которые мне по вкусу; одна из них – ярко окрашенные крестьянские дома. Они такие праздничные, не то что в Англии. Английские крестьяне ничего не понимают в этом.
– Я воспользовался возможностью пройти через соседний вагон в ресторан и заказал ужин для вас, – продолжал я, стараясь показать себя хорошим слугой. – Его скоро должны доставить.
– Прекрасно, – одобрил Макмиллан. Его настроение становилось все лучше по мере удаления от Мюнхена. – Надеюсь, они догадаются подать какое-нибудь из этих прекрасных рейнских вин. Конечно, приятно пить пиво в деревенской гостинице, но в поезде к обеду годится только вино. А французское вино лучше немецкого, где бы мы ни находились, – сообщил он, внимательно прислушавшись к своим словам и преисполнившись восхищения собственным вкусом.
