Монс Каллентофт - Дикая весна
Свен кивает:
– Только скажи.
– Как ты думаешь, это возможно? – спрашивает Малин после паузы. – Что все именно так, как я сказала?
Свен снова кивает, произносит:
– Ее муж погиб в ДТП с участием одного человека и одной машины. Я всегда очень скептически отношусь к таким авариям. Что указывает на то, что он тоже не стал жертвой преступления? Придется нам более пристально изучить тот случай.
– И еще надо проверить, есть ли в больнице камеры наблюдения – может быть, они засняли злоумышленника.
– И допросить персонал, который дежурил в ту ночь, когда умерла Ханна Вигерё… – Свен смотрит на нее пристальным взглядом. – Ты справишься, Малин? Продолжай работать в этом направлении.
– Я справлюсь с чем угодно. Убийца детей не должен уйти безнаказанным.
Свен кивает, и она понимает, что их разговор о следствии окончен и что Свен будет вести других по тому пути, который соответствует их служебному долгу. Разрабатывать все версии, пока они не будут знать наверняка. Не сужать направление поисков. Не быть зашоренными, держать все каналы открытыми.
Свен смотрит на нее («Он видит меня насквозь», – думает Малин), потом спрашивает, во второй раз за этот день:
– А как прошла сегодняшняя встреча по завещанию?
Малин видит, что Свен говорит очень серьезно – никаких шутливых вопросов о сокрытых миллионах, – только долгая пауза, прежде чем она отвечает:
– У меня есть брат, Свен. Выяснилось, что у меня есть младший брат.
Сказав это, она чувствует, как в животе все сжимается, на глаза наворачиваются слезы, но она сглатывает, представляет себе, что выпивает одним махом стакан текилы, – и ей удается сдержать слезы.
Малин откашливается, отпивает еще глоток чая и начинает рассказывать, а Свен внимательно слушает. Когда она замолкает, он смотрит на нее долгим взглядом и произносит:
– Воспринимай это как нежданный подарок, Малин. Сумей простить. Иначе ты просто сойдешь с ума.
Он делает глубокий вдох.
– И держись. На дне бутылки ты точно не найдешь решения этой проблемы. Но ведь это ты и сама понимаешь, не так ли?
* * *Когда Малин уходит, Свен опускается на диван в гостиной и оглядывает свой спокойный уютный дом.
До пенсии ему осталось не так долго. Несколько лет назад он ощущал большую усталость, но теперь это чувство отпустило его. Теперь его пугает перспектива уйти на пенсию; он осознает, какой пустой покажется ему жизнь без того молчаливого, но в высшей степени очевидного драматизма, с которым ему приходится сталкиваться в своей работе практически каждый день.
Вот в жизни Малин – другое дело. Бам, бам, бам! События следуют одно за другим, как серия взрывов бомб, сброшенных с бомбардировщика на низкой высоте.
Бомбы взрываются, поднимая клубы дыма.
И мир исчезает.
«Так ты себя сейчас чувствуешь, Малин? Я это вижу. И ты борешься изо всех сил, чтобы собрать все воедино.
Может быть, тебе это удастся. Единственное, что я могу для тебя сделать, – это поддержать тебя в работе, помочь тебе держать верный курс, выручить тебя, если все пойдет вразнос.
Пребывание в реабилитационном центре пошло тебе на пользу. И ты, похоже, не держишь на меня зуб за то, что я заставил тебя обратиться туда.
Но знай одно, Малин Форс. Пока мои силы не иссякнут, я буду приглядывать за тобой».
* * *Сидя в машине, Малин втягивает в себя воздух, ощущает запах пролитого кофе и пота – после долгих часов, проведенных в наблюдениях и поисках, многих часов любимой работы, которая оставляет следы в виде морщин, становящихся с каждым годом все глубже.
Линчёпинг отдыхает в весенних сумерках.
Потихоньку приходит в себя.
Сегодня в Домском соборе не проводится никаких дополнительных служб.
В окнах квартир горит свет, люди – как аквариумные рыбки за стеклом.
Туве наверняка дома, сидит в квартире.
«Что я ей расскажу? Ничего. Сил нет…»
Перед ее внутренним взором встает образ брата на больничной койке, и она хочет поехать к нему, уже так много времени потеряно, но его ли она видит? Может быть, это Мария Мюрваль? Неужели эти двое – одно и то же лицо? Скрывается ли за тайнами еще более страшная тайна?
«Но я должна рассказать об этом Туве прямо сегодня. Все остальное – невозможно. Потому что она все равно узнает, и если она поймет, что я не рассказала ей сразу, то это повернется против меня, она утратит доверие ко мне – то доверие, которое и так слишком зыбкое, если оно у нее вообще сохранилось».
Стыд – как удар кулаком в солнечное сплетение. Стыдись, человек, стыдись, как собака!
Глухое урчание мотора.
Механика делает свое дело.
Огни Линчёпинга горят на ночном небе у нее перед глазами.
Скоро она будет дома.
Малин думает, не позвонить ли Петеру Хамсе – может, стоит допросить его по поводу новой информации о Ханне Вигерё? Однако время позднее – он наверняка занят чем-то другим. «В этом нет необходимости с точки зрения следствии, я показалась бы ему навязчивой». Тут Малин начинает ощущать всем телом вибрацию автомобиля, по коже пробегают мурашки, сладкая истома разливается по телу.
На перекресте улиц Дроттнинггатан и Святого Ларса она останавливается перед красным сигналом светофора и смотрит через лобовое стекло на праздную публику – красиво одетые, возбужденные, они предвкушают приятный вечер в баре или ресторане.
«Но – подождите-ка! Вот этот мужчина в синем костюме, под руку с блондинкой, гораздо моложе и красивее. Я узнаю его, но ведь не может он вот так просто идти… Что за чертовщина тут происходит, какого черта он тут делает?!»
Ей хочется выскочить из машины, подбежать к нему – к Янне, который переходит улицу, разговаривая с эффектной блондинкой, даже не глядя в сторону Малин. У нее сдавливает дыхание – мир, каким она его привыкла видеть, разрывается на куски.
Но она продолжает сидеть в машине.
Не может пошевелиться.
Красный сменяется зеленым.
А Янне и молодая женщина исчезают среди домов.
Малин видит их все меньше и меньше, не слышит гудков у себя за спиной, – задние машины раздраженно сигналят, требуя, чтобы она ехала вперед, дальше в незнакомый край этой весны.
Глава 34
«Держись, Малин!
Держись, Малин Форс, не наделай глупостей, наплюй на манящую бутылку, поднимись в квартиру, расскажи Туве о том, о чем ты должна рассказать, а потом ложись и попытайся уснуть, чтобы завтра не быть разбитой».
Но как он мог? Как он посмел? И сколько ей лет? Она чертовски хороша, и Малин хочется побежать туда, разыскать их. «Где они сидят? В “Афродите” – греческом ресторане с желтыми стенами и свечами на столиках? Голову даю на оттяп – они сидят там и воркуют, как два голубка».
Машину она припарковала возле церкви Святого Ларса, перед своей квартирой и прямо перед надписью над боковыми воротами: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят»[11].
Задница.
Янне. Вонючая свинья.
Малин захлопывает дверцу машины, и тут на нее наваливается грусть – она стоит одна в темноте весеннего вечера, все больше осознавая, что то, что она увидела, – начало чего-то нового. Как Янне бесповоротно и неумолимо удаляется от нее, а все, что их когда-то связывало, утекает навсегда – какой скорбью преисполнен мир!
«Раздавлена.
Сбита с толку.
В жизни я не была настолько сбита с толку, как сейчас».
Малин смотрит в сторону паба «Pull & Bear». Там наверняка полно народу. Ей слышатся слова Свена: «Алкоголь не поможет тебе решить твои проблемы». Кажется, он так сказал? Все ее тело кричит, что Свен ошибается, капитально ошибается; она хочет, хочет, хочет сесть за стойку бара и напиться так, чтобы унестись в иное измерение, где все мягкое и пушистое, где полная свобода от воспоминаний и будущего.
Однако в квартире горит свет.
«Даниэль Хёгфельдт.
Подлая свинья.
Все мужчины – свиньи и заслуживают того, чтобы им отрезали их члены. Они слушают только указания своего маленького командира».
Малин входит в подъезд и думает: «Строго говоря, я не имею права чего бы то ни было от них требовать, но это их гребаное поведение доводит меня до безумия».
Ревность.
Малин ненавидит это слово.
Но знает, что именно так называется то, что она сейчас испытывает.
«Я не должна так чувствовать.
Туве. Что тебе известно про эту красотку, с которой встречается Янне? Ты знала, но не рассказывала мне? В таком случае… и что тогда? Нет, сегодня – никаких конфронтаций! Ничего не говорить, ничего не делать.
Пускай Туве пойдет и купит пиццу.
Какую пиццу мне заказать? С ветчиной, креветками и салями. Может быть, еще пару артишоков. Артишоки в пицце – это очень вкусно».
* * *Туве сидит на кухне в конусе света от лампы, которую Малин купила в «Руста» несколько месяцев назад, когда старая пришла в негодность.
Дочь склонилась над книгой. Она поднимает глаза, когда Малин входит в кухню, и произносит:
– Ты поздно приходишь.
