Врата судьбы - Кристи Агата

— Но что он ЗНАЧИТ? — продолжала расспрашивать Дженет.

— Напоминает список улик из детективного романа, — сказал Эндрю, увлекающийся этим жанром в менее поэтические минуты.

— Это и есть список улик. Поэтому-то мы и ищем другой дом, — сказал Томми.

— Но мне нравится здесь, — сказала Дженет. — Здесь чудесно.

— Хороший дом, — высказалась Розали. — Шоколадные бисквиты, — добавила она, вспомнив угощение к чаю.

— Мне он нравится, — изрек Эндрю категорическим тоном своевольного русского царя.

— Почему он ТЕБЕ не нравится, бабушка? — спросила Дженет.

— Мне он НРАВИТСЯ, — сказала Таппенс с неожиданным энтузиазмом. — Я хочу жить здесь и дальше.

— «Врата судьбы», — проговорил Эндрю. — Оригинальное название.

— Он назывался раньше «Ласточкино гнездо», — сказала Таппенс. — Мы можем снова назвать его так…

— Эти улики, — сказал Эндрю. — По ним можно придумать историю — написать книгу…

— Слишком много имен, получится слишком сложно, — заявила Дебора. — Кто будет читать такую книгу?

— Что только люди не читают, — возразил Томми. — И с удовольствием.

Томми и Таппенс переглянулись.

— Завтра нужно достать краски, — решил Эндрю. — Элберт достанет и поможет мне. Мы напишем на воротах новое название.

— Чтобы ласточки знали, что они могут вернуться летом, — сказала Дженет и взглянула на свою мать.

— Неплохая мысль, — промолвила Дебора.

Глава 17

Заключительные слова: обед у мистера Робинсона

— Все было просто чудесно, — сказала Таппенс, оглядывая сидевших за столом людей.

Они ушли из гостиной и устроились в библиотеке с кофе.

Мистер Робинсон, такой же желтый и еще более крупный, чем его представляла себе Таппенс, улыбался из-за большого красивого кофейника времен Георга II. Рядом с ним сидел мистер Криспин теперь, похоже, откликающийся на фамилию Хоршем. Полковник Пайкэвей уселся рядом с Томми, который немного смутившись, предложил ему сигарету.

Полковник Пайкэвей произнес с удивленной миной на лице:

— Я НИКОГДА не курю ПОСЛЕ обеда.

Мисс Коллодон, показавшаяся Таппенс весьма неожиданной особой, сказала:

— Вот как, полковник Пайкэвей? Любопытно. — Она повернулась к Таппенс. — Ваш пес прекрасно умеет себя вести, — миссис Бересфорд.

Ганнибал, лежащий под столом и устроивший голову на ногах Таппенс, взглянул на нее, напустив на себя самый ангельский вид, и осторожно взмахнул хвостом.

— А мне сказали, что он — очень СВИРЕПЫЙ пес, — произнес мистер Робинсон, бросив Таппенс лукавый взгляд.

— Вы бы видели его в деле, — сказал мистер Криспин, он же Хоршем.

— Когда его приглашают на обед, он ведет себя соответственно, — пояснила Таппенс. — Он обожает это: еще бы, престижный пес, вхож в высшее общество. — Она повернулась к мистеру Робинсону. — Я вам очень благодарна за то, что вы его пригласили и приготовили ему тарелку печенки. Он обожает печенку.

— Все собаки любят печенку, — сказал мистер Робинсон. — Мне сообщили, — он взглянул на Криспина — Хоршема, — что если я пожелаю навестить мистера и миссис Бересфорд в их доме, меня могут разорвать на части.

— Ганнибал чрезвычайно серьезно относится к своим обязанностям, — подтвердил мистер Криспин. — Он — отлично выдрессированный сторожевой пес и всегда помнит об этом.

— Вы, как офицер безопасности, разумеется, разделяете подобное его отношение, — сказал мистер Робинсон.

Его глаза весело блеснули.

— Вы и ваш муж отлично показали себя, миссис Бересфорд. Мы вам очень обязаны. По словам полковника Пайкэвея, инициатива в этом деле принадлежала вам.

— Так уж получилось, — Таппенс смутилась. — Мне — ну — стало любопытно. Мне захотелось узнать кое-что…

— Да, я так и понял. А теперь, видимо, вам не менее интересно узнать подоплеку этой истории?

Таппенс смутилась еще больше, ее речь стала сбивчивой

— О — разумеется — я имею в виду — я понимаю, что это секрет — никто не должен знать — и нам не надо задавать вопросы, вы не сможете на них ответить. Я прекрасно это понимаю.

— Напротив, это я хочу задать вам вопрос, и буду чрезвычайно благодарен, если получу на него ответ.

Таппенс уставилась на него, широко открыв глаза.

— Даже не могу представить… — Она умолкла.

— Ваш муж сказал мне, что у вас есть список. Он не стал вдаваться в подробности, и справедливо: список — ВАШ секрет. Но я тоже страдаю любопытством.

Его глаза снова блеснули. Таппенс вдруг поняла, насколько симпатичен ей мистер Робинсон.

Несколько секунд она молчала, затем кашлянула и полезла в сумочку.

— Он ужасно глупый, — сказала она, — даже более того — безумный.

Ответ мистера Робинсона оказался неожиданным. — «Безумен, безумен, безумен весь мир». Так пел Ханс Закс, сидя под бузиной в «Майстерзингере» — моей любимой опере. Как он был прав!

Он взял у нее листок.

— Можете прочесть вслух, если хотите, — разрешила Таппенс, я не возражаю.

Мистер Робинсон взглянул на него и передал Криспину.

— Энгус, у тебя голос чище.

Мистер Криспин взял у него лист и выразительно прочел приятным тенором:

«Черная стрела»

Александр Паркинсон

«Мэри Джордан умерла не своей смертью»

Фарфоровые викторианские табуретки «Оксфорд и Кэмбридж».

Грин-эн-ло.

КК

Живот Матильды Каин и

Авель Вернаялюбовь».

Он умолк и взглянул на хозяина дома, который повернулся к Таппенс.

— Дорогая моя, — сказал мистер Робинсон, — позвольте поздравить вас. У вас совершенно оригинальное мышление. Просто невообразимо, как вы могли с помощью этих улик прийти к правильным выводам.

— Томми очень мне помог, — сказала Таппенс.

— Под твоим давлением, — добавил Томми.

— Он провел превосходные исследования, — подтвердил полковник Пайкэвей.

— Данные переписи пришлись очень кстати.

— Вы — одаренная пара, — заявил мистер Робинсон. Он снова взглянул на Таппенс и улыбнулся. — Вы не проявили чрезмерного любопытства, и все же я полагаю, что вам интересно узнать подоплеку дела?

— О! — воскликнула Таппенс. — Неужели вы что-то нам расскажете? Потрясающе!

— Как вы уже догадались, некоторые события ведут начало от Паркинсонов, — сказал мистер Робинсон. — Другими словами, из дальнего прошлого. Моя прабабушка, кстати, из этой семьи, и кое-что я узнал от нее.

Девушка, известная под именем Мэри Джордан, работала на нас. Она имела связи во флоте — ее мать была австрийка, и она свободно говорила по-немецки.

Вы, наверное, уже знаете — ваш супруг знает, — что скоро будут опубликованы некоторые документы, имеющие отношение к этому делу.

В данный момент в политических кругах прекрасно понимают, что секретность, столь необходимая в определенных случаях, не может сохраняться вечно. Многие факты должны быть непременно обнародованы, как относящиеся к истории нашей страны.

В ближайшие пару лет должны выйти в свет три или четыре тома документов — в частности, документов, освещающих события, происходившие вокруг «Ласточкина гнезда» (как назывался в то время ваш дом).

Тогда была утечка информации — как всегда во время войны или перед войной.

Были политики, имевшие престиж и высокую репутацию. Были один — два ведущих журналиста, обладавшие большим влиянием и употребившие его неблагоразумно. Даже перед первой мировой войной были люди, которые строили козни против собственной страны. После войны появились молодые люди, получившие высшее образование, горячие приверженцы и активные члены коммунистической партии, умело скрывающие свою деятельность. И еще более опасный фашизм, выдвигавший прогрессивную программу, подразумевающую союз с Гитлером, входил в моду. Фашисты выдавали себя за миротворцев, стремящихся к скорейшему окончанию войны.

И так далее, непрекращающаяся закулисная деятельность. В истории такое уже бывало, да и будет всегда: активная и опасная Пятая колонна, руководимая как идеалистами, так и теми, кто добивается финансового благополучия и будущей власти. Да, эти документы бесспорно окажутся интересными. Как часто и искренне звучала эта фраза: «Старина Б? Предатель? Ерунда. Кто угодно, но не он! Абсолютно надежный человек».