Куинн Фосетт - Приключения Майкрофта Холмса
В этот момент снизу донесся стук в парадную дверь, я услышал, как она отворилась и строгий голос потребовал мадам Изольду.
Решив, что это, должно быть, полицейские, вызванные с утреннего обхода, я бросил свои занятия и, выйдя из комнаты, взглянул вниз. Герр Дортмундер направлялся навстречу двоим мужчинам. Констебли, решил я, или что-то в этом роде. До меня донесся звон его шпор, когда он с каждым шагом, казалось, воздвигал барьер между констеблями и присутствовавшими в доме. Поняв, что нужно спешить, я вернулся в комнату Макмиллана и закончил упаковку вещей не столько аккуратно, сколько торопливо. Довольный тем, что можно наконец отправляться в путь, я прошел в свою комнату, взял шляпу, сюртук и саквояж и дернул за сонетку, чтобы вызвать слуг для переноса багажа в экипаж: даже если мы собираемся ехать на поезде, то не можем же идти на станцию пешком.
Оглядываясь по сторонам, я не заметил Майкрофта Холмса. Конечно, я имею в виду его турецкую ипостась, Камира. Хотя мне очень хотелось знать, куда он мог деваться, я понимал, что задавать этот вопрос окружающим было бы неблагоразумно. Возможно, подумал я, удастся услышать что-нибудь из разговоров слуг. Я старательно прислушивался, но, увы, безрезультатно.
Появился носильщик. Мадам Изольда вызвала его, чтобы погрузить в фаэтон багаж Макмиллана. Похоже, она так же торопилась избавиться от него, как он покинуть ее заведение. Взявшись за вещи, носильщик фальшиво засвистел какой-то простенький мотивчик из бесконечно повторявшихся четырех нот. К тому времени, когда сундуки, чемоданы и коробки оказались в экипаже, я буквально изнемог от этой мелодии и точно знал, что ей предстоит звучать в моем сознании по меньшей мере несколько часов.
На вокзале Макмиллан попытался потребовать себе отдельный вагон и получил вежливый, но категорический отказ. Скандал, который он устроил начальнику станции, тоже не помог.
– Я выполняю дипломатическое поручение, – бушевал Макмиллан, – и хочу, чтобы вы знали: если с документами, находящимися у меня, что-нибудь случится, вся ответственность ляжет на Германию. Все, что может произойти со мной, окажется результатом вашего отказа помочь мне.
Я подумал, что Макмиллан ведет себя крайне неосторожно, и с трудом сдержал кислую улыбку. Он говорил о тех самых документах, которые были при нем в заведении мадам Изольды. Те, кто надеялся, что он благополучно доставит документы, не одобрили бы его неосмотрительности. Но вероятности, что они узнают об этом, было немного.
– Я не получал приказа о выделении для вас отдельного вагона, сэр, – сказал начальник станции, поклонившись, насколько позволяла его накрахмаленная манишка (а она не давала возможности согнуться слишком низко). – Самое большее, что я могу для вас сделать, – это предоставить вам отдельное купе и оставить два купе по бокам свободными.
– Этого мало, нужно предпринять более серьезные меры, – с ужасающим презрением сказал Макмиллан. – Моя миссия куда важнее, чем вы полагаете. Вы же должны знать, как следует заботиться об иностранных дипломатах, правда? Ведь вы же здесь не варвары!
– Если нам дают соответствующие указания те, кто обладают правом приказывать, мы обслуживаем пассажиров по высшему разряду. И если мы не всегда можем предоставить максимум удобств, то вовсе не из желания нанести оскорбление. Высококачественное обслуживание – традиция Германии, – провозгласил начальник станции, являвший своим видом воплощенное достоинство. Казалось, что накрахмаленные уголки воротничка вот-вот проколют его подбородок.
– Прекрасно! – саркастически ответил Макмиллан. – Тогда вы приложите все усилия, чтобы обеспечить мне отдельный вагон, который я требую, и проследите, чтобы в нем были официант и охрана.
Начальник станции оставался непреклонен.
– У вас нет никаких оснований для такого исключительного обслуживания. Почему вы считаете, что имеете право на него?
Почувствовав, что шотландец и немец оказались в тупике, я решился подергать Макмиллана за рукав и кашлянул, надеясь, что это не повлечет к новому приливу головной боли.
– Сэр, если вы позволите мне предложить…
– В чем дело, Джеффрис? – Он окинул меня тяжелым взглядом, словно досадуя, что сделал ошибку, наняв меня.
– Все очень просто, – сказал я, понизив голос. – Существует угроза вашей жизни, так зачем привлекать к себе повышенное внимание? Чем больше вы будете выделяться среди других пассажиров, тем легче будет вашим противникам найти вас. Отдельный вагон бросается в глаза, его легко, скажем, отцепить, из-за него вы рискуете привлечь к себе внимание тех, от которых больше всего хотели бы держаться подальше.
Похоже, что этот аргумент показался Макмиллану убедительным. Он в раздумье потер рукой подбородок и несколько секунд пристально разглядывал меня.
– Дельная мысль, Джеффрис, не могу не согласиться с вами, – объявил он в конце концов и вновь повернулся к начальнику станции.
– Из-за вашей нерасторопности я оказался в затруднительном положении. Но, учитывая обстоятельства, я соглашусь с вашим предложением. Пусть будет отдельное купе, два свободных купе по сторонам и охрана в вагоне. – Задрав подбородок, он горделиво глянул на начальника станции. – Позаботьтесь об этом.
– Я должен получить разрешение на то, чтобы дать вам охрану, – ответил тот, не желая идти на компромисс даже в частностях.
– Так получите его, – потребовал Макмиллан. – Поезд в Карлсруэ отправится через двадцать минут, и мой багаж должен быть в нем. – Он хмуро взглянул на платформу, за которой на путях стояли локомотивы.
– Поезд на Карлсруэ не отправится и через час, – ответил немец таким тоном, словно поймал собеседника на ошибке, – он задерживается по приказу короля Людвига.
– Боже мой! Этот безумный маньяк, – пробормотал Макмиллан по-английски и закатил глаза к небу, будто ожидал получить оттуда помощь.
Если собеседник и понял последние слова, то не подал виду, хотя пояснил уже более резким тоном:
– Его Величество отправляет с этим поездом посла во Францию. Ему предоставлен отдельный вагон.
– Отдельный вагон! – повторил Макмиллан, будто обвинял в этом начальника станции. – Хорошо тем, кто пользуется расположением высоких особ вроде короля, – заметил он, вновь переходя на немецкий. – Что ж, пусть радуются этому. Запишите, сэр: из Карлсруэ я поеду в Майнц, а оттуда в Бонн. В Бонне я пересяду на поезд в Льеж. Из Льежа поеду в Гент. Надеюсь, что вы телеграфируете по линии о моем маршруте и мне не придется снова терпеть весь этот фарс.
– Я постараюсь исполнить ваше желание, – ответил начальник станции.
В этот момент я обратил внимание на цепочку от часов начальника станции. На брелоке было изображено египетское око, точь-в-точь такое, что на воротах и над камином в замке фон Метца. Мое сердце тревожно забилось. Я не знал, стоит ли предупреждать Макмиллана и как он воспримет мое сообщение. К тому же я начал опасаться, что все то, что мне удалось узнать о Братстве, не только правда, но и далеко не вся. Не будет ли слишком опасно, если я как-нибудь насторожу Макмиллана?
Я все еще раздумывал над этим, когда Макмиллан, ощетинив бакенбарды, повернулся ко мне.
– Джеффрис, с этого момента вы будете заниматься этими вопросами. И если мне придется слишком долго ожидать или жилье не будет соответствовать моему рангу, то отвечать придется вам.
– Конечно, – ответил я, напуская на себя беспечный вид. – Только скажите мне, с кем нужно будет иметь дело.
– Здесь есть отдельный зал ожидания, – объявил начальник станции доверительно, будто раскрывал государственную тайну. – Вы можете подождать отправления поезда там. Вас никто не побеспокоит.
– А мой человек? – Макмиллан небрежным жестом указал на меня. – Мне понадобятся его услуги.
– Он должен будет остаться в общем зале. Но, – добавил немец с чуть заметным вздохом, – если вы вызовете его, он сможет находиться с вами, пока выполняет свои обязанности.
Макмиллан был доволен этим кажущимся выигрышем и поспешил развить свое преимущество.
– У меня не было времени позавтракать. Позаботьтесь, чтобы нам доставили кофе и каких-нибудь булок.
– Я скажу булочнику, который всегда торгует с тележки около вокзала, чтобы он принес вам все самое лучшее.
– И побыстрее, – добил его Макмиллан, выходя в коридор и направляясь в зал, о котором сказал начальник станции.
Едва Макмиллан успел опуститься в мягкое кресло с высокой спинкой, как дверь распахнулась. Это произошло настолько внезапно, что я отскочил в сторону и присел, приготовившись защищаться. События последних дней научили меня кое-чему.
Это оказался тот же самый посыльный, который приходил утром в заведение мадам Изольды, вооруженный всего-навсего тростью и огромным чемоданом.
– Мне сказали, что вы будете здесь, – воскликнул он, направляясь с порога прямо к Макмиллану. – Вы заставили меня здорово побегать.
