Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет
– Ну, в киносъемочном процессе так много людей участвует…
– Я имею в виду того, кто работает на студии, но не участвует в съемках вашей картины, или кого-то из вашей съемочной группы, кто мог бы по какой-то причине заставить мисс Роуз нервничать.
Он улыбнулся и посмотрел на Грега, который уже перестал выражать негодование, но по-прежнему стоял, скрестив на груди руки.
– Я сказал что-то смешное?
– А вы с Хлоей уже встречались? – не отвечая на мой вопрос, спросил он.
– Эл Нокс пытался нас познакомить сегодня днем, но не получилось.
На этот раз он рассмеялся, продемонстрировав свои белые зубы.
– Простите, мистер Фостер, просто для того чтобы заставить мисс Роуз нервничать, много не нужно.
– У нее есть причины нервничать?
– Разумеется. Как и у всех нас. У всех у нас есть причины. И у вас, и у меня. Но это не означает, что я нервничаю. А вы?
– Мне бы хотелось, чтобы вы ответили на мой вопрос.
При этих моих словах Грег цокнул языком, дернулся и снова скрестил на груди руки.
Картинно закатив глаза, Старк сказал:
– Нет, я не замечал никого такого на съемочной площадке. Я знаю, что Хлоя считает, что кто-то такой есть, но она никого мне не называла конкретно.
– То есть вы считаете, она все это придумала?
– Она может ошибаться, – дипломатично ответил он, потом перевел дыхание и продолжил: – Вот мне точно угрожали, и меня преследовали. Это цена славы. Но это все-таки случается довольно редко и на самом деле не так страшно. Хлоя просто страдает от излишних страхов.
– Хотите сказать, от нездоровой мнительности?
– У актрис свои тараканы в голове, – сказал он. – А можно спросить, почему на студии решили нанять для защиты Хлои частного детектива, вместо того чтобы просто привлечь собственные силы службы безопасности?
– Это вы спросите на студии, и если получите ответ, то заодно и мне расскажите.
– Вот видишь, Грег, мы уже друзья, – усмехнулся он.
Грег попытался избавиться от мрачной мины на лице, но у него не получилось.
– Что-нибудь еще, мистер Фостер? Или вы только хотели узнать, не видел ли я каких-нибудь подозрительных личностей на съемочной площадке?
– Нет, только это.
– А почему вы не хотите наняться к самой Хлое и, как сделал бы каждый разумный человек, брать деньги с нее?
– Спасибо за совет. – Я наклонился и положил свою визитную карточку на столик рядом с его бокалом. – Уверен, мы еще увидимся. Выход я смогу найти сам.
Я не стал дожидаться, когда кто-либо из них двинется с места, и, выйдя с веранды, направился к выходу. Только слышал, как за спиной у меня Грег запричитал визгливым голоском. Конечно, мне хотелось по дороге быстренько обыскать дом, но в таких больших хоромах личных комнат бывает обычно две-три, не больше, и чтобы найти их, нужно много времени. Поэтому я просто пошел к своей машине и, не нажимая на газ, выкатился по дорожке на улицу.
Глава 6
К семи часам я вернулся к дому Розенкранцев. Вечером дом выглядел так же, как и днем, разве что освещения больше. Не только верхнее освещение, но и подсветка внизу – грибовидные фонарики вдоль дорожки и два мощных прожектора, направленные на лужайку перед домом. С крыши на подъездную дорожку светил еще один прожектор. То есть если бы вы собрались подкрасться к дому Розенкранцев незамеченными, то вам не стоило бы одеваться в черный наряд ночного грабителя.
На этот раз я направился в дом с переднего крыльца. На мне был темно-синий костюм, безукоризненно отглаженная белая рубашка, галстук в красно-голубую полоску, красный носовой платок в нагрудном кармашке и начищенные до блеска кожаные туфли-мокасины. Перед тем, как облачиться во все это, я принял душ и побрился. Было пять минут восьмого, когда дверь открылась передо мной сама – даже звонить не пришлось. На пороге стоял мой утренний знакомый, только на этот раз без пистолета.
– О-о, тебя тоже впустили? Подумать только, я и не знал, что в этом доме так заведено, – сказал я.
– Мистер Фостер, – учтиво отозвался он и посторонился, чтобы пропустить меня.
Я вошел и снял шляпу.
– А с черного хода, надеюсь, выставили артиллерию? Так-то оно надежнее.
Он закрыл за мной дверь.
– На этот раз мисс Роуз сообщила мне о вашем приходе. – Он замялся на минуту. – Прошу прощения за…
– Да ничего, все нормально. Я люблю, когда люди направляют на меня ствол, – это напоминает мне о том, что я пока еще жив.
Он ответил мне легким кивком и, не проронив ни слова, скрылся в левом арочном проеме.
Давно не чищенная бронзовая люстра освещала тусклым светом холл. По бокам от главного входа расходились в разные стороны две лестницы, по которым можно было подняться на узенькую галерею. В галерею выходили три двери и еще одна застекленная французская дверь, ведшая в верхний холл. Полы были устланы персидскими коврами с длинными залысинами протоптанных ногами дорожек. Кое-где из-под ковров виднелся темно-бордовый плиточный пол. Стенные выступы в глубине холла были уставлены книгами и фарфоровыми фигурками.
Из одной из верхних комнат доносился мужской гогот, свидетельствовавший о наличии за столом алкоголя.
Вернувшийся мексиканец доложил:
– Мисс Роуз… Сегодня не очень хорошо себя чувствует.
– Я сожалею по этому поводу.
– Она не сможет сегодня с вами встретиться. – Он улыбнулся. – Может быть, завтра.
– Конечно. Как ей будет угодно.
Я принялся снова надевать шляпу, когда параллельно в нескольких комнатах зазвонил телефон. Посмотрев на меня пристально, мексиканец извинился и снова скрылся в арочном проеме, из которого появился.
Трезвон прекратился, и появившийся на пороге одной из комнат Шем Розенкранц зычно крикнул:
– Клотильда!..
Он был в одной рубашке без пиджака и в мешковатых брюках на подтяжках. Красное от выпивки лицо, сизый пупырчатый нос пьяницы. Соломенные волосы расчесаны на прямой пробор. Одним словом, он выглядел как типичный знаменитый американский писатель, каковым он, собственно, и был.
– Клотильда!.. Тебе опять звонит этот человек насчет лошади! – Тут он увидел меня и удивленно застыл на месте. – А вы кто такой, черт побери?
Я поприветствовал его, приподняв шляпу.
– Меня наняли в помощь.
– А, ну тогда скажите моей жене, чтобы подошла к телефону. – И он удалился обратно в комнату.
Я несколько мгновений колебался, но распоряжение Розенкранца перевесило слова мексиканца о нездоровье Хлои Роуз. Направившись следом за ним, я оказался в столовой, откуда услышал его голос, крикнувший в какую-то дальнюю комнату:
– Вас к телефону, мисс!
Я остановился, прислушиваясь к ее голосу, но не смог разобрать, что она ответила. Оглядевшись, заметил на боковом столике телефонный аппарат, подошел к нему и снял трубку, прикрыв ее рукой.
– Я же сказала вам: Комфорт не продается! – говорил в трубке голос Хлои Роуз.
Я взял со столика карандаш и на лежавшем рядом блокноте торопливо записал: «Комфорт».
– Он даст вам взамен три лошади. Отличные лошади! И он сказал, что вы сможете еще поторговаться насчет условий контракта, – проговорили в трубке.
– Да мне безразлично, что он там сказал! Между прочим, мог бы и сам позвонить! И мой ответ – «нет»! Ты меня понял… – она секунду колебалась, потом прибавила: – засранец?
– Подождите, мисс Роуз, мы же все работаем на одного человека!
– Да, работаем, но не являемся его собственностью. Всего доброго.
И она положила трубку, но я свою не положил и все еще слышал в ней дыхание человека на другом конце провода. Может быть, и он слышал мое дыхание, не знаю. Потом я осторожно положил трубку на рычаг, вырвал из блокнота верхний листок с записью, убрал его в карман и с непринужденным видом вернулся в холл. Через минуту ко мне снова вышел мексиканец – не иначе, как он держал для недомогающей Хлои Роуз телефонную трубку, чтобы она не тратила силы.
– Симпатичная лепнина, – сказал я, держа руки в карманах и делая вид, что любуюсь украшениями на потолке, потом кивнул в сторону арки и прибавил: – И вон там еще тоже очень красиво. – Помявшись немного, я сообщил ему: – Я буду у себя в машине на улице. – И, не дожидаясь ответа, вышел.
По дорожке с грибовидными фонариками я вышел на проезжую часть, где на обочине стояла моя машина. Жара была такая же, как днем. Торчать всю ночь в машине в такую духотищу – это занятие для хладнокровных. Я сел на водительское сиденье и, опустив оба стекла, подумал, не нарушить ли мне первое правило наружного наблюдения и не закурить ли. Ну и что, если меня засекут, все равно уже работа моя с самого начала пошла наперекосяк. Для наружного наблюдения и слежки всегда требуются два человека, если вам надо, чтобы работа была сделана должным образом. А меня даже не допустили к моей клиентке, несмотря на все уверения Нокса. С учетом этого, напрашивался единственный вывод – не усадили ли меня здесь просто ради декорации? В моем деле уже имелся таинственный человек на съемочной площадке, таинственный человек в телефонной трубке, таинственный человек, для которого человек из телефонной трубки старался заключить сделку, и таинственный человек, который пил и гоготал сейчас наверху с Шемом Розенкранцем. Четыре таинственных человека – не многовато ли для одного меня? У меня было ощущение, будто я опоздал на званый ужин и меня посадили не за тот столик.
