Эй. Джи. Рич - Рука, кормящая тебя
Вряд ли Саманта могла написать такое себе – самой.
Я сняла свитер. В комнате было прохладно, но меня все равно бросило в жар.
В следующем письме Беннетт отвечал на вопрос запаниковавшей Саманты: Я весь день сидел дома, один. Но это не примут как алиби.
В этот день, о котором шла речь, у нас с ним было свидание в Мэне.
Я прочла еще дюжину писем. Тот, кто писал их Саманте, утверждал, что скрывается в Канаде, но это я уже знала – Саманта мне говорила. Я продолжала читать в поисках чего-то такого, чего я не знала. И вот оно, да. «Беннетт» звал Саманту к нему в Торонто, чтобы уже оттуда поехать дальше. Вдвоем. Причем, как я только что выяснила, ей надо было оплачивать эту поездку из собственного кармана (Ты уже была в банке?). Первое упоминание о поездке – о свадебном путешествии? – появилось в письме, отправленном на следующий день после убийства Пэт. У меня внутри все оборвалось. Наверное, надо сообщить в полицию? Хотя какая полиция?! Я незаконно залезла в чужую почту – меня никто даже слушать не станет. Да и что я им скажу? Что мертвый мужчина звал невесту приехать к нему в Торонто сразу после того, как он – мертвый мужчина – убил свою бывшую любовницу?
В животе заурчало, но я сейчас вряд ли смогла бы хоть что-то съесть.
Я налила себе двойную порцию «Столичной».
Набрала в строке поиска «Сьюзен Рорк». Мне хотелось найти последнее письмо Беннетта, которое он отправил за день до ее смерти. Теперь я читала те письма, которые писал именно он, а не кто-то другой, выдававший себя за него. Я опрокинула в себя все, что еще оставалось в стакане.
Я не смогу с тобой встретиться, котик. На выходных у меня важные встречи. Но я непременно приеду, при первой возможности.
Я прокрутила страницу вниз, чтобы посмотреть, что писала ему Сьюзен Рорк. Она приглашала его к себе в Бостон на выходные.
Если он написал, что не сможет приехать, это еще не значит, что он туда не приезжал, рассуждала я. Как ни странно, от двойной порции «Столичной» у меня в голове прояснилось. Я ни капельки не опьянела. Наоборот, водка изрядно меня взбодрила.
Я принялась читать всю переписку, теперь уже обращая внимание на словесные обороты и синтаксис в письмах «Беннетта». Обычно я переключаюсь в аналитический, рассудочный режим, когда чувствую себя наиболее уязвимой. Кстати, полезное свойство. Я заметила целых два признака, выдающих социопата в письменной речи: он постоянно употреблял слова «и тогда» и «поскольку», утверждая тем самым собственный взгляд на причины и следствия каждого действия. И он как-то уж слишком часто упоминал о деньгах. Хотя это еще ни о чем не говорит. Мы все озабочены финансовыми вопросами. Но мне все равно было трудно не цепляться взглядом за строки вроде: Давай ты оплатишь свадебный банкет, и тогда я смогу купить смокинг, который тебе так понравился. Или: Мы только что упустили прекрасный номер люкс для молодоженов, поскольку ты им дала неправильный номер кредитной карты. После этого он подсказал ей, как можно исправиться: назвать правильный номер кредитной карты и заказать номер люкс в другом, более дорогом отеле.
Мне он предлагал такой вариант: я оплачиваю свадебный торт, а он якобы купит смокинг.
Он продолжал писать Сьюзен Рорк еще два дня после того, как ее не стало. Ответа не было, «Беннетт» не мог понять, что происходит. Его тон изменился. Он беспокоился, спрашивал, где она, почему не отвечает. Потом он уже начал сердиться. В последнем письме, которое он отослал Сьюзен Рорк, была всего одна фраза. Совершенно не оригинальная. Обиженный вопль отвергнутого любовника: Ну что, теперь ты счастлива?
Хотя мне было противно все это читать, одновременно я испытывала несказанное облегчение. Теперь можно не мучиться мыслью, что я чуть было не вышла замуж за убийцу. Итак, закуска и первое блюдо съедены. Отравленный пир продолжается, переходим ко второму блюду. Я принялась проверять цепочки писем с неизвестными мне адресами. Я искала других женщин. Других невест и любовниц.
Единственный плюс: я была влюблена не в убийцу. Однако влюбиться в бабника-социопата, который присоединил тебя к своему гарему, – тоже приятного мало.
Я постоянно наталкивалась на письма от Распутницы635. Возможно, эта «распутница» не так сильно резала бы мне глаза, если бы я только что не прочитала «Опасные связи», историю распутства Вальмона и Маркизы. Теперь это слово буквально меня преследовало. Число 635 наводило на интересные размышления о засилье распутниц в Сети.
Я посмотрела, когда Распутница писала Беннетту в последний раз. Это было в день его смерти. Я принялась прокручивать их переписку – к самому началу. К той ночи многие годы назад, когда они познакомились в казино.
Распутница написала ему первая, сразу давая понять, кто доминирует в их отношениях. Она требовала, чтобы он делился с ней самыми темными и сокровенными тайнами; ее не интересовало банальное ухаживание, она сразу же пресекла все его первоначальные попытки продвинуться в этом направлении. Она сразу же открестилась от прозы жизни: никаких встреч за обедом, никаких ужинов при свечах и походов в кино; ей неинтересно, как проходят его дни; ей нужно, чтобы все было ярко, загадочно и запредельно. Ей хотелось, чтобы ее развлекали. А он, в свою очередь, получил долю такого внимания, которого раньше не знал, да еще от красивой и интересной женщины, не перестававшей его удивлять. Он получил раскрепощенную и умелую любовницу, которая удивляла его и в постели.
Она настаивала на том, чтобы Беннетт хранил ей верность, хотя в такой форме, какая в то время была ему чуждой и непонятной. Она особенно напирала на это и убедила его, что его преданность должна принадлежать только ей, ей одной, а все остальное – уже детали. Это стало особенно актуально, когда примерно полгода спустя она начала подбивать его на то, чтобы он спал с другими женщинами. Она хотела ему показать, что совершенно не ревнует и что его похождения на стороне лишь укрепят и углубят их близость. Он истолковал это как знак доверия, что позволило ей закрепить власть над ним.
Она восхваляла его, когда он соблазнял добрых, искренних, бескорыстных и целомудренных женщин. Она смеялась над этими женщинами и их робкими признаниями в любви, когда он пересказывал ей все свои разговоры. Она призывала его к тому, чтобы он ни в чем себе не отказывал, – и он не отказывал.
Через год у них случилась первая ссора. Она хотела, чтобы Беннетт бросил Саманту Купер, потому что с Самантой он становится невыносимо скучным. Когда Беннетт написал, что восхищается тем, что делает Саманта – она работала оператором на телефоне доверия для тех, кто пытался покончить с собой, – Распутница написала в ответ: Значит, ей нравится цацкаться со всякими ущербными неудачниками? После месячного молчания Беннетт пригласил Распутницу в кино – вместе с Самантой. Он предложил, чтобы Распутница села за ними. Когда фильм закончился и в зале зажегся свет, Беннетт спросил у Саманты, что она думает о картине. Ее пресный, банальный ответ был его подарком Распутнице.
А еще через два года он преподнес ей Сьюзен Рорк. И тогда же случилась их вторая ссора. Он считал, что она тоже занимается очень достойным делом – имея в виду не только ее службу в полиции, но и волонтерскую работу в приюте для бездомных, где она проводила бесплатные юридические консультации. Распутница вновь психанула, но Беннетт придумал, как с ней помириться. Он договорился, что они все трое встретятся на стрелковом полигоне, где Сьюзен научит Распутницу – Беннетт представил ее как дочь старых друзей семьи – приемам самообороны с применением легкого огнестрельного оружия. После занятия Распутница написала Беннетту, что он доставил ей истинное удовольствие; прикосновение рук Cьюзен Рорк, направлявших ее пистолет, шло дополнительным бонусом.
Даты писем уже приближались к тому периоду, когда я познакомилась с Беннеттом. Во мне нарастало тревожное ожидание пополам с дурными предчувствиями.
Что-то новенькое и интересное или просто новенькое? – писала Распутница. И буквально через пару часов: – Так что?
Беннетт ответил на второе письмо. Что-то ты на нее возбудилась еще сильнее, чем я.
Они говорили обо мне. Удивительно, сколько боли может тебе причинить человек, которого уже нет в живых!
Он потешался над моей дипломной работой.
От какой песни ее пробивает на слезы, но она стесняется в этом признаться. Ха! – писала Распутница.
Я чуть было не сорвалась к телефону, чтобы срочно позвонить Селии.
Распутница: Ты уже что-то с нее поимел?
Беннетт: Ты выражаешься как десятилетний мальчишка.
Я оторвалась от компьютера и подошла к окну. В воздухе кружился легкий снежок, но до земли еще не долетал. Меня не мутило, мне не было плохо. Я совершенно не злилась, мне не хотелось кричать и швырять в стену посуду. Меня охватило иное чувство – оно было тихое, безголосое, но не менее горькое и пронзительное. Жгучий стыд. В присутствии других мы чувствуем унижение; стыд – наедине с собой. Преодолеть стыд труднее.
