Взгляд тигра - Смит Уилбур

Вероятно, настоящую главу следовало бы озаглавить "Сокровище, которого никогда не было"».

«Ошибаетесь, профессор, сокровище было и есть», – подумал я, радуясь удаче, и начал перечитывать всё с самого начала, делая выписки для Шерри.

Шерри, бодрствовавшая в кресле у окна, налетела на меня, едва я перешагнул порог.

– Куда вы подевались? Весь вечер сижу и изнываю от любопытства.

– Вы не поверите, – начал я и понял, что сейчас меня разорвут на части.

– Гарри Флетчер, даю вам десять секунд. Прекращайте пустословить и расскажите главное. Не уложитесь – глаза выцарапаю.

Мы проговорили далеко за полночь – изучали документы и бумаги, разостланные на полу: морскую карту архипелага, в который входила Святая Мария, фотокопии изображений «Утренней зари», мои комментарии к рассказу помощника капитана о кораблекрушении, а также записи, сделанные в читальном зале Британского музея.

Я достал серебряную походную фляжку – мы пили «Чивас ригал» из стаканчика для зубных щёток, строили планы, гадали, в какой секции корпуса «Утренней зари» находятся пять ящиков и какая часть фрегата затонула на рифах, а какую унесло в море.

Нужно было заранее побеспокоиться обо всяких случайностях и постоянно корректировать открытый список минимума экспедиционного снаряжения – он пополнялся по мере того, как мне или Шерри приходила в голову стоящая мысль.

Мне только сейчас подумалось, что она должна быть первоклассной аквалангисткой, и в разговоре это подтвердилось само собой. Теперь участие Шерри в экспедиции не сводилось к роли наблюдателя, и я, помимо прочего, испытывал к ней профессиональное уважение.

От возникшего чувства товарищества моё влечение достигло крещендо. Бледные, нежные щёки Шерри от возбуждения раскраснелись; сидя на ковре, мы касались друг друга плечами, а когда она обращалась ко мне, смеясь и говоря что-то, в синих глазах – всего в нескольких дюймах от меня – вспыхивали дразнящие, зовущие огоньки.

Все золотые троны, все бриллианты на свете утратили ценность – пусть ждут своего часа. Мы оба ощутили это и, не стыдясь, потянулись друг к другу. Сгорая от нетерпения, мы стали любовниками там же, на полу, на изображениях «Утренней зари», и впервые в своей печальной судьбе злополучное судно узнало, что такое настоящее счастье.

Я взял Шерри на руки, отнёс в постель, и наши тела сплелись под одеялом… Стало понятно, что торопливая любовная акробатика, знакомая мне до встречи с этой женщиной, была ничем. То, что я переживал, вышло за пределы плоти и стало частью души: если любовью называют нечто иное, я был к нему так близко, как уже никогда не буду.

Изумляясь самому себе, я хрипло пытался объяснить это Шерри словами, которых никогда не говорил другим женщинам. Она замерла у меня на груди, и стоило мне умолкнуть, давала понять, что ждёт продолжения. Наверное, я всё ещё говорил, когда мы оба заснули.

Из иллюминатора самолёта очертания Святой Марии напоминают одну из диковинных рыб, обитающих в бездонных океанских глубинах, – сплющенное, неправильной формы тело, неуклюжие плавники не на месте и огромный рот, несоразмерный со всем остальным.

Таким ртом была гавань Гранд-Харбор, а город пристроился в её уголке. Сигнальными зеркалами сверкнули железные крыши из гущи тёмно-зелёной растительности. Самолёт покружил над островом, демонстрируя пассажирам белоснежные пляжи и море – настолько прозрачное, что колеблющиеся в глубине очертания подводных рифов сливались в огромное сюрреалистическое полотно.

Шерри прижалась лицом к круглому плексигласовому окошку и вскрикнула от восторга. «Фоккер-френдшип» снизился над ананасовыми плантациями, и женщины на полях оторвались от работы, чтобы на нас посмотреть. Самолёт коснулся посадочной полосы и подрулил к крохотному зданию аэропорта с рекламным щитом, извещавшим, что «Остров Святая Мария – жемчужина Индийского океана». Под щитом топтались ещё два бесценных перла.

Я дал телеграмму Чабби, и, встречая нас, он захватил с собой Анджело.

Стоило парню узреть Шерри, его словно подменили. У островитян своё представление о главном признаке женской красоты, который они ценят превыше всего. Если у девушки кривые зубы и косоглазие, но «чистое» лицо, за ней будут бегать толпы поклонников. Прыщи здесь ни при чём – это, скорее, эталон цвета кожи. Лицо Шерри, должно быть, оказалось самым «чистым» из всех, какие здесь до сих пор видели.

Она пожала руку Анджело, тот уставился на неё в полутрансе, потом очнулся, вернул мне багаж и выхватил сумки у Шерри. Отставая на несколько шагов, он торжественно шёл следом и, стоило ей посмотреть в его сторону, улыбался до ушей. С первой минуты он сделался её рабом.

Чабби – огромная, неподвластная времени гранитная глыба – с достоинством шагнул навстречу, чтобы поздороваться. С физиономией мрачнее и свирепее обычного, он мозолистой лапой пожал мне руку и пробурчал что-то в смысле радушного приветствия.

Под его хмурым взглядом Шерри поёжилась, но в мгновение ока он преобразился самым невероятным образом. С невиданной галантностью Чабби приподнял потрёпанную морскую фуражку, обнажив отполированный коричневый скальп, и так осклабился, что видны стали розовые пластмассовые дёсны вставных зубов. Оттеснив Анджело в сторону, Чабби подхватил сумки Шерри и повёл её к пикапу. Анджело преданно побежал за ними, а я со своим багажом тащился в арьергарде. Очевидно, на этот раз команда безоговорочно одобрила мой выбор.

Миссис Чабби на кухне потчевала гостей банановым пирогом и кофе, а мы с Чабби обсудили деловое соглашение. За хорошую цену я зафрахтовал на неопределённый срок его старую лодку с двумя новёхонькими двигателями, нанял его и Анджело в экипаж с прежней оплатой и гарантировал щедрые премиальные по окончании фрахта, если всё пройдёт гладко. О целях экспедиции я распространяться не стал, предупредив, что мы с Шерри будем работать под водой, у островов на выходе в открытое море.

К полудню мы столковались и оформили сделку, ударив по рукам, как на острове принято. Меня одолела знакомая местная напасть – нежелание делать сегодня то, что вполне подождёт до завтра. Оставив Чабби и Анджело заниматься приготовлениями, мы с Шерри ненадолго заглянули к миссис Эдди за продуктами, а затем, перевалив через горный гребень, спустились, минуя пальмовые заросли, в бухту Черепахи.

– Как в сказке, – прошептала Шерри, стоя под тростниковым навесом веранды. – Просто не верится. – Она кивнула в сторону раскачивающихся пальм и ослепительно белого песка на берегу.

Я встал у неё за спиной, обнял и привлёк к себе. Откинувшись назад, она скрестила руки поверх моих и слегка сжала мне пальцы.

– Просто не верится, что такое бывает.

Она менялась на глазах, как озимое растение, увидевшее солнце. Однако скрытность, о глубине которой я не догадывался, осталась и меня тревожила. Понять Шерри, слишком непохожую на других, было нелегко. Запреты и противоречия таились где-то внутри, иногда тенью проскальзывая в глубине синих, как море, глаз – так скользят тени акул-убийц в океанской бездне. Она, похоже, не подозревала, что я всё замечал, и не раз смотрела на меня расчётливо и враждебно – словно ненавидела.

Так было до приезда на остров; сейчас, как перезимовавший под снегом росток, она распустилась на солнце и, казалось, забыла обо всём, что смущало душу. Сбросив туфли, Шерри повернулась в кольце моих рук и, привстав на цыпочки, поцеловала.

– Спасибо, Гарри, что привёз меня сюда.

Накануне миссис Чабби подмела полы, проветрила постельное бельё, поставила цветы в кувшины и загрузила холодильник. Рука об руку мы расхаживали по бунгало, и хотя Шерри восторгалась практично-незамысловатым декором и по-мужски основательной меблировкой, в её глазах я подметил блеск, появляющийся у женщины перед тем, как она начинает передвигать мебель и выбрасывать с любовью собранные скромные ценности мужского существования.