Куинн Фосетт - Приключения Майкрофта Холмса
– И все до одного были проиграны, – повторил Майкрофт Холмс. В его голосе послышался оттенок юмора, так благодушный учитель спорит со способным учеником. – Не станем сейчас говорить о потерях. – Он вновь понизил голос: – Вы в большой опасности?
– Дело стоило риска, – громко ответил я на последний вопрос, как будто продолжал разговор.
– Вы так считаете? – удивился турок Камир. – Мой дорогой Гатри, – негромко продолжил он, – меня охватывает тревога.
– Да, – согласился я. Звук моего собственного имени захватил меня врасплох, и мне пришлось скрывать замешательство под маской негодования. – И неудивительно. Германия – самое странное место из всех, которые я когда-либо видел.
– Несомненно. – Холмс казался невозмутимым, – видимо, ремесло научило его полностью контролировать свои чувства.
Нам подали крепкий кофе; от чашек поднимался густой аромат. Я обратил внимание на то, что мой собеседник извлек из своих просторных одежд пакетик. Он назидательно заметил:
– Это сахар, дорогой сэр. Я нахожу, что здесь сахар совсем не тот, что в моей стране, мне не нравится его вкус. К тому же, – прошептал он, – в него так легко добавить яд.
– Вы правы, – согласился я, подавив дрожь.
– Скоро подадут хлеб и баранину. Не откажитесь разделить их со мной, – предложил он на своем ужасном немецком языке. – Очень мило со стороны мадам Изольды сделать это для меня; ведь ей нечасто приходится принимать моих соотечественников, и она не знает наших вкусов. – Он закашлялся, закрыл лицо салфеткой, якобы стремясь подавить спазм, и быстро прошептал: – Угрожает ли вам непосредственная опасность сейчас? Этот человек из Братства? Со мной часто так бывает, если утро холодное, – громко сказал он, отложив салфетку. – Наверно, туман раздражает горло.
– Это частое явление, – согласился я и добавил: – Ваши предположения совершенно верны.
– Вы имеете в виду мадам Изольду? – Его странный акцент, казалось, усиливался.
– Я о вашем последнем замечании, – ответил я, чувствуя, что внутри все сжимается. – Редко приходится сталкиваться с таким приемом, как тот, что я встретил в этой стране. – Возможно, это было слишком дерзко, но я знал, что герр Дортмундер ожидает от Джеффриса чего-нибудь подобного.
– Действительно, это прекрасное и гостеприимное место, – согласился Майкрофт Холмс тоном Камира. – Я выходил сегодня утром, до вашего появления, хотел прогуляться и имел возможность восхититься этим городом. Жаль, что погода оказалась неважной. Решительно, Мюнхен – настоящая драгоценность.
– Я разделяю ваше восхищение, – решил я подхватить тему.
Он кивнул и знаком приказал подошедшему лакею положить передо мной серебряный прибор и салфетку.
– Ваш кофе остынет, – предупредил он.
– Да-да, – согласился я и, послушно подняв чашку, поднес ее к губам и попробовал ароматный напиток.
В этот самый миг и окно и чашка разлетелись на куски.
Я был настолько потрясен, что застыл на месте и не сразу осознал, что Майкрофт Холмс пригнулся под стол и снизу дергает меня за полу сюртука. Запоздало отреагировав на опасность, я уронил стул и тоже пригнулся.
В доме раздались крики, в кабинет, размахивая пистолетом, ворвался Дортмундер; его лицо было перекошено от гнева. За его спиной пыталась укрыться мадам Изольда. Всюду слышались торопливые шаги – слуги спешили выяснить причину беспорядка.
– Дорогой сэр, дорогой сэр, – причитал Холмс – Камир, – в вас кто-то стрелял. Вам нужно отойти от окна.
В этот момент раздался второй выстрел, и я почувствовал, как что-то обожгло мой лоб. От боли я отпрянул, споткнулся об упавший стул и, свалившись на пол, почувствовал, как по лицу потекло что-то горячее и липкое.
Дортмундер бросился к двери, резко распахнул ее, выглянул украдкой на ярко освещенную улицу, поднял пистолет, пригнулся и выстрелил.
Майкрофт Холмс, в своем изумительном образе Камира, склонился надо мной.
– Вы ранены, дорогой сэр? У вас кровь на глазу.
– Неудивительно, – пробормотал я. – Какого дьявола все это могло значить? – воскликнул я по-английски, пытаясь сесть. В голове звенело, будто там устроили кузницу, а многострадальная повязка снова пропитывалась кровью. – Несколько секунд, и я приду в себя, – сказал я, надеясь, что не ошибаюсь.
– Дорогой сэр, я не понимаю вас, – жалобно сказал Майкрофт Холмс: Камир не должен был знать английского языка.
– Говорю, что сейчас мне станет получше, – повторил я по-немецки.
Герр Дортмундер захлопнул дверь и подошел ко мне, на ходу запихивая пистолет в карман.
– Стрелок чуть не попал в цель, мистер Джеффрис.
Встревоженная мадам Изольда суетилась вокруг меня. Приподняв край повязки, она взглянула на мой заклеенный глаз, скорчила гримасу отвращения и поспешила сдвинуть повязку на место. Я снова возблагодарил небо за то, что изобразил на веке такой уродливый шрам.
– Я пошлю за водой, – сказала хозяйка, – надо промыть рану.
– Я буду признателен вам, – ответил я, принимая салфетку, предложенную Холмсом.
– Но, герр Джеффрис, – растерянно заговорил Камир, – кто же стрелял в вас? Добрый сэр, наверно, вам угрожает опасность, вас преследуют очень злые люди, раз они решились на такой серьезный шаг.
– И впрямь, можно так подумать, сэр, – обратился к нему Дортмундер. – Этому молодому англичанину ужасно не везет: на него нападали уже трижды, с тех пор как он приехал на континент. Придется мне позаботиться о том, чтобы он не подвергался впредь такой опасности. – Последние слова предназначались как для меня, так и Майкрофта Холмса в образе турка.
– Не могу даже представить, чтобы у кого-нибудь нашлись причины желать мне зла, – слабым голосом ответил я по-английски. – Я приехал по поручению джентльмена из Лондона и надеялся, что мне удастся вернуться домой, нанявшись к какому-нибудь английскому джентльмену, которому был бы нужен слуга, чтобы не оплачивать самому вторую часть путешествия. А вместо этого получаю одни неприятности, да еще и на мою жизнь кто-то неизвестно почему покушается.
– Ужасно, ужасно, – согласился Дортмундер.
К этому времени я стер большую часть крови с лица и обнаружил, что она все еще продолжает сочиться из раны. Прижимая салфетку ко лбу, я попытался подняться на ноги. Мое лицо сразу же покрылось обильным потом, а ноги подкашивались.
– Позвольте помочь вам, дорогой сэр, – предложил Майкрофт Холмс, протянув мне свою длинную узкую ладонь. Я взялся за нее, и он поднял меня на ноги. – Ну вот. А теперь можете сами взглянуть на свою рану. Мадам Изольда подаст зеркало.
Мадам Изольда, счастливая тем, что у нее появилось какое-то занятие, поспешно удалилась, чтобы доставить зеркало. Я же стоял, пошатываясь, и меня знобило, как от сильного холода.
– Принесите кофе, – приказал Холмс галдящим слугам, – и поживее.
– И налейте в него шнапсу, – добавил герр Дортмундер. – Вам нужно поскорее сесть, мистер Джеффрис.
– Да, пожалуй, – согласился я, столь же благодарный за немедленно поданный стул, сколь и встревоженный прикованным ко мне вниманием.
Царила такая суматоха, что никто не обратил внимания на тяжелые шаги на лестнице. Все были поражены, когда требовательный голос, в котором слышалась неистребимая шотландская картавость, спросил по-немецки:
– Ну и что за чертовщину вы здесь устроили?
Из дневника Филипа ТьерсаЭтим утром мы, то есть Эдмунд Саттон и я, пережили еще один визит мисс Ридейл из Твифорда, невесты Г. Она больше всего расстроена отсутствием известий от него, а также тем, что он не посетил их семейное собрание, чем доставил ей немалые затруднения. Она сказала, что непременно должна связаться с ним, чтобы вместе с ней присутствовать на свадьбе ее кузена, которая состоится через четыре дня, и не примет никаких оправданий. Вероятно, в ее семье есть недовольные тем, что государственная служба Г. требует от него так много времени и сил. Она оставила ему записку, предупреждая, что недовольна последними событиями и поворотом, произошедшим в последнее время в их отношениях.
Глава 18
Макмиллан был облачен в роскошный халат из тартана его фамильных цветов, с широкими бархатными отворотами, под которым, похоже, ничего больше не было. Излишества предыдущей ночи отразились на его внешности, оставив темные круги под опухшими голубыми глазами. Но, несмотря на это, он выглядел достаточно внушительно. У него были роскошные бакенбарды в виде котлет, переходящие в экстравагантные кавалерийские усы. Залысины уже заметно врезались в огненно-рыжие волосы, оставив надо лбом заметный «клюв вдовца». Крупно очерченные ноздри раздувались, переносица настолько выдавалась, что Макмиллану не составляло никакого труда смотреть на окружающих сверху вниз. Тонкие губы его крупного рта были сжаты в твердую линию. Достав из кармана небольшой пистолет, он осмотрел комнату.
