Джослин Джексон - Три пятнадцать
Я закрыла глаза, а когда открыла, мы подъехали к дому Ричардсонов. Квадратный, белый, с колоннами в стиле Тары из «Унесенных ветром», мне он казался уродцем, но был самым большим в Иммите и стоял практически в центре, на короткой, обсаженной ивами улочке.
Роджер заглушил мотор, вытащил из бардачка айфон и протянул мне:
– Пока фоткаешь Клэр, я отлучусь якобы в тубзик, а сам попробую разыскать бывшую Мелиссину комнату.
– Боже милостивый! – выдохнула я, но Роджер уже вылезал из салона.
На улицу я едва выползла: ноги превратились в свинцовые гири. Несмотря на свинцовость, они двигались – мы поднялись на крыльцо, и Роджер позвонил в дверь.
Звонок откликнулся длинной мелодичной трелью, на манер часов на Биг-Бене. Через мгновение Клэр Ричардсон распахнула дверь, заранее растянув губы в гостеприимной улыбке. Улыбалась она Роджеру, а едва заметила меня, улыбка потускнела и едва не погасла.
Одна бровь Клэр изогнулась, ноздри затрепетали.
– Разве статья не для «Вестей Кэлвери»? – удивилась она, глядя на меня, а обращаясь исключительно к Роджеру.
– Да, мэм. Мози только пару снимков сделает.
Роджер подтолкнул меня, я показала Клэр айфон, но не смогла вымолвить ни слова. Из головы не шла книжка, которую мне давным-давно читала Босс. Там птенец падает из гнезда, а потом спрашивает всех: «Ты моя мама?» Он спрашивает пса, корову и даже самосвал. Я стояла на крыльце Клэр Ричардсон, видела ее ледяные глаза и раздутые ноздри и впервые почувствовала глубинный смысл той книжки. Подъехал бы сейчас самосвал, я спросила бы: «Ты моя мама?» – а кивни он, разрыдалась бы и вздохнула с облегчением.
Роджер шагнул к Клэр, рассчитывая, что она отступит в переднюю и мы войдем. Миссис Ричардсон не шевельнулась.
– Не думаешь, что снимать должен ученик Кэлвери. – По смыслу это был вопрос, но прозвучал он как утверждение. – Те, у кого журналистика факультативом, за фотосъемку дополнительный балл получают.
– Как-то в голову не пришло… – ответил Роджер, само простодушие, и сделал еще шаг вперед. – Но раз уж Мози здесь…
Сделав еще полшага, он встал бы Клэр на ноги, – она не подвинулась. Ни на дюйм.
– Зачем тратить ее время? Пришлешь фотографа в другой день.
Суть ее слов не вызывала сомнений – сброду по фамилии Слоукэм в доме Ричардсонов не место. «Теплый» прием должен был мгновенно расколотить безумную мысль Роджера на тысячи кусочков. Будь Клэр Ричардсон моей матерью, разве она не догадалась бы? Разве чешуйчатым гадючьим сердцем не почувствовала бы правду и не перестала бы относиться ко мне по-сучьи?
Губы Клэр дергались: еще немного – и оскалится. Ни тени сомнения или надежды в ее взгляде не чувствовалось. Для нее я была только дочерью Лизы, которую она винила в Мелиссином пристрастии к наркотикам. Наркотики убили ее младшую дочь, а Мелиссу заставили сбежать из города. «Легче винить Лизу, чем родную дочь», – думала я, помахивая айфоном. Будто хотела, чтобы Клэр сказала мне: «Чиииз!»
– Ладно. Но я за рулем, и Мози иначе домой не попадет…
Клэр Ричардсон наконец перевела взгляд на Роджера и зацокала языком:
– Какая досада! Может, тогда перенесем интервью на другой день?
Она собралась закрыть двери, и тут я услышала свой голос:
– Роджер, все в порядке, занимайся интервью. – Роджер незаметно пнул меня по ноге: как от Клэр отвязаться, если он пойдет к Ричардсонам один? Ничего не поделаешь, бывает. – Мне нужно учить уроки, а до дома я с удовольствием прогуляюсь.
– Вот и славно! – мгновенно оживилась Клэр, как будто все разом уладила.
Она распахнула дверь, и Роджер, смерив меня свирепым взглядом, переступил порог. Бедняга, проведет три следующих тысячелетия, слушая заливистый щебет Клэр о ее безупречных генах и достойнейших пращурах. Миссис Ричардсон шагнула следом и с силой толкнула дверь, похоже мечтая шарахнуть мне по лицу.
Дверь летела на меня, и моя рука поднялась, как чужая, словно рука Чака Норриса, рассекающая воздух в замедленном движении. Дверь вошла в раму, и в ту же секунду ее огромная хрустальная ручка бейсбольным мячом врезалась мне в ладонь. «Мяч» я ловко поймала. Дверь почти захлопнулась, но замок не щелкнул. Я чувствовала тяжесть ее рамы; локоть и плечо стонали от удара.
Оказывается, все это время я и дышать забывала. До чего же Клэр меня ненавидит! «Сука!» – прозвучало в моем судорожном выдохе. Я искренне так считала, даже если бы Клэр оказалась моей матерью. Биологической. Потому что изнутри я вся была Лизина. Боссу меня подсунули обманом, но Лиза украла намеренно, значит, при любом раскладе я ее дочь. Сейчас я поступила стопроцентно по-Лизиному – поймала едва не закрывшуюся дверь. Для меня это слишком круто, а для Лизы наверняка самое то. Я дала Клэр две минуты – пусть уведет Роджера из передней – и открыла дверь.
Если бы я вламывалась в дом Босса, петли тотчас выдали бы меня скрипом и скрежетом. Супернавороченная дверь Клэр впустила меня, вся из себя вежливая и молчаливая. Да, подчас богатым не позавидуешь. Я вошла, осторожно закрыла дверь и зажмурилась. Сердце стучало как молоток. Чудо, что Клэр не влетела в переднюю проверить, кто забивает гвозди в ее сияющий паркет.
Под потолком висела дорогущая люстра, на полу лежали тошнотные пестрые коврики с бахромой. Кондиционер работал на полную мощь. При такой температуре мороженое можно есть не спеша, без страха, что оно растает и потечет из рожка.
У Ричардсонов я никогда прежде не была. Голос Клэр доносился слева, и я свернула вправо, то есть в коридор. Какие у них стены! Казалось, настоящие листья один за другим пригладили утюгом к бледнозолотой краске и покрыли блестящим лаком. На цыпочках, давясь слюной, я шла мимо закрытой двери. Горло судорожно сжалось, я даже сглотнуть не могла. Тренер наверняка уже дома. Я представляла его за той самой дверью: он вытаскивает из тайника стопку «Космо», листает и дрочит.
За первой открытой дверью был насквозь фальшивый домашний кабинет. На столе ни счетов, ни документов; все книги в кожаных переплетах одной высоты, с отливающими золотом названиями. Эти книги покупали для красоты, а не для чтения. Потом я увидела дамскую комнату, всю из себя фальшивофранцузскую. Розовый запах валил с ног.
«Клэр, похоже, ароматизирует помещение собственным дерьмом», – подумала я и вся гордо разулыбалась. Мысль была очень в духе Лизы и пришла во время взлома с проникновением, когда меня мутило от страха. Если вырвет, то сразу всем – сперва едой из Свинарника, потом остальным, вплоть до пиццы, которую я ела неделю назад. Под занавес выблюю собственные кишки.
Каждый шаг я делала через силу, зато в конце коридора глянула за полуоткрытую дверь и едва не закричала «бинго!». Это же хозяйская спальня, сюда мне и надо! Я не Роджер и не охочусь за мифическими письмами на имя Мелиссы в попытке разгадать тайну Лизиного прошлого. Я это я, меня интересует женщина, с которой я, возможно, связана пугающе крепкими узами. Свет в спальне не горел, из-за бледно-голубых штор сочилось солнце. К счастью, комната была пуста. Я шмыгнула внутрь и беззвучно закрыла дверь.
Как и кабинет, спальня больше напоминала красивую фотографию, чем жилую комнату. Все в ней было холодных пастельных тонов, за исключением круглых думок на кровати, алевших кровавыми пятнами. Кровать притягивала меня не хуже магнита – такая большая, а белье хрустящее, белоснежное, как в отеле. Хотелось поваляться на ней, стряхнуть школьную пыль, поплевать на простыни, вытереть ноги о подушки.
Я решила, что Тренер спит на дальней от меня стороне, потому что там на ночном столике лежали два пульта. Лиза говорила, что никогда не выйдет замуж, потому что мужики первым делом хватаются за пульт. Еще на столике Тренера стоял будильник. Я на носочках подошла к столику Клэр. Он был из светлой, холодного оттенка древесины, которую искусственно состарили. У нас вся мебель в царапинах и вмятинах, ведь она либо из магазина подержанной мебели, либо старая, но этот столик состарили намеренно. На нем была лишь подставка для чашки, лампа и пара книг – «Прислуга» Кэтрин Стокетт и «Воды слонам» Сары Груэн. Эти книги читают в литературном клубе мамаш Кэлвери, но, судя по корешкам, Клэр их даже не открывала.
В столике было три ящика – плоский верхний и два поглубже. В первом я нашла маску для сна и потрепанную книгу в мягкой обложке, на которой изображалась грудастая леди, вырывающаяся из объятий мускулистого, по пояс голого увальня в килте. Книжку зачитали практически до дыр. Рядом с ней устроилась мягкая бутылочка лубриканта. Я спешно закрыла ящик и озвучила тихое «буэ».
В следующем ящике хранили маленький швейный набор, коробку с дорогими на вид пуговицами, ароматические свечки и лавандовый спрей для подушек – ничего интересного.
В третьем ящике лежал лишь большой бархатный мешок. У меня аж челюсть отвисла. У Клэр мешок синий, у Лизы фиолетовый. Что в них, я уже знала, но для пущей уверенности пощупала. Так и есть, жесткие края деревянного ящичка. Ага, у Новин Утинг наверняка есть точно такой, но зеленый. Глупое хихиканье я сдержала с трудом: надо же, у всех моих потенциальных мамочек одинаковые изврат-наборы.
