Ариэль С. Уинтер - Смерть длиною в двадцать лет
Я тоже поднялся и пропустил его к двери первым, сказав:
– Эл, мой клиент – ты.
Он открыл дверь.
– Ну хотя бы сделай вид, изобрази восторг от того, что тебя знакомят с кинозвездой.
Глава 3
Первый раз я увидел ее «живьем» издалека, и она была верхом. Худенькая, насколько мне удалось разглядеть; такое впечатление, что весила меньше седла, на котором сидела. Одета в кожаную ковбойскую курточку с бахромой поверх клетчатого синего платья, чей подол никоим образом не скрывал черных туфель с перепонками, которые, как я подозреваю, киношники потом просто вырезали из кадра. Ее знаменитые роскошные темные волосы были большей частью скрыты под ковбойской шляпой. Она сидела в седле боком, но поводья держала как заправский наездник. Лица ее издали было почти не разглядеть, с таким же успехом на ее месте могла быть любая неизвестная актрисулька в том же костюме. Но, приблизившись, я понял, что она выглядит в точности так, как на всех своих плакатах, афишах и журнальных фотографиях. Не как женщина, а как звезда. Как Хлоя Роуз.
Припарковав гольф-карт на пригородной улочке, мы пошли пешком в сторону «Олд-Уэст». По обочинам грязной дороги отрезком длиной в футбольное поле тянулись декорации. Разношерстные деревянные фасады. Раскрашенные и нераскрашенные. С разнообразными вывесками – «Салун», «Аптека», «Тюрьма». Неплохие, в общем-то, фасады, если закрыть глаза и подключить воображение.
Около декораций нам встретилось порядка пятнадцати человек – тренер по верховой езде, режиссер, помощник режиссера, гример, электрик и какие-то люди, не пойми чем занятые. Еще одна девушка в ковбойском наряде и мужчина в мятом костюме орали друг на друга, стоя под козырьком бакалейной лавки. Рядом с отсутствующим видом топтался ребенок лет одиннадцати-двенадцати.
– Ты бы не забывалась! – кричал мужчина. – Вспомнила бы лучше, кто тебя сделал!
– Ой, это кто у нас тут говорит? Пьянь забулдыжная, живущая за счет жены!
– Да ты-то лучше, что ли? Сама живешь за счет моей жены! – Так я понял, что вижу перед собой того самого Шема Розенкранца. – Мы все тут живем за счет Клотильды, так что не надо. Я прошу тебя всего лишь об одном маленьком одолжении – чтобы ты приглядела за ребенком всего несколько часов. Потому что мне надо работать!
Девушка яростно сжала кулачки за спиной.
– Только и слышу каждый раз: Мэнди, сделай то, Мэнди, сделай это! Да я с тобой уже с лихвой расплатилась! Или тебя не удовлетворили мои услуги?
В этот момент подъехавшая Хлоя Роуз, чуть не сбив с ног режиссера, резко осадила лошадь и направила ее легким галопом в сторону ссорящейся парочки. Те притихли и уставились на нее. Мальчик отступил назад.
– Неужели ты не можешь хотя бы здесь не выставлять этого напоказ? – проговорила она с французским акцентом.
Розенкранц начал мямлить что-то в ответ, но Хлоя Роуз, развернув лошадь, пустила ее почти галопом, так и не сбавив скорости до самого конца декораций «Олд Уэст». Розенкранц побежал за ней в облаке пыли, вздымаемой лошадиными копытами. Когда он пробегал мимо Стёрджена, тот посмотрел на него с укоризной и досадой, чуть ли не со слезами в глазах. Розенкранц на бегу сделал ему успокаивающий жест.
Повернувшись ко мне, Нокс сказал:
– Подожди здесь. Возможно, сейчас не самый лучший момент.
– Думаешь? – спросил я.
Нокс направился к помощнику режиссера, который, энергично мотая головой, что-то втолковывал оператору.
Я остался стоять рядом с девушкой и мальчиком и от скуки принялся ее разглядывать. Ее рыжевато-каштановые волнистые волосы были слишком идеальными для натуральных. Худое угловатое лицо было миловидным только при взгляде анфас, но никак не в профиль. Когда она злилась, как это было в ту минуту, лицо ее как-то неприятно сморщивалось. Нокс заранее предупредил меня, чтобы я не задавал на съемочной площадке никаких вопросов, но мне не удалось справиться со старой привычкой, и я сказал ей:
– Мисс Эрхардт? Я – Денис Фостер. Меня интересуют любые свидетельства каких-либо необычных происшествий на территории киностудии. Вы не видели каких-нибудь посторонних людей? Кого-нибудь, кому не положено находиться здесь. Или, допустим, положено, но на киностудии, а не на самой съемочной площадке.
Пока я говорил все это, она даже не обернулась в мою сторону – так и продолжала стоять, сердито подбоченясь.
– Да здесь столько народу толчется, как тут узнаешь, кто из них кто? – ответила она.
– То есть вы не замечали ничего подозрительного?
– Послушайте, обратитесь к кому-нибудь другому. Я работаю!
– Я это вижу.
Только тут она удостоила меня взглядом.
– Это что, шутка была сейчас? Тогда сказали бы хоть, когда я должна рассмеяться.
– Ну вот сейчас можете рассмеяться.
Она презрительно фыркнула:
– Эй, поосторожнее, мистер, не то я позову охрану.
Я кивнул на Эла Нокса, разговаривавшего с помощником режиссера.
– Вот это начальник охраны. Я пришел вместе с ним. Или вы и этого не заметили?
– Да плевать мне, с кем вы пришли!
– То есть вы никого вообще не замечаете? Так?
– Почему, замечаю. Сегодня здесь был почтальон, молочник, мороженщик, священник, репортер из газеты и какая-то говорящая корова.
Последние ее слова вызвали у стоявшего рядом мальчика изумленный возглас.
Я посмотрел на него, потом снова на нее.
– Понятно, – сказал я. – То есть ничего особенного, о чем вы хотели бы поговорить. Ну, во всяком случае, поговорить со мной.
– Послушайте, вам что, платят за то, что вы вот так умничаете?
– Платят, но недостаточно.
– А кстати, зачем все это? Это из-за Хлои, что ли?
Я промолчал.
– Да эта Хлоя боится собственной тени. Вы только посмотрите, сколько времени мы здесь тратим впустую только из-за того, что нечто омрачает ее нежную натуру.
– Интересно, что бы это такое могло быть?
– А вы не знаете? Да идите вы на… вместе со своей Хлоей!
– Ой, ну что уж вы так-то, при детях, – сказал я.
Она скрестила руки на груди и демонстративно повернулась ко мне спиной. Я заметил, что мальчик смотрит на меня, и улыбнулся ему, но лицо его осталось бесстрастно-невыразительным.
– А ты не видел здесь каких-нибудь посторонних людей? – спросил я у него.
– Вот вас вижу, – сказал он.
Я кивнул, сообразив, что сам нарвался на такой ответ, и оглянулся, ища глазами Нокса.
Тот уже шел ко мне. Встретившись со мной взглядом, он поджал губы и безнадежно махнул рукой.
– Не выпала фишка. Они еще будут снимать сейчас. Стёрджен взял лошадь строго на время, еще два часа работы.
– Ну тогда я позже с ней встречусь.
– Просто я хотел представить вас друг другу, – сказал он. – Ну а раз так, давай тогда сам тут шуруй.
– Попробую, – согласился я. Мы к тому времени уже вернулись к гольф-карту.
– Только помни об осторожности. Мы эту историю не разглашаем, – предупредил он, забираясь на водительское сиденье.
– Ага, я заметил, как вы не разглашаете. Эта Мэнди, похоже, уже в курсе. Говорит, что у Хлои паранойя.
– Ты зачем разговаривал с Мэнди? Я же просил тебя воздержаться от вопросов.
Эту его реплику я проигнорировал и спросил:
– А ребенок что, так и ходит за Розенкранцем?
– Да. Он у него от первой жены, как я понял. Приехал с востока погостить к папе.
– И как к этому относится Хлоя?
Он собрался ответить, но в этот момент кто-то крикнул: «Тишина на площадке!», и он умолк, жестом призвав меня сделать то же самое. На съемочной площадке все заняли свои места, стараясь не шаркать ногами и даже не кашлянуть, режиссер встал позади оператора, и Хлоя Роуз снова красиво проскакала в седле на фоне декораций, после чего все снова ожили и зашевелились.
– У меня до сих пор не укладывается в голове, как эти маленькие декорации выглядят потом такими большими на экране, – сказал Нокс.
Тут мы увидели, что в нашу сторону несется как ужаленная Мэнди Эрхардт, а за ней по пятам мальчишка.
– Может, они уже закончили? – сказал Нокс и высунулся из гольф-карта. – Эй, Мэнди! Ну что они там, заканчивают?
– Нет, – бросила на бегу Мэнди. – Просто мне, видите ли, надо купить мальчику леденец, потому что, кроме меня, этим больше некому заняться!
– Можешь и мне тоже купить одну штучку! – крикнул ей вдогонку Нокс.
Она, не оборачиваясь, выставила вверх палец. Мальчишка старался не отставать от нее.
– Ну вот, убежала. А ведь мы могли подвезти ее, – сказал Нокс, заводя гольф-карт.
Развернувшись, мы покатили по Мэйн-стрит и ярдов через пятьдесят выехали на Чикаго-стрит, а потом на какую-то земляную дорогу, огибавшую «средневековый» замок.
– Послушай, Нокс, а что же здесь все-таки происходит на самом деле? Может, как-то прояснишь ситуацию?
На его лице сложилась оскорбленная гримаса.
– То есть почему бы мне не быть с тобою откровенным?
– Ну, не знаю. Просто интересно, зачем студии понадобилось нанимать частного «перца», когда у нее есть собственная служба безопасности?
