Элизабет Джордж - Горькие плоды смерти
Мужчина взял ее за руку и поцеловал ей ладонь.
– Насчет минут, конечно, шучу. Но что касается месяцев и дней, то все точно. Я считал дни. Я говорил тебе, на что в первую очередь обратил внимание тогда в автобусе?
Индия мотнула головой.
– На то, как увлеченно ты читала. Прошло несколько дней, прежде чем ты, оторвавшись от книги, подняла голову и удостоила меня взглядом, – рассказал Натаниэль.
– Неужели? Странно. Совершенно не помню этого первого взгляда.
– Я не удивлен. – Томпсон переплел ее пальцы со своими. – По всей видимости, тогда все было для тебя еще слишком свежо.
– Что свежо?
– Твой уход от Чарли. Так когда ты ему скажешь, что больше не вернешься к нему?
Индия высвободила руку и снова посмотрела на монитор, на умное, проницательное лицо Клэр Эббот. Та точно сочла бы ее нынешнюю жизнь классической иллюстрацией поговорки «из огня да в полымя». Уйти от одного мужчины к другому? После такого короткого периода свободы? Эббот этого не одобрила бы, и кто осудил бы ее за это?
«Кто он такой, этот Натаниэль Томпсон, что мне о нем известно?» – мысленно спросила себя Индия, а вслух ответила:
– Пока не знаю.
– Ты не знаешь, когда скажешь ему, или не знаешь, готова ли навсегда уйти от него?
– И то, и другое, – сказала женщина.
Они находились во второй спальне ее крошечной квартиры, которая служила одновременно гостиной и рабочим кабинетом, поскольку настоящая гостиная по выходным превращалась в кабинет акупунктуры. Комната была маленькой, но Нэт нервно расхаживал по ее периметру. Этот человек был высокого роста, отчего казалось, что он заполняет пространство не только своим физическим присутствием, но и чувствами.
Странно, подумала Индия, мне придется жить с человеком, который не скрывает своих эмоций, как и Чарли до смерти Уилла. «В чем же секрет их привлекательности?» – задумалась она. Ее решимость не оказаться рядом с копией собственного отца? Но кто сказал, что именно так и будет? По идее, ей как раз-таки следовало выбрать мужчину, похожего на ее отца-дипломата.
– Так что же у нас с тобой? – спросил Нэт. – Небольшое разнообразие в твоей скучной, монотонной жизни?
– Неправда, и ты сам это знаешь. – Эллиот отвернулась от компьютера и посмотрела ему в глаза.
– Ты еще ни разу даже слова не сказала о своих чувствах. Я откровенен с тобой – вон оно, мое сердце, открыто нараспашку со всеми его чувствами. Что же мешает тебе, если не Чарли? Что в нем такого, Индия? С каких пор беспомощность стала вдруг такой привлекательной?
– Давай не будем ссориться. Если я не сказала этого, то не потому, что я сомневаюсь, а потому… – Женщина замолчала, подыскивая нужные слова, чтобы объяснить то, что сама понимала лишь смутно.
– Что?
– Не знаю, Нэт. Честное слово, не знаю. Кстати, в беспомощности нет ничего привлекательного. Просто я не хочу наносить ему смертельный удар.
– Но как ты тогда поступишь? Оставишь нас с тобой в подвешенном состоянии?
– Неправда.
Натаниэль снова принялся расхаживать по комнате. Шаги привели его к окну, из которого была видна улица и запущенный палисадник размером с небольшой чемодан.
– Он тебе не пара, – сказал мужчина, обращаясь, скорее, к виду из окна, чем к Индии, и тут же обернулся, чтобы посмотреть на ее реакцию.
Его подруга знала: вид у нее растерянный. Она не произнесла ни слова. Это было бы бестактностью по отношению к Чарли.
– Именно так ты и отреагировала, – произнес Нэт, как будто в ответ на ее немой вопрос. – И еще ты сказала: «Так давно».
– Я этого не говорила.
– Вообще-то, говорила. Перед тем, как заснуть. На грани яви и сна. Так хорошо тебе не было уже давно. И мы оба знаем, почему.
Женщину уязвили его слова, хотя сказанное было сущей правдой.
– Прошу тебя, давай не будем ссориться, – повторила она.
Нэт снова подошел к ней и, подняв с кресла, обнял.
– Не будем, – пообещал он. – Не будем, когда дело доходит до правды. Не будем из-за этого ссориться.
Октябрь, 1-е
Именно благодаря бегству с блиц-свидания – подумать только! – Барбара Хейверс ровно через сутки узнала о скоропостижной кончине Клэр Эббот. Она вернулась домой, выжатая как лимон, после неких утомительных совместных действий, как будто призванных лишить ее последних сил – к вящему удовольствию суперинтенданта Изабеллы Ардери.
Стиснутые зубы, искусанные губы, вонзающиеся в ладони ногти, прикушенный язык – все это начинало сказываться на ней. Барбара была не уверена, надолго ли хватит этой ее новой личности. Ее голова точно могла взорваться в любую минуту. В этом даже не приходилось сомневаться. Неудивительно, что Бервик-на-Твиде уже начал казаться ей райским местом. Поэтому, обессиленно плетясь по подъездной дорожке эдвардианского особняка, позади которого она жила – свой «мини» ей приходилось парковать практически на Хэверсток-Хилл, – Хейверс была готова на что угодно, но только не на блиц-свидание.
Это была идея Доротеи Гарриман. Причем та задалась целью во что бы то ни стало воплотить ее в жизнь. Увы, взгляды секретарши отдела нисколько не изменились под влиянием книги «В поисках мистера Дарси». Как выяснилось, книжку она лишь пробежала глазами, после чего сунула ее Линли. Судя по всему, отказавшись от мысли преобразить свою коллегу внешне, Доротея выбрала новый способ положить конец удручающему состоянию вещей под названием «личная жизнь Барбары».
Ди заявила, что блиц-свидание позволит Хейверс замочить ноги в реке, в которой якобы плавают стаи активных, бесхозных самцов. Та попыталась протестовать. Ее никогда не интересовала ловля мужских особей в мутной воде. На что Доротея заявила следующее:
– Ловлей мужчин, детектив-сержант Хейверс, интересуются все. Только этим, и ничем иным. Так что никаких «но».
– Как это понимать? – не поняла Барбара.
Тогда Гарриман была вынуждена признаться, что «все хотят видеть вас снова, сержант Хейверс. Мы уже, мягко говоря, отчаялись вернуть вас».
На сердитую фразу Барбары – «я же, черт возьми, никуда не пропадала!» – секретарша заявила:
– Вы понимаете, что я имею в виду. Помните про Бервик-на-Твиде? А про суперинтенданта Ардери? А про то, что вы супер-пупер-как-хороши? Видите ли, хотя со стороны детектива-инспектора Линли это и был настоящий подвиг – он хотя бы попытался вытащить вас…
– Что?! – вскричала Барбара. – Что он сделал?
– О боже! Кажется, я ляпнула лишнее. Это всё нервы. Послушайте, давайте хотя бы попытаемся, хорошо? Назовем это новым опытом, чем-то таким, о чем вы расскажете вашей маме, когда встретитесь с нею в следующий раз… Договорились? А потом… – Доротея на миг умолкла, не иначе как задумавшись над этим «потом». – Потом я отведу вас на ужин. За мой счет. Называйте любой ресторан.
– Я скорее дам вырвать себе ногти на ногах! – заартачилась Хейверс.
– А вот этого не надо. Я хочу, чтобы вам было что вспомнить, кроме Бервика-на-Твиде. Так что никаких «нет». Вы не имеете права отказаться от чего-то такого, чего даже не пробовали.
И вот теперь Барбару ожидал таинственный вечер. Гарриман откопала для них приключение среди рекламных объявлений в газете «Досуг». Напечатанное мелким шрифтом, объявление это притаилось под другим, рекламировавшим «профессиональный тайский массаж прямо в вашем гостиничном номере». Мероприятие должно было состояться в Холлоуэе, по соседству – ну кто бы мог подумать! – с Королевской женской тюрьмой.
Замечательно, подумала сержант, направляясь к пабу, в котором должно было состояться это мероприятие. Надзирательницы в свободное от службы время ищут любви. Похоже, она идеально впишется в это место.
Доротея ждала ее у входа. На сердитые слова Барбары: «Вы с ума сошли, Ди? Вы в самом деле считаете, что приличный человек может сюда прийти?» – она не моргнула даже глазом.
– Мы будем блистать, как жемчужины среди… в общем, мы будем блистать и сиять, – ответила она и повела коллегу за собой внутрь, прежде чем та успела возразить, что вообще-то жемчужины не блистают и не сияют.
Помещение было украшено… в меру. Под потолком крест-накрест были подвешены две гирлянды из крепированной бумаги, а над столом регистрации парили накачанные гелием воздушные шары. За столом сидели три особы, которые собирали деньги и выдавали талончики на выпивку. Кроме того, на столе лежали бейджики с надписью: «Привет! Меня зовут…», на которых нужно было написать черным маркером свое имя. Сделав это, прибывшие надевали бейджик и отходили в сторонку, слоняясь по залу и исподтишка наблюдая друг за другом.
Пять рядов длинных столов указывали, где должны будут разместиться участники блиц-свиданий. На каждом столе к металлической подставке была прикреплена табличка. «25 – 30» – было написано на первой из них, «31 – 40», «41 – 50» «51 – 60» и «60+» – на остальных. Вдоль каждого стола стояли стулья для участников, а посередине, примерно на равном расстоянии, были расставлены вазы с пластмассовыми маргаритками.
