Сара Лотц - День четвертый
– Все верно.
Он с трудом сдержал зевок.
– Как больная себя чувствует?
– Неважно.
– Рвота есть? Диарея?
– Да. Но вот уже час, как ничего этого не было. Это ведь хороший признак, да?
Он издал какой-то неопределенный звук.
– Ее имя? Простите, я знаю, что вы уже говорили это вчера вечером… то есть позавчера. Я совсем потерял чувство времени.
Доктор попытался улыбнуться, но ему это не удалось. Элен стало его жаль. Почти.
– Ее зовут Элиза. Элиза Мэйберри.
– Простите.
– Доктор, пожалуйста, осмотрите ее.
Пока он прослушивал грудь Элизы и измерял давление, обернув манжету тонометра вокруг ее руки, Элен внимательно и с тревогой наблюдала за ним.
– И как она?
Вновь какое-то невнятное бормотание.
– Доктор, я должна знать. Может быть такое, что… что она от этого умрет?
Не оставляй меня, Элиза. Только не оставляй меня!
– Это очень маловероятно. Пульс у нее четкий и наполненный. Насчет кровяного давления я бы не слишком переживал, но вы должны следить, чтобы она пила достаточно жидкости. Если состояние ее не улучшится, я, возможно, помещу ее под капельницу.
– А когда все это закончится?
Он тяжело вздохнул и встал.
– Хотел бы я сказать что-то определенное… Все это, должно быть, очень тяжело для вас. Вы успеваете отдыхать?
– Я в порядке.
Это неправда. С тех пор как заболела Элиза, она почти не спала. Но сейчас речь шла не о ней.
Элен проводила доктора и прилегла на кровать. Это будет очень просто сделать. Таблетки снотворного лежали в сумочке Элизы, которая висела на спинке стула. Но теперь они не могли прыгнуть за борт, даже если бы Элиза и была способна на это. Даже если бы они убедились, что никто их обратно не выловит. Вода вокруг судна напоминала застоявшийся пруд, а вся ее поверхность была усеяна красными пластиковыми пакетами. Если она прыгнет туда, то захлебнется в чьих-то испражнениях. Нет. Она должна быть отважной. Осталось уже недолго…
На балконе кто-то был. Мужчина. Она тихо вскрикнула, вспомнив темную фигуру, которую видела в каюте Селин в канун Нового года. Щурясь от яркого света, она пыталась рассмотреть его. Мужчина показался Элен знакомым, а потом она узнала его. Джако, музыкант. Она поспешила к балконной двери и успела захлопнуть ее как раз в тот момент, когда он подал руку высокой блондинке, которая перелазила с металлической лестницы, ведущей к спасательной шлюпке, висевшей прямо перед их окном. Элен никогда и в голову не приходило, насколько легко можно попасть в их люкс с находившейся ниже палубы.
Джако постучал в стекло и широко улыбнулся ей.
– Привет. Мы можем войти?
– Что… Почему вы здесь?
– На палубе настоящее светопреставление. Мы просто ищем спокойное, прохладное местечко. Я Джако, а это Лулия. Она танцовщица.
– Здравствуйте. Приятно познакомиться, – сказала Лулия.
Длинные отбеленные волосы, полная боевая раскраска… У этой женщины были «бегающие глазки», как выразился бы Грэхем. Он всегда судил о людях по их внешности и, насколько она знала, никогда не ошибался.
– Вам нельзя здесь находиться. Моя подруга очень больна. Ей необходим покой.
Женщина попятилась, однако Джако схватил ее запястье.
– Мы хотели спросить, можно ли немного посидеть у вас на балконе. Может быть, попить чего-нибудь.
– Как я уже сказала, моя подруга себя очень плохо чувствует.
– Мы ненадолго.
– Прошу вас, – сказала Лулия. – Люди болеют повсюду. Мы просто хотим где-нибудь посидеть и подождать, пока все это закончится.
– Должны быть и другие места, куда вы могли бы пойти.
– Нет. В зоне для команды плохо. Там ужасный воздух.
Всем своим существом Элен чувствовала, что должна избавиться от них, но что она была бы за человек, если бы даже не предложила им попить? С большой неохотой она все же открыла дверь.
– Заходите. Но только на минутку.
– Спасибо, – улыбнулся ей Джако. – Правда, я вам очень благодарен.
– Воняет, – сказала Лулия, помахивая рукой перед лицом. – Надо было попробовать попасть в хозяйский люкс.
– Я говорила, что подруга моя больна. И это заразно.
– Мы будем осторожны, – ответил Джако.
– Как вас зовут? – спросила Лулия.
– Элен.
Лулия села на диван и закинула ногу на ногу. Ноги у нее были побриты и уже успели покрыться щетиной, кожа на них была подкрашена искусственным загаром. На босых ступнях бросались в глаза до нелепости длинные пальцы.
– Вы смотрели наши шоу?
– Да.
Ложь. Она страстно ненавидела кабаре. Элиза в первый день круиза ходила смотреть «Грезы наяву: фантастическая экстравагантность» (возможно, название было другое, но тоже явно дурацкое), а потом сказала, что «это было интересно» – высшая мера критического осуждения в устах Элизы.
– Мы должны там петь и танцевать.
– Вы были очень хороши.
– Спасибо. А ваша подруга… она ваша любовница?
– Нет. Мы просто друзья.
– А почему вы поехали в этот круиз? Он ведь предназначен для молодежи.
– Довольно уже вопросов, – со смехом вмешался Джако. – Еще раз, Элен: мы вам очень благодарны. Тут люди чудят повсюду. Везде видят привидения.
Элен побледнела.
– Привидения?
– Да. На кораблях плавает куча суеверного народу.
– И еще тут жутко воняет, – сказала Лулия. – Люди гадят где попало. И грязные, как свиньи.
Джако показал рукой в сторону мини-бара.
– Не возражаете, если мы возьмем немного воды? Я потом выйду и принесу вам.
– Валяйте.
Он опустился на корточки и заглянул внутрь.
– Шампанское. Так и не удалось выпить его на Новый год, да?
– Да.
– Знаете, что я вам скажу… Вы помогаете нам, мы помогаем вам. Звучит уже как план.
– Не уверена, что это удачная мысль.
Он повернул к ней голову и усмехнулся.
– Эй, мне вы можете доверять! Я же музыкант.
Ангел милосердия
Когда Джесе наконец вернулся в корабельный лазарет, его ждала Марта. Волосы ее были небрежно завязаны на затылке в узел, и она дергала кусочек присохшей кожи на нижней губе.
– Что еще?
Он не был уверен, что в состоянии справиться с новыми проблемами. Помимо норовируса, было еще два случая серьезных сердечных приступов и подозрение на перелом пальца ноги. Ему необходима была инъекция кофеина. Необходимо было принять душ. Необходимо поспать, причем не каких-то несчастных два часа.
– Ох, Джесе… У нас еще одна проблема. Новый пациент. Тот парень, который поступил к нам вчера.
– Что с ним?
– Он ушел, Джесе.
Он попытался вникнуть в смысл ее слов.
– Ты его отпустила?
– Нет. Понимаешь, я вышла поесть. Совсем ненадолго. Вернулась, а его нет.
– Но он же был под завязку накачан транквилизаторами!
Вчера вечером, после того как этот мужчина проснулся и повел себя неадекватно, он принял решение увеличить ему дозу мидазолама. Джесе не знал, как иначе сдержать его, разве что запереть в каюте, но там он мог нанести себе травму. Это все-таки корабль, а не клиника для душевнобольных, черт побери!
– Я знаю. И не могу ничего объяснить.
– Где Бин?
– Отослала его отдохнуть на пару часов. Он всю ночь дежурил, бедняга. Ты же его знаешь: его силком нужно тащить с его поста. – Она снова потянула за кожу на губе. – Но это еще не все, Джесе.
У него тоскливо засосало под ложечкой.
– Выкладывай.
– Альфонсо тоже в самовольной отлучке.
– Серьезно? И куда же он, черт возьми, подевался?
– Не знаю. Я проверила его каюту, сходила в генераторную, в машинный зал, но его никто не видел.
– Выходит, теперь потеряли двоих пациентов?
– Выходит, что так. Прости, Джесе.
– Это не твоя вина. Как, интересно, мы должны со всем этим справляться?
Они не были к такому готовы. Строго говоря, на борту должно было быть два доктора, но Марта говорила, что на коротких круизах этим правилом обычно пренебрегали.
– Выглядишь ты жутко, Джесе. Ты уверен, что не заболеваешь?
Он покачал головой. Он просто устал, вот и все. Конечно, живот у него болел, но, с другой стороны, последние три дня он жил исключительно на «Коле Лайт» и чипсах «Принглс». И вообще, он должен еще радоваться, что вирусом не охвачен весь корабль. Эта штука распространяется быстро, и просто чудо, что они еще все не слегли. Вчера ночью он украдкой воспользовался красным пакетом у себя в каюте. Не хотелось, чтобы Пауло убирал за ним, поэтому он сам отнес его вниз, к мусоросжигательной печи. Он понятия не имел, почему его смущают такие вещи.
Ты же доктор!
– Меня беспокоит пожилая пациентка, Элиза Мэйберри, – сказал он. – Пульс у нее прерывистый. Не было ли у нее каких-нибудь сердечных заболеваний?
– Я не в курсе.
Он должен был расспросить об этом у ее подруги, женщины, которую мысленно жестоко обозвал Тетушкой Спайкер, но пациент, у которого он был перед ней, мужчина средних лет на этом же этаже, вел себя крайне раздраженно и даже оскорбительно, и это завело Джесе сильнее, чем ему хотелось бы себе признаться.
