Питер Джеймс - Клеймо смерти
Клио крепко держала его за руку, и Грейс был более чем когда-либо благодарен ей за поддержку. Он уже не помнил, когда в последний раз так нервничал. Его трясло, а в животе словно взбесились пресловутые бабочки. За время службы он не раз попадал в опасные ситуации, но еще никогда не чувствовал себя так, как сегодня. Больше всего он боялся, что сломается, подойдя к кафедре.
— Все будет хорошо, дорогой. — Клио поцеловала его.
Грейс коснулся ладонью внутреннего кармана, уже в седьмой раз проверяя, на месте ли листок с речью, и на мгновение его снова захлестнула паника — неужели забыл? На всякий случай он достал листок, развернул и, убедившись, что все в порядке, вернул на место и тут же снова проверил.
На подходе к церкви, хотя до начала службы еще оставалось двадцать пять минут, уже стоял мотоциклетный кортеж, за которым выстроились почетный караул из полицейских в форме и подразделения пожарных. Вокруг роились фотографы, репортеры и телевизионщики.
Подойдя ближе, Грейс увидел Кэссиана Пью, разговаривающего с Томом Мартинсоном. Оба были в парадной форме. Компанию дополняла комиссар Никола Ройгард, как и все женщины одетая в черное. С широких полей ее шляпы срывались капельки воды.
Все трое приветствовали Грейса и Клио вежливыми кивками. Кэссиан Пью протянул руку:
— Мне очень жаль, Рой.
Высокий, с жалобной ноткой, голос Пью неизменно придавал всему, что он говорил, — даже, как в данном случае, соболезнованиям — какой-то глумливый оттенок.
— Спасибо, сэр, — сдержанно сказал Грейс. — По-моему, вы еще не знакомы с моей женой Клио.
Пью пожал ей руку и расплылся в елейной улыбке.
— Весьма, весьма рад. Мне говорили, вас не хватает в морге. Нравится быть матерью?
— Очень, — ответила Клио. — Но на работу планирую вернуться в самом скором времени.
— Буду с нетерпением ждать. — Он снова улыбнулся, обнажив острые змеиные зубы.
Грейс напомнил себе, что помощник главного констебля был возле того горящего здания, в котором погибла сержант Белла Мой, и оставался там весь день, пока пожарные не вынесли ее тело. По крайней мере, за это его стоило уважать.
— Трудное утро для вас, Рой, — сказала Никола Ройгард.
— Да, — глухо ответил он. — Моя жена Клио.
Женщины поздоровались, а Пью, отступив в сторонку, негромко спросил:
— Новости есть?
Грейс уже заметил идущую к ним Шивон Шелдрейк.
— Со времени нашей вечерней встречи ничего.
— Извините, джентльмены, — вмешалась репортер, вытягивая руку с маленьким микрофоном. — Я могу получить у кого-то из вас комментарий по поводу трагической смерти сержанта Беллы Мой?
Кэссиан Пью тут же отозвался тошнотворным панегириком, превознося усердие, преданность и выдающуюся смелость погибшей. Вынужденный слушать, Рой Грейс подумал, что его сейчас вырвет. Свой комментарий Пью закончил такими словами:
— Детектив-сержант Белла Мой была одним из самых замечательных сотрудников полиции, работать с которыми мне выпала честь.
«Да вот только ты никогда с ней не работал», — сдерживая злость, подумал Грейс. Но сводить здесь и сейчас счеты было бы неуместно и неприлично. Он подождал, пока Пью закончит, сказал несколько слов и повел Клио к входу в церковь, где уже стояли Гленн Брэнсон и Гай Батчелор со своей симпатичной женой-шведкой, которую звали Лена.
Все вежливо улыбнулись друг другу, но разговаривать никому не хотелось. От Батчелора пахнуло сигаретным дымком, и Грейс подумал, что с удовольствием ускользнул бы на минутку — сделать пару затяжек и успокоить нервы. Гленн обнял его за плечи. Грейс шмыгнул носом, достал платок и высморкался.
— Удачи, друг. — Брэнсон сжал кулак и легонько ткнул его в плечо.
Грейсу всегда было интересно, что чувствует тот, к кому сержант приложился в полную силу. Наверное, то же, что и при встрече с летящим камнем.
Снизошедшую на город тишину внезапно разорвал вой сирен — по замершей в пробке Лондон-Роуд пробивалась спешащая «скорая». Впечатление было такое, что остановился весь город. Притихли даже чайки. Несколько минут слышался только четкий и ясный стук копыт.
Потом показался кортеж. Упряжка из четырех черных коней везла карету, за стеклянными стеклами которой виднелся гроб, накрытый флагом суссекской полиции. На флаге лежали цветы и женская полицейская шляпа. За каретой следовал черный лимузин. Перед церковью и карета, и лимузин остановились.
Обняв жену, Грейс провел ее внутрь. На входе им вручили две похоронные программки. Кивая знакомым, они двинулись по проходу. Впереди на скамье расположились мать Беллы, хрупкая пожилая женщина с зиммеровской подставкой, и несколько членов семьи, включая трех детей.
Грейс отдал Клио программку и поднял глаза на стоящую прямо перед ним фотографию ребенка с золотистыми ангельскими кудряшками и датами рождения и смерти внизу. Белла Кэтлин Мой. Она умерла в тридцать пять лет. Он открыл программку, пробежал глазами по порядку службы и с удовольствием отметил, что в списке выбранных гимнов присутствует его любимый «Иерусалим».
Клио говорила, что верит в Бога, но сама в церковь никогда не ходила. Несколько раз, сразу после рождения Ноя, они обсуждали тему веры, решая, нужно ли его крестить. Клио хотела этого — ей нравились традиции и сама идея крестин. Грейс в своих чувствах уверен не был. С одной стороны, он предпочел бы избежать крещения и предоставить Ною решить все самому, когда он повзрослеет. Но, с другой, если уж Клио хочет крестин, пусть так и будет.
Когда-то он тоже верил. Потом какое-то время был едва ли не воинствующим атеистом, к чему его подтолкнули смерть родителей и абсолютно циничное отношение к религии со стороны Сэнди. И наконец пришел к сегодняшнему состоянию, которое определялось короткой формулой: будь открыт всему. Он не мог поверить библейскому представлению о Боге, но в равной мере его не устраивали взгляды современных атеистов вроде Ричарда Докинза. И уж если бы пришлось открыто заявить свои взгляды, он сказал бы, что люди — по крайней мере пока еще — не настолько умны, чтобы объять необъятное.
Но, входя в великолепный, поражающий воображение храм, наподобие этого, Грейс отчасти понимал то мистическое чувство, что нисходит здесь на прихожан. Он сидел на скамье, вдыхая запахи дерева и старых тканей. Клио положила на пол подушечку, опустилась на колени и, склонив голову, начала молиться.
Грейс последовал примеру жены и, прикрыв лицо ладонями, попытался вспомнить слова «Отче наш», которые когда-то, в детстве и позже, повторял каждый вечер.
— Отче наш, сущий на Небесах! Да святится имя Твое, — пробормотал он смущенно и остановился — следующая строчка вдруг вылетела из памяти.
Заиграла музыка — «Leaving On A Jet Plane» Джона Денвера. Все вокруг начали подниматься. Они с Клио тоже встали.
Под звуки музыки носильщики внесли сосновый гроб и двинулись по проходу. Повернувшись вместе со всеми, Грейс увидел четырех серьезных мужчин, в том числе Нормана Поттинга, по лицу которого катились слезы. Медленно приблизившись к алтарю, они осторожно поставили гроб на катафалк.
Собравшиеся сели. Началась служба. Вел ее преподобный отец Мартин, лишь недавно служивший на их с Клио свадьбе. Грейс вытащил из нагрудного кармана листок и еще раз перечитал речь. После вступительных слов викария все опять поднялись под звуки первого гимна, «Пребудь со мной». По окончании гимна викарий зачитал из Первого послания к коринфянам. После него к кафедре медленно подошел Норман Поттинг. Лицо его было мокрое от слез, и в церкви наступила полная тишина. Несколько секунд он стоял молча, собираясь с силами.
— Это все для Беллы. — Голос его дрогнул. — Музыка, которую она любила. Люди, которых она любила. Никто не любил ее больше, чем я. — Он сглотнул комок в горле, промокнул глаза платком и продолжил: — Все то время, что мне посчастливилось знать Беллу, был в суссекской полиции офицер, который знал ее и ценил. — Сержант посмотрел на Роя Грейса. — Вы, сэр. Рой, пожалуйста, скажите несколько слов… я… я больше не могу.
Поттинг неверным шагом сошел с кафедры, а Грейс поднялся и направился к ней. Проходя мимо Нормана, он остановился, обнял его и поцеловал в обе щеки. Потом встал на кафедру, достал листок, положил на аналой и, подождав, пока сержант вернется на свое место в первом ряду, начал:
— В последние годы полицию часто критиковали. — Он прошел взглядом по лицам присутствующих, которых собралось около тысячи человек, и остановился на Клио, которая ободряюще кивнула ему. — Здесь надо отдать должное прессе, указавшей на идиотов в наших собственных рядах. В Соединенном Королевстве более ста тридцати пяти тысяч полицейских. В любом сообществе такого масштаба всегда найдется несколько негодяев. Может быть, их около одного процента, хотя, на мой взгляд, эта цифра даже ниже. А что же остальные девяносто девять процентов? Белла Мой была одной из них. В моей команде она расследовала многие дела и была одним из самых ценных сотрудников. За все то время, что я знал ее, Белла, исполняя дочерний долг по заботе о матери, никогда не сказывалась больной, никогда не жаловалась, никогда не уходила с работы раньше времени и не взяла ни одного неположенного отгула. Свою жизнь она посвятила службе в полиции Суссекса. Жизнь, в которой она лишь недавно и лишь ненадолго нашла настоящую любовь — с Норманом.
