Лиза Марклунд - Бесследно исчезнувшая
Нина пригубила кофе. Как много он знал о ней? Насколько хорошо был проинформирован персонал, когда к ним брали новичка?
– Ты всегда работал в ГКП? – спросила она, теша себя надеждой, что не выглядит слишком любопытной.
Юханссон покачал головой:
– Я оказался здесь после несчастного случая.
Он потянулся за стопкой бумаг и стал их сортировать.
Нина сделала несколько глубоких вдохов, размышляя, стоит ли ей продолжать расспросы.
– Несчастного случая? – все-таки спросила она.
Юханссон удивленно посмотрел на нее, словно весь мир должен был знать историю его жизни.
– Да, я получил пулю в ногу во время тренировок. Просто случайный выстрел, когда я служил в национальном спецподразделении. Все получилось по-настоящему плохо: пуля попала в бедро, я чуть не истек кровью, но у нас в группе был парень с медицинским образованием, он оказал мне первую помощь и наложил жгут, да… – Он не прекращал сортировать бумаги. – Я стал немного сентиментальным после этого. Сверхмягким, как говорят мои дети, хотя такого диагноза не существует.
Он вздохнул. Ламия вошла в комнату, прижимая к груди ноутбук.
– Да, все так, – сказала она. – Юханссон бывший крутой парень, которого подстрелили, и он потерял хватку.
Она подошла к большому мужчине и поцеловала его в щеку. Он слабо улыбнулся ей, и она повернулась к Нине:
– Как дела? Уже чувствуешь себя здесь как дома?
Нина нигде не чувствовала себя как дома и поэтому воздержалась от ответа. Блондинка улыбнулась и легко погладила ее по руке, а потом села на свое обычное место и включила компьютер.
– У комиссара сейчас какая-то шишка из Розенбада, поэтому нам придется справляться самим, они, возможно, зайдут немного позднее.
У Нины создалось неприятное ощущение, словно чужое прикосновение обожгло ей кожу. Она провела по руке, стараясь избавиться от него. Ламия окинула взглядом остальных.
– Как мы поступим, кто начнет?
Юханссон раздал свои бумаги, распечатки материалов полиции Наки. Там были протоколы допросов персонала Ингемара Лерберга, двух его секретарей, Марты Хиллеви Бринолфссон и Соланы Никиты Левински, результаты опроса соседей жертвы, а также обзорная справка о его политической карьере. Плюс документ, согласно которому попытки отыскать человека, пославшего сообщение о преступлении на номер 112, не увенчались успехом.
Нина раздала остальным дубликаты своего короткого резюме относительно убийства в районе Кроктрескена. Ламия же держала несколько распечаток в руках, явно не позаботившись о копиях.
– Ограждения вокруг места преступления на Силвервеген сняты, – сообщил Юханссон. – В нашем распоряжении остались ключи, если кто-то хочет сходить и посмотреть. Повторный обход соседей ничего не дал. Протокол вскрытия жертвы с Кроктрескена пока не пришел, но они нашли фрагменты кожи под одним ногтем, пожалуй, удастся получить ДНК. С персоналом фирмы Лерберга побеседовали за несколько заходов, в протоколах они проходят под именами Хиллеви и Солана. Вы можете сами прочитать.
Нина взяла бумаги и быстро ознакомилась с ними. Ей нравились спонтанные и фрагментарные реплики, в ее голове из них формировались отдельные сцены. Она почувствовала неуверенность сотрудниц жертвы преступления.
«Руководитель допроса. Новый заказчик, как там его, ага, здесь, ASCI…
Солана. Asia Shipping Container Lines.
Р. Именно, Asia Shipping…
С. Ингемар лично вел с ним переговоры относительно контракта, ну, надо просто сначала попробовать, это может стать огромным прорывом для нас…
Р. Ты встречалась с этим клиентом?
С. Кто, я? Нет, ни в коем случае, на мне только оформление бумаг. Хотя, когда контракт вступает в силу и мы выставляем счета за выполненную работу, я становлюсь офис-менеджером, я же здесь очень давно…»
Нина перевернула страницу, она читала все подряд.
«Руководитель допроса. Вам поступали какие-либо угрозы?
Хиллеви. Угрозы?
Р. В отношении Ингемара или фирмы, тебе известно что-нибудь о них?
Х. Нет, действительно… нет.
Р. Три ваших крупных заказчика, судоходные компании из Панамы и других стран. У тебя есть контакты с ними?
Х. У меня? Нет… конечно нет.
Р. Может, было какое-то недовольство с их стороны, относительно того, как ваша фирма выполняет свои обязательства?
Х. О чем ты?»
Текст навеял Нине воспоминания об однообразной рутинной работе, входившей в ее обязанности в Катарине, обо всех проведенных ею допросах и распечатках, которые потом приходилось делать, о чистке оружия и рапортах, требовавших обязательного заполнения. О ночах в патрульной машине 1617 с жесткими амортизаторами, о людях, которых она забирала на допрос и зачастую не желавших говорить, о запахе мочи, плохом кофе и постоянно мучившей ее тогда изжоге.
«Руководитель допроса. Ты заметила какие-либо изменения в его настроении в последнее время?
Солана. Ты имеешь в виду у Ингемара? Так? Нет, с чего вдруг?
Р. Ну ты, наверное…
С. Я же в фирме давно, ужасно давно, еще с риксдага, с той поры, когда Ингемар сидел там, он ведь был там когда-то и… да, и Ингемар всегда оставался в прекрасном настроении. За исключением того времени, когда о нем писали всякую гадость, конечно. Это ведь действительно было ужасно.
Р. А может, произошло что-нибудь…
С. Он стал чуть более закрытым после той писанины в общении с незнакомыми людьми. Не со мной, конечно, мы же так давно вместе, но он стал осторожнее».
– У меня вопрос, – сказала Ламия и махнула одной из распечаток Нины.
Нина выпрямилась, приготовилась отвечать.
– Почему его звали Каггеном?
Нина моргнула удивленно. Ламия ждала ответа.
– Я… не знаю… Карл Густав, К. Г., получилось, пожалуй, Кагген…
Ламия сделала для себя пометку.
– Что касается детского рисунка… – сказал Юханссон и наклонился над другой распечаткой. – Его нарисовали дети Лерберга?
– Пока нет полной ясности, – ответила Нина. – Мелки не соответствуют тем, которые находились в доме, но, возможно, они нарисовали его у кого-то из друзей или на каких-то занятиях.
Нина знала, что пока очень мало оснований связывать между собой оба преступления. Одно произошло в доме, другое на улице. В одном случае жертва умерла, в другом выжила. Один остался одетым, тогда как второго раздели догола. Методы пыток отличались. И Лерберг был известным человеком, а другой парень принадлежал к отбросам общества.
– Оба преступления объединяет чрезмерное насилие, – сказала она. – И никто не пытался скрыть этого, наоборот, нам четко дали это понять. Пытки и рисунок представляют собой некое послание.
– Кому? Нам? – спросила Ламия.
– Вовсе не обязательно, – пожала плечами Нина.
Ламия посмотрела на нее и на Юханссона:
– Теперь моя очередь?
Она не стала ждать подтверждения с их стороны, а потянулась и рванула с места в карьер:
– Никаких переводов или выплат с известных нам банковских счетов с прошлой среды. Никаких знакомых лиц на паспортном контроле или в списках пассажиров за последние сутки, никаких требований о выкупе.
– Мы говорим о Норе? – поинтересовалась Нина.
– Она добавила девичью фамилию в свои документы год назад, раньше ее звали только Лерберг. У госпожи Лерберг Андерссон есть личная карта «Виза» и «Мастеркард», зарегистрированная на фирму мужа. Выписка с ее собственной карты показывает, что она делает покупки в одном и том же режиме. Каждый четверг затаривается в «Иса Макси» на Пер-Халлстрёмсвег в Наке. Это их самые большие магазины, далее идут «Иса Кванум», которые, судя по названию, должны быть больше, но это не так, и затем еще есть «Иса Супермаркет» и «Иса Нера»…
– Пожалуй, градация торговых центров «Исы» нам не столь важна, – заметил Юханссон дружелюбно.
Ламия улыбнулась:
– О’кей. Нора приобретает яйца, молоко и другие свежие продукты в «Иса Супермаркет» на Тоггатан в Сальтшёбадене в среднем два раза в неделю, это один из наименее крупных магазинов в сети, хотя и не самый маленький… Она заправляет машину на Статойле, на Солсидевеген, и по выходным покупает свежий хлеб в Крингелгорденской пекарне, которая находится в Игелбоде. Она предпочитает ателье по пошиву готовой одежды на Лаксгатан в Сальтшёбадене, у них также есть постоянный сапожник и мастерская по изготовлению ключей, хотя однажды она обращалась к портному на Эстермальмской площади. Настройщик роялей из Ваксхольма обслуживает ее пианино весной и осенью. Она посещает магазин IKEA перед Рождеством, Пасхой и Яновым днем и в последний раз купила там на сто девяносто две кроны…
– Никаких путешествий самолетом? – перебила Нина.
– Нет, никаких путешествий или поездок вообще. За исключением бензина. К автомобилю.
