Монс Каллентофт - Дикая весна
– Пригодится для чего?
– Идет война, – произносит Юнатан Людвигссон. – Между силами добра и зла на земле. Я ненавижу алчность, капиталистов, поедателей мяса. Я за добро, и в один прекрасный день оружие и взрывчатка могли понадобиться, ситуация могла обостриться… но не в этот раз.
– В последний раз спрашиваю: где ты достал оружие?
Юнатан Людвигссон колеблется, затем закрывает глаза.
– Купил у «Членоголовых». Я связался с их главным, Диком Стенссоном, и спросил, не может ли тот организовать поставку. Он рассердился, грозился меня побить. А через месяц мне позвонил один из его сотрудников…
Стенссон.
«Следствие ходит кругами, – думает Малин. – Разные версии ловят друг друга за хвосты. Что все это означает? Как это взаимосвязано?»
Она закрывает глаза, слышит, как Юнатан Людвигссон произносит:
– Спросите Стенссона. Я понимаю, что тем самым подписываю себе смертный приговор, но, тем не менее, проверьте его.
– А деньги откуда? Такие штуки стоят недешево. – Малин снова пристально смотрит в глаза Юнатану Людвигссону.
– «Веганская сила» – организация, борющаяся за права животных, которую я создал, – иногда получает большие пожертвования от анонимных частных лиц. Я использовал эти средства. Сделка состоялась в начале мая. Вы можете проверить снятие средств с моего счета в «Сведбанке».
Малин встает.
– Нам многое предстоит проверить, – произносит она. – Будь уверен, я скоро захочу побеседовать с тобой снова.
Глава 27
Откуда берутся все эти тайны?
Туве прислоняется виском к окну автобуса, видит, как тротуар улицы Васагатан извивается в утреннем свете, видит стволы берез, почти серые после долгой зимы, – почки на ветках, кажется, взяты откуда-то из другого измерения.
На остановке автобуса воняло. Несло из урны. Там, должно быть, что-то сгнило, и она зажала нос рукой, а затем, садясь в автобус, споткнулась на мелких камешках, которыми зимой присыпали снег.
Но не упала.
Она никогда не падает.
«Почему я не могу рассказать маме о полученном письме? – думает Туве. – Хотя то, что в нем написано, вызывает во мне такую радость… Я испытала такое облегчение, когда она вчера была усталая, а потом убежала на работу – и ее не было дома, когда я проснулась…
Я знаю, почему не решаюсь ничего ей сказать.
Боюсь, что она снова сорвется, начнет пить, вести себя, как чужая, не похожая сама на себя, какой может и хочет быть.
На самом деле я боюсь оставлять ее, но мне придется это сделать. Я должна и хочу уехать – ради самой себя. Я не могу быть ей мамой или сторожем – я и так слишком долго несла на себе эту ответственность. Больше я так делать не буду. Это в корне неправильно».
Туве снова смотрит в окно автобуса.
Развязка на Абиску.
Татуировщик, у которого помещение на площади. Якобы лучший в Линчёпинге – а ей хотелось бы сделать татуировку на одном плече. Дракон с волчьими зубами. Эта татуировка будет изображать ее саму – как она за счет собственных сил смогла оправиться и жить дальше после того случая жарким летом, когда ее украли и почти убили.
Именно тогда мама сорвалась по-черному. Именно тогда она открыла дверь во тьму – в замкнутое пространство, полное страха и одиночества, где, в конце концов, могла вместиться только смерть.
Мамина записка на полу в коридоре сегодня утром.
«Рано ушла на работу. Возникли новые обстоятельства».
«Новые обстоятельства всегда возникали и всегда будут возникать и впредь. Так ведь, мама? Однако это уже мало кого волнует. Я отправляюсь в большой мир, я завоюю его, я не останусь, как ты, в этой чертовой дыре.
Мне кажется, я вижу лучше, чем ты, мама, чем ты занимаешься. Ты вкалываешь, переламываешься, чтобы убежать от самой себя. Ты все время борешься, мама, но тебе следовало бы остановиться, оглянуться, не так ли?
Так жаль, что мне скоро придется уехать – как раз теперь, когда дедушка вернулся домой… Мне с ним нравится, он не такой странный, как другие взрослые, – кажется, ему тоже нравится просто быть со мной и слушать то, что я хочу сказать. Но для меня очевидно, что он чего-то боится – когда он с тобой, мама, словно скрывает тайну, правду, которая может одним махом все разрушить».
Щека, прижатая к стеклу, мерзнет.
Туве выпрямляется на сиденье.
Автобус приближается к той остановке, где ей выходить.
* * *Часы на экране компьютера Малин показывают восемь часов шестнадцать минут.
Слова и изображения на экране сливаются воедино. Ей приходится делать над собой усилие, чтобы что-то увидеть или прочесть. Нужно немного поспать.
На веб-сайте газеты «Корреспондентен» уже размещена информация о том, что Юнатан Людвигссон задержан в рамках следствия.
Кроме того, они пронюхали про прицеп. Его фотографии, похоже, сделаны на рассвете.
Снимки мужчины, поставившего велосипед с бомбой возле банка. Вопрос дня: «Какого наказания он заслуживает?»
– Расстрелять, – говорит булочник из Юнгбру.
– Запереть и выбросить ключ, – говорит санитарка из Лингхема…
– Все подтвердилось.
Это Свен Шёман подходит в тому месту в открытом офисном пространстве, где сидят они с Заком. Взгляд у него твердый, голос усталый, но решительный.
– Мы разыскали приятеля Юнатана Людвигссона в Стокгольме. Он подтвердил, что находился вместе с Людвигссоном в своей квартире на набережной Хунштуль, когда произошел взрыв. Судя по всему, есть еще один человек, готовый это подтвердить. Приятель утверждает, что понятия не имел ни о каком Фронте экономической свободы. Но стокгольмская полиция вызовет его на повторный допрос.
– Ничего удивительного, – отвечает Малин, закрывая браузер.
– Кстати, только что проявился эксперт технического отдела по анализу видеозаписей и паттернов движения. Он считает, что тот человек, который находился у компьютеров на автобусном терминале, и тот, кто подложил бомбу возле банка, не могут быть одним и тем же лицом.
Малин стискивает зубы.
Перед ее внутренним взглядом встают изображения этих двух мужчин в капюшонах, только отдельно, каждый со своими мотивами и движущими силами.
– И все же это может быть он или они, – задумчиво произносит Зак. – Юнатан Людвигссон может сколько угодно утверждать, что создал Фронт экономической свободы в одиночку, и давать разумные объяснения наличию у него оружия. Это всего лишь его собственные слова. Мог ли он, в самом деле, один закрутить такую шараду?
Свен кивает, затем смотрит на Зака и Малин. Малин качает головой.
– Технический отдел анализирует содержимое его ноутбука. Посмотрим, что они обнаружат. Людвигссону придется показать им свои методы шифровки. Кроме того, нужно провести новые допросы задержанных сегодня ночью.
– Мы можем задержать их по подозрению в незаконном хранении оружия в крупных размерах, – говорит Малин.
– И надо задержать всех, кто взаимодействовал с Людвигссоном, – добавляет Зак. – Постараться прижать их. Если, конечно, мы найдем таковых.
– Что вы думаете? – спрашивает Свен. – Может ли вся эта штука с Фронтом экономической свободы быть просто выдумкой, как он утверждает? Только ради того, чтобы привлечь к себе внимание?
– Я бы не удивилась, – отвечает Малин. – Карин успела сравнить типы взрывчатых веществ?
– Да, – отвечает Свен. – То, что мы обнаружили в прицепе, – не тот вид взрывчатки, который использовался при изготовлении бомбы. К тому же мы получили сведения от «Сведбанка», подтверждающие снятие большой суммы со счета организации «Веганская сила» в тот период, на который указывает Людвигссон. Начальник банковского филиала был очень услужлив.
«Еще бы, черт подери!» – думает Малин.
– Что ведет нас к следующему вопросу, – подытоживает Зак. – Юнатан Людвигссон утверждает, что купил оружие у «Членоголовых», у Стенссона. Мы должны допросить Стенссона по этому поводу. И как можно скорее.
– Давайте возьмемся за это, – кивает Свен.
– А я предлагаю действовать осторожно, – произносит Малин. – Если Стенссон уже в курсе, что мы задержали Юнатана Людвигссона, то он догадывается, что мы сядем ему на хвост, и тогда может произойти все что угодно. А нас ведь в первую очередь интересует не он, а тот, кто это сделал. Вероятность того, что за взрывом стоит он, минимальна. Вряд ли он стал бы пытаться взорвать сам себя. А вероятная торговля оружием – материал для другого расследования, не так ли? Если он не продал оружие каким-то другим типам, которые и подложили бомбу. Я предлагаю просто-напросто позвонить Стенссону и спросить, что он может сказать по поводу утверждений Людвигссона.
– Разумно, – кивает Зак. – Может быть, нам все же удастся, наконец, засадить его – за что угодно.
– Так и поступим. Займемся этим после утреннего совещания.
– От СЭПО что-нибудь слышно? – спрашивает Зак.
– Нет, пока ни гугу, – отвечает Свен. – Но в течение дня они наверняка проявятся и захотят побеседовать с Людвигссоном.
