Подвал. В плену - Нойбауэр Николь

Пока все вокруг еще холодное.

Пока все вокруг еще спокойное.

Снегопад прекратился. Оливер выбросил окурок из окна на снег и прислушался к тихому шипению. Он должен был что-то сделать, а не просто сидеть здесь и ждать, пока рванет. А оно рванет, оно все приближалось, неудержимо. Он словно наблюдал за человеком, который надувает воздушный шар, пока тот не лопнет. Оливер сел за стол и одним касанием пальцев включил ноутбук. Из кармана джинсов он вытащил предмет, который хранил, как сокровище, и положил его рядом с клавиатурой. Моя прелес-с-с-сть. Крошечный шанс, что он сможет предотвратить взрыв, или по крайней мере задержать его, или просто оказаться в другом месте, когда он произойдет. Но для этого ему нужна помощь. Он вызвал страницу «Гугл» и стал набирать разные комбинации слов. Слишком много результатов поиска. Он решил добавить слово «Мюнхен» и получил ссылки на скучные статьи в прессе. Попытался проделать то же в поисковике Bing – безрезультатно. Становилось ясно: ему нужно глубже покопаться в сети. То, что один раз попало в Интернет, остается там. И ему даже не придется проверять все самому: машины, выполняющие эту работу за него, выдавали ответ на написанный крупными буквами вопрос:

«ЧТО ЗНАЕТ ИНТЕРНЕТ О…»

Экран на миг побелел, потом справа и слева появились рекламные объявления, и в конце концов под сухое потрескивание винчестера появился искомый ответ. Он все записал от руки, закрыл окно браузера и спрятал свое сокровище туда, где папа его никогда не найдет.

Давление упало, и он едва не потерял сознание. Он прижал кончики пальцев к вискам, сконцентрировался на том, чтобы не отключиться в напрасной попытке вспомнить. Прислушивался к тому, что было реальным. Ощущал давление кончиков пальцев, которые врезались в кожу, сдавливали сосуды под ней, пока те не начали пульсировать. Реальны книги на его письменном столе. Звуки из телевизора, стоявшего в общей комнате, которая ему не принадлежала.

«Закрой глаза, и ты увидишь, что тебе здесь принадлежит», – так сказал ему когда-то отец, это было много лет назад. Он тут живет. Почему он тогда прячется в своей комнате? Оливер спустился по лестнице в общую комнату. Папа сидел перед телевизором, расстегнув верхние пуговицы рубашки, под мышками проступили темные пятна.

По телевизору с адской громкостью шла какая-то викторина, но взгляд отца был направлен не на экран, а на черное стекло перед камином, куда-то в пустоту.

Оливер встал рядом с окном, широко расставив ноги, чтобы папа не заметил, как дрожат его колени. Голос ведущего из колонок плазменного телевизора заглушал шум в его голове.

– Расположите следующие фразы в правильном порядке:

A: Qui tollis peccata mundi.

B: Agnus dei.

C: Dona nobis pacem.

D: Miserere nobis.

Оливер пожалел о том, что в интернате ему пришлось учить латынь. Что-то там про церковь, что-то там про овцу. Какое отношение овцы имеют к церкви? С этим христианским дерьмом он никогда не мог разобраться, да он и в церкви-то ни разу не был. Полицейский с зелеными глазами знал бы ответ. У него в руках были молитвенные четки. И, кажется, никто этого даже не заметил, может быть, даже сам Оливер.

Папа поднялся, его глаза налились кровью. Таким Оливер его еще не видел. Папа ведь никогда не уставал. Он просто не мог устать.

– Оливер, qu’est-ce… Что случилось?

– Мой мобильник… Они его забрали, когда я… ну, ты знаешь. Мне нужен новый мобильник.

Отец пристально уставился на сына, тот не двигался. Теперь только бы не покачнуться, не отвести взгляд, не убежать. Он это заслужил, первый раз в жизни.

– Правильный ответ: «Agnus dei, qui tollis peccata mundi, miserere nobis, dona nobis pacem». А кто дал правильный ответ? О-о-о-о-х! Никто! – надрывался голос в телевизоре.

И тут он снова вспомнил перевод этой строчки. «Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, помилуй нас». Продолжение молитвы выпало из памяти. Но наверняка это не так уж и важно.

Папа снова плюхнулся на диван.

– Конечно. Купи себе, какой захочешь.

Оливер развернулся и ушел, потом бросился бежать. Телевизор позади него кричал так громко, что Оливер хотел заткнуть уши.

Miserere nobis.

Помилуй нас.

– Еще пива? – Ханнес постучал пальцем по бутылке. – Тебе ведь не придется больше садиться за руль.

Вехтер покачал головой и сложил руки на животе, в котором покоились ореховая запеканка с краснокочанной капустой, клецки и две бутылки пива «Фолльмонд». От этого комиссар сделался сонным. В кафельной печке потрескивали дрова, сверху клубком свернулась кошка. Он ей позавидовал. У них это получилось – не говорить весь вечер о работе. Как будто они ушли в небольшой отпуск.

– Это было хорошо, Йонна, очень вкусно. Что там внутри? Орехи, грибы и…

– Каштаны.

Живые глаза Йонны наблюдали за Вехтером из-за стекол очков. Он снова задался вопросом, что же она о нем думает. Он задавал себе много вопросов о ней.

Девочка просунула голову в комнату, приоткрыв дверь. Наверное, это старшенькая Ханнеса, Лили. Она положила тонкую руку на дверной косяк, лицо из-за косметики казалось маской. Кстати, напрасно она ею злоупотребляет. У Ханнеса растет настоящая красавица.

– Можно мне чипсы?

– Можно мне чипсы что? Рассортировать? – Ханнес даже не взглянул в ее сторону.

– О господи, ну съесть, конечно.

– А ты не хочешь чего-нибудь существенного?

Лили взглянула на остатки запеканки и поморщилась, высунув язык:

– Эту мешанину с капустой? Однозначно нет.

– Да ешь, что хочешь.

Девочка ворвалась в кухню, застучала дверцами шкафов, а потом убежала, захлопнув за собой дверь.

Ханнес и Йонна переглянулись. С верхнего этажа донеслись глухие басы колонок, и кто-то запел: «Ich bin die Stimme aus dem Kissen» [37]. Ханнес хотел встать, но жена удержала его одним взглядом:

– Оставь ее.

За столом воцарилось молчание, тяжелое и черное, так что Вехтеру пришлось нарушить его:

– Как поживает твоя диссертация, Йонна?

– Ах, сидя с Лоттой, я слишком мало успеваю, – кивнула она в ответ. – У меня проблема: мой научный руководитель хочет уйти на пенсию. Она просто ожидает, когда я закончу свой труд. И паники никакой не было бы, если бы я работала эффективнее.

– Какая у тебя тема, напомни?

– Ну, грубо говоря, влияние биогазовых установок на глобальное потепление. Только в пределах Германии, это как часть мозаики от общего объема. Если бы по крайней мере европейские страны собрали эти цифры, можно было бы уже многого достичь.

– Мне казалось, биогаз – хорошая штука.

Йонна горько усмехнулась:

– Что может быть хорошего в том, что мы сжигаем еду на полях?

Ветер швырнул ком снега в оконное стекло.

– Я пока еще не замечаю потепления климата, – ответил Вехтер.

– А оно уже здесь. – Йонна начертила в воздухе невидимую карту Европы. – Можешь себе это представить как узоры на мраморе. Климат изменяется, но не равномерно. Потоки воздуха и температуры выглядят как вихри. Это как если бы ты размешивал краску в воде. В одном месте она будет светлее, в другом – темнее. – Ее изящные эльфийские пальчики рисовали завихрения в воздухе.

– Значит, Испания превратится в пустыню. А мы? – спросил Вехтер.

– А у нас тут задница полная, – вмешался Ханнес. – Эта зима только началась. Купи себе хорошие лыжи, пока еще можешь.

– Да-а-а, покатаемся на лыжах! – взвизгнул Расмус, и взрослые не удержались от смеха. Ханнес поцеловал сына в лоб:

– Научись сначала кататься на коньках, гномик.

Пришлепала из своей комнаты маленькая Лотта, босая, несмотря на самую холодную зиму столетия, залезла на колени к Йонне, никого не спросив, и задрала ей футболку. Вехтер не знал, на что ему смотреть, и уставился на Ханнеса. Ханнес же смотрел на Йонну и на детей, словно весь мир вокруг провалился к чертям, в его глазах поблескивали огоньки свечей и что-то другое.