Малавита - Бенаквиста Тонино

Телефонный звонок не дал ему закончить фразу. Ругнувшись, он встал и снял трубку. На другом конце провода Ди Чикко едва находил слова:

— Как вы могли, Манцони! Как вы посмели?

— Что я опять такого сделал?

Стоя с трубкой в руках, сыщик пинками по раскладушке будил своего коллегу. В окно он неотрывно смотрел на человеческую фигуру в бежевых бермудах и футболке, человек разглядывал номера домов на улице Фавориток.

— Это не ваш племянник там, на улице?

— Бен уже приехал? Иду!

И с наслаждением оборвав Ди Чикко на полуслове, Фред бросил трубку и ринулся из дома.

— Предупреди шефа! — завопил Ди Чикко сыщику Капуто, который из сна попал прямо в кошмар, видя, как Фред, прямо посреди улицы, бросается в объятия племянника.

Бенедетто Д. Манцони, для близких — Бен, по работе — Ди, в первый раз приехал в Европу, нетерпеливо ожидая увидеть дядю после стольких лет. Ему хватило одного звонка, чтобы ответить на его вызов.

— Хорошо доехал?

— Немного долго, я не привык.

— А ты никак немного поправился, щеки нагулял?

— Да. Девушки говорят, мне идет.

Среднего роста, с черными волосами, темно-карими и круглыми как бильярдные шары глазами, вечно небритый, не вынимающий руки из карманов, Бен на пороге тридцатилетия сумел сохранить облик неуклюжего подростка. Во все времена он воплощал самую законченную форму расслабленности, и никакой эстетический довод никогда не одержал верх над абсолютным приоритетом комфорта. В своих знаменитых бежевых бермудах с множеством карманов он размещал необходимые ему по жизни вещи (документы, сувениры, набор для выживания), а в камуфляжных куртках хранил все, чего хватило бы, чтобы с удобством и душевной радостью пережить осаду (одна-две книжки, несколько косяков, телефон и видеоигра). Фред, не найдя ничего оригинальней, обнял его снова, взволнованный тем, что видит своего любимого племянника, одного из Манцони, который и выглядит как Манцони, и ведет себя как Манцони. Фред всегда задумывался над тем, что связывает племянников и дядей, что это за странная привязанность, лишенная силы тяжести, легкая и вместе с тем прочная, без обязанностей, без долгов. Со своим племянником он мог демонстрировать шутливую власть, допускавшую, что ее можно послать к черту, — Бен никогда этим не злоупотреблял.

Боковым зрением дядя заметил два силуэта в окне дома номер девять.

— Сначала зайдем к федералам, одной заботой меньше.

Видя, что они направляются к их домику, Ди Чикко и Капуто плюхнулись в кресла, изумляясь и недоумевая, как Блейку удалось их провести.

— А если б я попросил у вас разрешения повидаться с племянником, вы бы мне его дали?

— Никогда.

— Шесть лет мы не виделись! Он мне почти что сын! У него больше нет контактов с Коза Нострой, вы же знаете.

После процесса, который обезглавил пять семейств, все, кто носил фамилию Манцони, были вынуждены исчезнуть как можно дальше, не претендуя на малейший доллар хоть в какой-нибудь сфере деятельности. Раскаяние дяди дорого стоило Бенедетто, он потерял из-за него своих единственных друзей, честь, имя. Зло за добро, сказали ему в то время, — теперь ему придется применять свои таланты к честным делам. Проблема Бенедетто, увы, была в том, что он не обладал никаким талантом, который можно было бы применить к отрасли честного труда.

— Манцони, все это плохо кончится, — сказал Капуто. — С тех пор как мы торчим в этой дыре, мы только и делаем, что исправляем то, что вы заварили. И так рук не хватает на вас четверых, так вы еще пятого привезли.

— Он завтра уедет, я просто хотел его обнять. Вы должны это понять, Капуто, вы же итальянец.

Ди Чикко оторвал страницу только что выползшего факса: описание Бена, которое он стал читать вслух:

— Бенедетто Д. Манцони, тридцать лет, сын Кьяры Кьявоне и Оттавио Манцони, старшего брата Джованни Манцони, умершего в тысяча девятьсот восемьдесят втором году. Д. — это сокращенно Дарио? Делано? Данте? Даниэль? Что это?

Тысячу раз ему задавали этот вопрос, и тысячу раз он отвечал по-разному, но правду — никогда.

— Дисграциато? — предположил Капуто.

Слушая саркастические замечания сыщика, Бен предпочел воздержаться от оскорбительного ответа.

— В конце концов, нам плевать, — не унимался Капуто. — В настоящее время проживает в Грин Бэй, штат Мичиган, работает в небольшом салоне видеоигр.

— Салон видеоигр? — изумился Фред. — Ты теперь парень, который выдает монетки для флиппера?

Бен упорно молчал, и это служило признанием. Если бы шесть лет назад Джованни Манцони не сел за стол свидетелей, его племянник сегодня был бы одним из королей нью-йоркской ночи.

— А еще говорят, преступность — дело невыгодное.

— С какой конкретно целью вы приехали? — снова заговорил Ди Чикко. — Только избавьте меня от всякой фигни вроде уз крови, мы не такие ослы, как вы думаете, Манцони.

— Называйте-ка меня Блейком, это вы заставили меня носить это имя. Где Квинт?

— В Париже. Мы предупредили, чтоб он срочно ехал сюда.

— Я буду отвечать только на его вопросы.

Он кивнул племяннику, приглашая следовать за собой по лестнице, и они вышли из домика. Бен на минуту вернулся к арендованной машине, достал из багажника рюкзак и присоединился к дяде. По-прежнему испытывая унижение, ни Ди Чикко, ни Капуто не поинтересовались тем, что было в этом рюкзаке.

Мешать поленту требовало незаурядной физической силы. В гигантской медной кастрюле Бен давил маисовую крупу с помощью ступки, пока тесто не загустело настолько, что лопатка стояла сама. Не переставая трудиться, он поглядывал одним глазом на кастрюльку, где побулькивал красный-красный, но еще недостаточно густой бульон. Магги, со стаканом вина в руке, облокотившись на столешницу, смотрела, как он готовит, и спрашивала, что происходит на родине.

— С тех пор как я живу в Грин Бэй, случай съездить назад в Ньюарк выпадает редко. Может, раз в полгода, но я там долго не задерживаюсь.

На самом деле он хотел сказать, что если его увидят в Нью-Джерси, то бывшие собратья по оружию воспримут это как провокацию, которую надо смыть кровью. Магги хотя и знала об этом, не могла не спросить про своих старых подруг, тоже ставших жертвой раскаяния Джованни, — процесс был такой бомбой, что разнес все во вселенной Манцони.

— А что стало с Барбарой, моей лучшей подругой, она держала трикотажный магазин?

— Барбара? Маленькая брюнетка, которая так совала всем в глаза свои титьки, что просто неприлично?

— Это — Эми. Барбара — высокая и худенькая, она еще все время смеялась.

— Она после процесса сумела добиться развода. На том месте, где был магазин, теперь донатсы. По последним сведениям, она живет с торговцем пивом, который обращается с ней, как с собакой.

Этот трикотажный магазинчик был подарен Барбаре одним из головорезов Джованни, которого познакомила с ней Магги. Неразлучные подруги, они прожили эти годы как свой золотой век, сладкий декаданс, которому суждено было длиться вечно. До эпохи сожалений Магги прожила головокружительную жизнь. Супруга Джованни Манцони? Иначе говоря, первая леди целого региона, та, что никогда и нигде не заказывает столика, что возводит шоппинг в ранг высокого искусства, которую всюду и во все времена почтительно сопровождают, чьи прихоти сродни приказам. Парадокс: между собой женщины критиковали своих мужчин, не нарушая при этом иерархию и определенные коды поведения. Если один из членов клана оказывался в опале, его жена или спутница сама отдалялась от подруг в ожидании конца карантина. Но как вынести жизнь вне клана? Вечеринки с друзьями, выходные в Атлантик-сити, каникулы в Майами, неразлучные, parenti stretti, близкие родственники. И вдруг, с бухты-барахты, любовь, дружба, уважение обратились в изумление, потом в чистую ненависть к Джованни и Ливии.