Агата Кристи - Свидание со смертью
Джиневра пошевелилась. Потом подалась вперед и посмотрела на Пуаро каким-то странным, невинным и удивленным взглядом:
– Это сделала я? Вы думаете, это сделала я?
Потом она вдруг вскочила со стула – ее движение было быстрым и необыкновенно грациозным, – метнулась через всю комнату к доктору Жерару, опустилась перед ним на колени и с мольбой посмотрела ему в лицо.
– Нет, нет, не позволяйте им так говорить! От их слов вокруг меня снова смыкаются стены! Это неправда! Я ничего не сделала! Они мои враги… они хотят посадить меня в тюрьму… запереть меня. Вы должны мне помочь. Вы должны мне помочь!
– Ну, ну, дитя мое. – Доктор Жерар ласково погладил ее по голове. Потом повернулся к Пуаро: – То, что вы сказали – абсурдно.
– А мания преследования? – пробормотал бельгиец.
– Да. Но она никогда бы не прибегла к такому способу. Вы должны понимать, что она сделала бы это театрально… кинжал… что-нибудь эффектное… необычное – но только не эта холодная логика! Можете не сомневаться, друзья мои: это было тщательно рассчитанное убийство и совершил его человек в здравом уме.
Пуаро улыбнулся, потом неожиданно поклонился.
– Je suis entièrement de votre avis[37], – тихо сказал он.
Глава 18
– Итак, – сказал Эркюль Пуаро, – нам осталось совсем немного! Доктор Жерар взывал к психологии. Поэтому давайте рассмотрим психологическую сторону этого дела. Мы рассмотрели факты, восстановили хронологическую последовательность событий, выслушали свидетелей. Остается психология. И самое наше важное психологическое доказательство связано с убитой женщиной. Это психология самой миссис Бойнтон.
Давайте, возьмем из моего списка существенных фактов третий и четвертый пункты. Миссис Бойнтон получала явное удовольствие, лишая членов своей семьи радости общения с посторонними. В тот день миссис Бойнтон предложила семье отправиться на прогулку без нее. Эти два факта явно противоречат друг другу! Почему именно в этот день миссис Бойнтон вдруг так изменилась? Может, банальный приступ доброты? Судя по всему, что мне рассказывали, это крайне маловероятно. Значит, должна была существовать причина. Интересно, какая?
Давайте подробнее рассмотрим характер миссис Бойнтон. Я слышал о ней самые разные отзывы. Властная и деспотичная старуха… садистка, наслаждавшаяся душевными муками других… воплощение зла… сумасшедшая. И что же из всего этого правда? Лично мне кажется, что ближе всего к истине была Сара Кинг, когда в Иерусалиме вдруг увидела перед собой жалкую старуху. Но не просто жалкую – оставшуюся у разбитого корыта.
Попробуем по возможности нарисовать психический портрет миссис Бойнтон. Человек, рожденный с непомерными амбициями, с жаждой власти и с желанием производить впечатление на людей. Она не подавляла свою жажду власти, не стремилась обуздать ее… нет, mesdames and messieurs[38] – она ее лелеяла! Но в конечном итоге… слушайте внимательно… к чему она пришла в конечном итоге? Никакой великой власти! Никакой ненависти и страха! Она была лишь жалким семейным тираном. И как сказал мне доктор Жерар, ей стало скучно, как и любой старой даме, имеющей хобби, и она решила расширить поле своей деятельности, чтобы испытать острые ощущения, поставив под угрозу собственно власть! Но это привело к обратному результату. Отправившись за границу, она впервые осознала всю свою ничтожность.
А теперь мы подходим непосредственно к десятому пункту – к словам, которые она сказала Саре Кинг в Иерусалиме. Дело в том, что мисс Кинг обо всем догадалась. Она безжалостно обнажила жалкую и никчемную жизнь миссис Бойнтон! А теперь слушайте внимательно – все, – что именно она сказала мисс Кинг. По словам последней, миссис Бойнтон «сказала это с такой злобой… даже не глядя на меня». Вот ее слова: «Я никогда ничего не забываю – ни поступков, ни имен, ни лиц».
Эти слова произвели огромное впечатление на мисс Кинг. Особенно необузданная ярость и хриплый голос старухи. Впечатление было таким сильным, что мне кажется, мисс Кинг не поняла необыкновенной важности этих слов. А вы – кто-нибудь из вас – видите, как они важны? – Пуаро выждал минуту. – Похоже, нет… Но, mes amis[39], разве вы не понимаете, что эти слова вовсе не объясняют всего, что рассказала нам мисс Кинг? «Я никогда ничего не забываю – ни поступков, ни имен, ни лиц». Это же бессмысленно! Если бы она сказала: «Я никогда не забываю дерзости»… или что-то в этом роде… но нет, она говорила о лице… Ну! – воскликнул сыщик и хлопнул в ладоши. – Это же бросается в глаза! Эти слова, якобы брошенные мисс Кинг, вовсе не предназначались для мисс Кинг! Они были адресованы кому-то другому, стоявшему позади мисс Кинг!
Он умолк, вглядываясь в лица слушателей.
– Да, это бросается в глаза! Уверяю вас, это был чрезвычайно важный психологический момент в жизни мисс Бойнтон! Ее раскусила умная молодая женщина. Она с трудом сдерживала ярость… и в этот момент кого-то узнала… лицо из прошлого. Жертва шла ей прямо в руки!
Таким образом, мы возвращаемся к постороннему. И теперь становится понятен смысл неожиданной доброты миссис Бойнтон в день ее смерти. Она хотела избавиться от членов семьи, потому что – если можно так выразиться – у нее были дела поважнее! Ей нужно было освободить сцену для разговора с новой жертвой…
Теперь, взглянув на все с этой точки зрения, попробуем проанализировать события того дня. Семья Бойнтонов уходит. Мисс Бойнтон сидит у входа в свою пещеру. Обратимся к показаниям леди Уэстхолм и мисс Пирс. Последняя не может считаться надежным свидетелем – она не наблюдательна и очень внушаема. Леди Уэстхолм, напротив, весьма точно излагает факты, и от ее взгляда не укроется ни одна мелочь. Обе дамы сообщают об одном и том же факте. Один из слуг, арабов, подходит к мисс Бойнтон, чем-то вызывает ее неудовольствие и поспешно удаляется. Леди Уэстхолм заявила, что этот слуга сначала заходил в палатку Джиневры Бойнтон, но вы, наверное, помните, что с нею соседствовала палатка доктора Жерара. Вполне возможно, арабский слуга входил именно в палатку доктора Жерара…
– Вы намекаете, – подал голос полковник Карбери, – что один из моих бедуинских парней убил старую даму, сделав ей укол? Это абсурд!
– Терпение, полковник Карбери, я еще не закончил. Давайте признаем, что араб мог выйти из палатки доктора Жерара, а не Джиневры Бойнтон. Что дальше? Обе дамы сходятся в том, что не могли рассмотреть его лицо и поэтому не узнают его, и что они не слышали его разговора с миссис Бойнтон. Это понятно. От шатра до пещеры около двухсот ярдов. Тем не менее леди Уэстхолм дала точное описание этого человека, отметив такие детали, как рваные бриджи и небрежно завернутые обмотки.
Пуаро подался вперед.
– А это, друзья мои, на самом деле очень странно! Потому что если она не видела лицо или не слышала голос слуги, то уж точно не могла заметить состояние его бриджей и обмоток! Во всяком случае, не с расстояния в две сотни ярдов. Понимаете, это была ошибка! И она навела меня на любопытную идею. Зачем настаивать на рваных бриджах и неаккуратных обмотках? Может быть, затем, что бриджи были не рваными, а обмоток не было вообще? И леди Уэстхолм, и мисс Пирс видели этого человека – но со своих мест они не могли видеть друг друга. Свидетельством тому служит факт, что леди Уэстхолм пошла проверить, не проснулась ли мисс Пирс, и нашла ее сидящей у входа в палатку.
– Боже правый, – полковник Карбери резко выпрямился. – Вы предполагаете…
– Я предполагаю, что леди Уэстхолм, проверив, что делает мисс Пирс, вернулась к себе в палатку, надела бриджи для верховой езды, ботинки, куртку защитного цвета и соорудила арабский головной убор из клетчатой тряпки для пыли и мотка вязальной шерсти. Замаскировавшись таким образом, она смело вошла в палатку доктора Жерара, обыскала его аптечку, выбрала подходящий препарат, взяла шприц, наполнила его и решительно направилась к жертве.
– Мисс Бойнтон, вероятно, дремала. Леди Уэстхолм действовала быстро. Она схватила старуху за руку и ввела лекарство под кожу. Миссис Бойнтон вскрикнула… попыталась встать… но не смогла. «Араб» поспешно ретировался, якобы сконфуженный и пристыженный. Миссис Бойнтон грозила ему палкой, снова попыталась встать, но рухнула в кресло.
Через пять минут леди Уэстхолм снова приходит к мисс Пирс и комментирует сцену, свидетелем которой та только что стала, причем навязывает ей собственную версию. Затем они отправляются на прогулку, и, проходя мимо выступа скалы, леди Уэстхолм обращается к старой даме, но не получает ответа. Миссис Бойнтон мертва, однако леди Уэстхолм говорит мисс Пирс: «Грубиянка, даже не удостоила нас ответом, просто фыркнула!» Мисс Пирс принимает это как должное – она часто слышала, как мисс Бойнтон фыркала в ответ на чьи-то слова – и при необходимости готова поклясться, что действительно слышала фырканье. Леди Уэстхолм в разных комитетах часто сталкивалась с женщинами, подобными мисс Пирс, и точно знала, как влияют на них ее высокое положение и властные манеры. Единственный пункт плана, который ей не удалось выполнить, – это вернуть шприц. Доктор Жерар вернулся слишком рано, нарушив ее замыслы. Леди Уэстхолм надеялась, что доктор не заметит отсутствия шприца или подумает, что просто не нашел его, и поэтому ночью вернула шприц на место.
