Артур Дойл - Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)
Однако ни Скотленд-Ярд, ни маленькая, но очень эффективная сеть агентов самого Холмса не смогли прояснить ситуацию. Среди миллионов жителей Лондона трое интересующих нас людей были так же неуловимы, как будто их вовсе не существовало. В газеты были даны объявления, но это не принесло никаких результатов. Отработаны были все предположения, но с тем же успехом. Во всех бандитских притонах, куда мог наведаться Шлезингер, были проведены проверки, но и это ничего не дало. За его бывшими сообщниками было установлено наблюдение, но никто из них не вывел на него. Только спустя неделю напрасных поисков и надежд неожиданно блеснул лучик света. В ломбард Бевингтона на Вестминстер-роуд принесли старинную серебряную украшенную бриллиантами подвеску испанской работы. Принес эту вещь мужчина высокого роста, чисто выбритый, похожий на священника. В том, что он назвал фальшивое имя и адрес, не было сомнений. На его ухо в ломбарде внимания не обратили, но внешне он явно походил на Шлезингера.
Три раза наш бородатый друг наведывался к нам за новостями… Последний раз – через час после того, как мы узнали о подвеске. С каждым разом одежда сидела на нем все свободнее – он как будто увядал от постоянного волнения. «Если бы вы только нашли мне какое-нибудь занятие!» – постоянно причитал он. Наконец-то у Холмса появилась возможность удовлетворить его просьбу.
– Он начал сдавать драгоценности в ломбард. Теперь мы его возьмем.
– А это не означает, что с леди Фрэнсис случилась какая-то беда?
Холмс с очень мрачным видом покачал головой.
– Если они до сих пор удерживали ее в качестве пленницы, то теперь не отпустят – для них это слишком опасно. Нужно готовиться к худшему.
– Что я могу сделать?
– Эти люди знают вас в лицо?
– Нет.
– Возможно, в следующий раз он пойдет в другой ломбард. Если это случится, нам придется начинать все сначала. Но, с другой стороны, здесь ему хорошо заплатили и вопросов задавать не стали, так что, если ему понадобятся наличные деньги, возможно, он снова обратится к Бевингтону. Я напишу вам письмо, отдадите его в ломбарде, и вам разрешат там остаться. Если этот человек туда заявится, вы проследите за ним и узнаете, где он живет. Только ведите себя очень осторожно, и самое главное – никакого насилия. Вы должны дать мне слово ничего не предпринимать, не посоветовавшись предварительно со мной.
Два дня от Филиппа Грина (который, кстати, являлся сыном знаменитого адмирала с той же фамилией, который в Крымскую войну командовал Азовской флотилией) не было никаких новостей. Вечером третьего дня он ворвался в нашу гостиную, бледный, дрожащий от волнения, и закричал:
– Есть! Есть!
Он был до того возбужден, что мы с трудом понимали его слова. Холмс успокоил его несколькими фразами и усадил в кресло.
– Так, теперь рассказывайте, что произошло, – сказал он.
– Она пришла где-то час назад. На этот раз это была его жена, но она принесла точно такую подвеску. Это высокая бледная женщина с маленькими, как у хорька, глазками.
– Точно, это она, – кивнул Холмс.
– Она вышла из конторы, и я пошел за ней следом. Мы прошли по Кеннингтон-роуд, потом она зашла в магазин.
Мистер Холмс, это был магазин похоронных принадлежностей.
Мой компаньон вздрогнул.
– Что было дальше? – спросил он. Дрожь в его голосе указала на то, какое волнение охватило его пламенную душу, скрытую под маской холодного спокойствия.
– Она стала разговаривать с женщиной, которая стояла за прилавком. Я тоже туда вошел. «Вы опаздываете», – говорила она, ну или что-то в этом смысле. Та, что за прилавком, стала оправдываться: «Все было бы уже готово, но поймите, это же особый заказ, поэтому и времени на него нам понадобилось больше». Но тут они обе замолчали и повернулись ко мне. Я задал пару вопросов продавщице и ушел.
– Вы поступили очень разумно. Что было потом?
– Женщина вышла из магазина, но я-то спрятался за дверью. По-моему, она что-то заподозрила, потому что, прежде чем остановить кеб, внимательно посмотрела по сторонам. Потом села в кеб и уехала. Мне повезло, мимо проезжал еще один пустой кеб, я в него запрыгнул и поэтому смог проследить, куда она направилась. Остановилась она у тридцать шестого дома на Полтни-сквер в Брикстоне. Я останавливаться не стал, проехал мимо и сошел на углу площади. Оттуда и наблюдал за домом.
– Видели кого-нибудь?
– Свет в доме горел только в одном окне на первом этаже. Но оно было закрыто шторой, поэтому ничего рассмотреть я не смог. Пока я стоял и думал, что мне делать дальше, подъехал фургон. В нем сидели двое мужчин. Они спрыгнули, вытащили что-то из фургона и понесли к двери. Мистер Холмс, это был гроб.
– Хм…
– Я едва сдержался, чтобы не броситься туда. Дверь открылась, чтобы впустить мужчин с их ношей. Открыла ее женщина, и, по-моему, она заметила меня. Мне кажется, она меня узнала. Я видел, как она вздрогнула и быстро захлопнула дверь. Я помню, что дал вам слово, поэтому сразу примчался сюда.
– Вы прекрасно поработали, – сказал Холмс и что-то торопливо написал на листке бумаги. – Без официального разрешения мы не имеем права попасть в этот дом, поэтому лучшее, что вы сейчас можете сделать, это отнести мою записку в Скотленд-Ярд и вернуться с ордером. Могут возникнуть трудности, но я думаю, что Лестрейд все уладит.
– Но, пока я буду ходить, они же могут убить ее! Зачем, по-вашему, они привезли гроб? Для кого он предназначается, как не для нее?
– Мистер Грин, мы сделаем все, что в наших силах. Ни секунды не будет потеряно, поверьте… Итак, Ватсон, – повернулся он ко мне, когда наш клиент выбежал за дверь, – он приведет законных защитников порядка. Мы же, как всегда, действуем незаконно, и теперь нужно решить, что делать нам. Мне ситуация кажется отчаянной, поэтому наши самые крайние меры будут оправданны. Нужно срочно ехать на Полтни-сквер.
– Давайте попытаемся понять, что происходит, – говорил он, когда мы мчались мимо здания парламента и переезжали Вестминстерский мост. – Эти злодеи заманили несчастную леди в Лондон, сперва заставив ее избавиться от преданной горничной. Если она и писала письма, их перехватывали. Обратившись к кому-то из сообщников, они поселились в доме на Полтнисквер и уже там сделали ее пленницей и завладели драгоценностями, которые были их целью с самого начала. Если они начали их продавать, значит, считают, что никого ее судьба не волнует. Но, если леди получит свободу, она, разумеется, первым делом пойдет в полицию, следовательно, выйти из этого дома она не должна никогда. А вечно держать ее под замком они не могут, значит, у них единственный выход – убить ее.
– Это ясно.
– Теперь подойдем к делу с другой стороны. Когда есть два пути развития мысли, Ватсон, они наверняка где-то да пересекутся, и это место будет самым близким к истине. На этот раз начнем не с леди, а с гроба и пойдем в обратном направлении. Этот гроб, боюсь, указывает на то, что леди, скорее всего, мертва. Однако при этом выходит, что намечаются похороны с соблюдением всех правил, с медицинским освидетельствованием и официальным разрешением. Если бы существовали какие-то следы насильственной смерти, они бы не стали ее хоронить, а закопали бы где-нибудь у себя в саду. Но задумано сделать все открыто, по правилам. Что это означает? Только то, что они погубили ее каким-то таким способом, который может ввести в заблуждение врачей, сделали так, чтобы смерть ее выглядела естественной… Возможно, отравили. И все же странно, что они решились подпустить к ее телу врача. Разве что врач – их сообщник, но это весьма маловероятно.
– А что, если они подделали медицинское свидетельство о смерти?
– Опасно, Ватсон, очень опасно. Нет, я сомневаюсь, что они пошли бы на такое. Кебмен, остановите здесь! Должно быть, это тот самый магазин похоронных принадлежностей, мы только что проехали наш ломбард. Зайдете, Ватсон? Ваша внешность внушает доверие. Спросите, на сколько завтра назначены похороны на Полтни-сквер.
Продавщица, ни секунды не колеблясь, рассказала, что похороны состоятся в восемь утра.
– Видите, Ватсон, никаких тайн, все официально! Каким-то образом им удалось соблюсти все формальности, и они уверены, что им нечего бояться. Что ж, у нас теперь один выход – лобовая атака. Вы вооружены?
– У меня с собой трость.
– Ну ничего, справимся, «ведь трижды тот вооружен, кто прав». У нас нет времени дожидаться полиции или действовать в узких рамках закона. Можете ехать, кебмен. Ну что, Ватсон, с Богом! Как в старые добрые времена.
Он громко позвонил в дверь большого темного дома в самой середине Полтни-сквер. Открыли сразу же, и в дверном проеме, освещенном неярким светом из прихожей, обрисовалась фигура высокой женщины.
