Скрип на лестнице - Айисдоттир Эва Бьерг

– Альдис, подруга Элисабет, говорила, что Эйрик был от нее буквально без ума. Как она выразилась, любил Бету больше, чем она – его, – сказала Эльма. – Не знаю, что за этим стоит, но, по-моему, нам следовало бы проверить его получше.

– И все-таки у него алиби, если детям можно верить.

– Да, но достаточно ли оно прочное? За сколько он доедет до Акранеса? За пятнадцать минут, за двадцать? Может, мальчики уснули и ничего не заметили, – предположил Сайвар.

– Но есть ли что-нибудь, что указывает на то, что она собралась от него уходить? – спросил Хёрд. – У нас очень мало что есть в поддержку этой версии.

– Это конечно же сам факт, что она позвонила и сказалась больной, а Эйрику не сообщила, и дома не ночевала. А где ночевала, мы не знаем. К тому же у нее была встреча с юристом, – сказала Эльма. – На самом деле я думаю, что это может быть связано вообще с чем-то другим. Может, с ее детством или с кем-то, с кем она была знакома до своего переезда. По словам подруги, Элисабет говорила, что собирается смотреть дом своего детства, который выставили на продажу.

– На улице Кроукатун?

– Вот именно. Сейчас этот дом уже продан, но, по-моему, не мешало бы навестить новых хозяев и выяснить, приходил ли к ним кто-нибудь на выходных.

Хёрд кивнул:

– Тогда домом займешься ты, Эльма. Сайвар, проверь, какая у Эйрика машина, и попытайся выяснить, не опровергает ли что-нибудь его алиби. Может, его, например, какая-нибудь камера наблюдения засекла?

Эльма встала и посмотрела на Сайвара, который коротко улыбнулся ей. Ей казалось, что он старался не смотреть в ее сторону с того момента, как они вошли. Еще она заметила, что глаза у него были усталые. Вечером накануне он так внезапно ушел, и она надеялась, что не сделала ничего, что могло бы отпугнуть его.

Эльма подъехала к дому в западной части города. Газон перед домом был пустынным: ни забора, ни деревьев, лишь качели, тихо покачивавшиеся на ветру. Стена, выходившая на улицу, была обшита белыми досками, а окна были с тройным переплетом. С другой стороны открывался вид на залив Факсафлоуи, а в хорошую погоду должен был быть отлично виден ледник Снайфетльсйёкюль. Снаружи дом было необходимо привести в порядок: бетон местами выкрошился, а кое-где на стенах были потеки ржавчины.

Эльма взошла на бетонное крыльцо. Она подумала про себя, что Давид наверняка увидел бы в этом старом доме красоту. Она постучалась. Вскоре дверь открылась, и женщина в просторной голубой рубашке и рваных джинсах ласково улыбнулась посетительнице. Ее светлые волосы были забраны в хвостик, но несколько прядей ниспадало на лицо.

– Заходите же, – предложила женщина, когда Эльма объяснила, зачем пришла. Она представилась как Грьета, и Эльма прошла за ней в кухню, не прерывая разговора. Везде стояли коробки: и открытые, и нераспечатанные.

– Мы ведь только что переехали. Собираемся сделать ремонт и открыть такой хостел с Airbnb. Нас тут сейчас только двое, для нас такой дом слишком большой, но я давно мечтала открыть собственный хостел, вот наконец и решилась, – сказала Грьета, жестом приглашая ее садиться за маленький кухонный стол. – Я недавно развелась, – прибавила она, словно с целью пояснить что-то.

– Говорят, Акранес все больше набирает популярность у туристов, – сказала Эльма, беря чашку кофе, которой угостила ее Грьета.

– Есть такое, – ответила хозяйка. – А вот вы меня спрашивали, не приходил ли ко мне кто-нибудь, да?

– Да, в общем, мы сейчас расследуем одно дело, – сказала Эльма. – Может, мой вопрос покажется странным, но не приходила ли на выходных женщина, которая в юности жила в этом доме?

– Было дело, – Грьета усердно закивала. – Очень милая женщина. Не наглела, а вежливо попросила разрешения походить и посмотреть. Она собиралась приехать раньше, пока дом был еще выставлен на продажу, но по каким-то причинам не успела.

– Она пришла одна?

– Да, только она одна, и все. Сначала я ее из окна увидела. Надо признаться, это было очень странно, – рассмеялась Грьета. – Я вышла из душа и вижу из окна: она стоит позади дома, в этих зарослях у моря, и смотрит прямо перед собой. А когда я вышла и поздоровалась с ней, она смутилась и сказала: «Извините». Но когда она объяснила, что делает, я ее очень хорошо поняла. Люди порой сильно привязываются к дому детства. Вот я выросла в Хапнарфьёрде в голубом доме и порой делаю крюк, только чтобы поздороваться с ним.

– А что она говорила? – поспешила спросить Эльма, пока Грьета не пустилась в дальнейшие рассказы о доме своего детства. Разговоры ей явно были не в тягость.

– Ну, не особенно много. Сказала, что жила здесь с матерью, а еще сказала, что ей всегда хотелось снова взглянуть на дом. Она попросила ненадолго оставить ее одну в комнате, которая когда-то принадлежала ей, на чердаке, там, где сейчас живет мой Ноуи. Конечно, я ей разрешила, – представляете, какое лицо было у Ноуи, когда ему пришлось ненадолго оторвать глаза от компьютера! А потом она походила по дому, я предложила ей кофе, но она отказалась. Ей очень понравилось, какие мы решили сделать изменения, понравилось… – она осеклась, а Эльма стала терпеливо ждать, пока она продолжит. Грьета откашлялась и засмеялась сконфуженным смехом: – Простите, я просто… Когда она спустилась с чердака, вид у нее был странный. Мне показалось, что это пробудило у нее какие-то тяжелые воспоминания, такая она стала… печальная. Я спросила ее, была ли она здесь счастлива. Ну, понятное дело, для нас это важно. Каждый хозяин оставляет в доме частичку себя, и так там образуется приятная атмосфера. Но она не ответила, просто поблагодарила и ушла, – сказала Грьета.

Сама Эльма почти не верила ни в «атмосферу», ни в ауру домов, но кивнула в ответ:

– А можно мне посмотреть чердак?

Грьета пожала плечами:

– Да, правда, там ничего нет, кроме вещей моего Ноуи. С тех пор как мы въехали, он палец о палец не ударил. Ничего не распаковал, кроме своего игрового компьютера. – Она закатила глаза. – Ноуи! – крикнула она так внезапно, что Эльма вздрогнула. Она посмотрела на лестницу, ведущую на чердак. Вскоре наверху лестницы показался долговязый подросток, одетый в узкие джинсы и широкую толстовку до колен. Когда мать нетерпеливо велела ему подойти, он спустился медленным шагом.

– Ноуи, это Эльма. Она работает в полиции и хочет немного взглянуть на твою комнату, – сказал Грьета, положив руку ему на плечо. Ноуи смотрел то на мать, то на Эльму. Он открыл рот, словно хотел возразить, но в итоге удовольствовался тем, что издал стон и тяжело опустился на диван.

Грьета поднялась по лестнице, жестом пригласив Эльму за собой: «Это такой старый дом, тут все такое тесное, но в этом-то как раз и кроется очарование», – сказала она, когда они поднялись.

Эльма осмотрелась вокруг. Она и сама толком не знала, что делает здесь или что собирается искать. На полу комнаты был старый паркет, а под скатом крыши длинный шкаф. Всюду в комнате стояли коробки. На другом конце помещалась кровать, а напротив нее поставлен стол с телевизором и игровым компьютером. На потрепанном одеяле лежали пульты управления. А на прикроватном столике стоял стакан с небольшим количеством газировки на донышке. Грьета дотянулась до окна в крыше и приоткрыла его.

– Ну и воняет же тут! – вздохнула она. – Из этого шкафа выйдет отличная кладовка, но класть туда одежду Ноуи я ни за что не буду, – продолжила Грьета, открыв шкаф под скатом крыши. – Только посмотрите, какая там грязь. Я там еще не мыла.

– Можно заглянуть? – спросила Эльма.

Грьета пожала плечами:

– Да там ничего нет. Во всяком случае, я так надеюсь. Но я бы не удивилась, если б наткнулась там на дохлых крыс или еще что-нибудь похуже.

Эльма посветила в шкаф маленьким фонариком, закрепленным на брелоке. Чтобы как следует все рассмотреть, ей пришлось нагибаться. Шкаф был низким и сужался вглубь. Стены внутри были грязные, замызганные. Пол покрыт тонким слоем пыли, и когда пыль взвихрилась, Эльма с трудом сдержалась, чтобы не чихнуть. Но в темном шкафу не было ничего. Нигде не таилось ни дохлой крысы, ни чего-либо, что могло остаться от прежних владельцев. Она уже стала закрывать шкаф, как увидела на его дверце следы. Она погладила шероховатую древесину.