Кот, который читал справа налево - Браун Лилиан Джексон

– Остановитесь!

Помощники ринулись на помощь. Настил подмостков затрещал.

– Осторожно! – закричала девушка, висевшая на веревочном канате.

Толпа разбежалась. Предмет с треском упал и припечатал к бетонному полу чьё—то тело.

ДВЕНАДЦАТЬ

Две темы занимали центральные полосы утреннего выпуска «Дневного прибоя» во вторник.

Ценный золотой кинжал, приписываемый резцу Челлини, исчез из Музея искусств. Хотя пропажа была замечена охраной более чем неделю назад, полицию не известили до тех пор, пока корреспондент «Дневного прибоя» не обнаружил, что редкое сокровище исчезло из Флорентийского зала. Официальные лица музея не дали удовлетворительных объяснений по поводу сокрытия информации.

Второй сенсации было уделено значительно больше внимания.

Квиллер бросил газету на стойку бара пресс-клуба, где встретился за кофе с Арчи Райкером.

– Сам оступился или его подтолкнули? – задумчиво пробормотал Квиллер.

– У тебя ум криминалиста – съязвил Арчи. – Тебе недостаточно одного убийства?

– Ты не знаешь того, что знаю я.

– Давай обсудим это. Что это был за человек? – Бездельник, который нравился Зое Ламбрет. Она очень любила его, что весьма трудно понять. Ты не видел этого типа – дикий парень прямо с городской свалки.

– Плохо разбираешься в женщинах, – заметил Арчи.

– И тем не менее я должен признать, что способности у этого парня были.

– И кто мог толкнуть беднягу?

– Там была эта скульпторша, Батчи Болтон, которая, кажется, ненавидела его. Я думаю, Батчи ревновала этого бездельника к Зое и завидовала ему профессионально. Он имел больший успех у критиков, чем она. Батчи также очень любит Зою.

– О! И она тоже!

– Зоя пыталась тонко устранить её, но Батчи хваткая, как бульдог. И вот тут есть интересный момент: оба они – и Батчи, и покойный Нино – были сильно недовольны мужем Зои. Предположим, один из них убил Эрла Ламбрета. Не считала ли Батчи этого Нино соперником в борьбе за Зоино внимание, не она ли столкнула его с подмостков прошлой ночью? Вся команда помощников бросилась по шатким доскам, чтобы остановить падение Предмета. У Батчи была великолепная возможность.

– Кажется, ты знаешь больше, чем полиция.

– У меня нет ответа. Только вопросы. И вот ещё один: кто украл картину с балериной из офиса Эрла Ламбрета? В прошлый уикенд я вдруг вспомнил, что в ночь убийства она пропала. Я рассказал об этом Зое, и она уведомила полицию.

– Ты проделал большую работу. Не удивительно, что не успел закончить очерк о Галопее.

– И ещё один вопрос: кто украл из музея кинжал? И почему они так уклончивы, когда об этом заходит речь?

– У тебя всё? – спросил Арчи.

– Или, другими словами, могу я пойти домой к жене и детям?

– Иди домой. Ты отвратительный собеседник. А вот и те, кому это будет интересно.

По бару гуськом шли Одд Банзен и Лодж Кендал.

– Привет, Джим, – сказал Одд, – это ты написал статью о пропавшем из музея кинжале?

– Да.

– Они нашли его. Я съездил туда и сделал несколько фотографий. После этой шумихи, которую ты поднял, наш отдел посчитал, что люди заинтересуются внешним видом кинжала.

– Где они его нашли?

– В сейфе Департамента образования. Один из инспекторов писал статью о флорентийском искусстве для какого-то журнала и взял из футляра кинжал, чтобы хорошенько изучить его. Потом он пошёл на какое-то собрание и положил его в сейф.

– О! – сказал Квиллер. Его усы опустились.

– Отлично, это решает одну из наших проблем, – обрадовался Арчи. Он повернулся к полицейскому репортёру: – Что-нибудь новое по делу Ламбрета?

– Главная ниточка только что оборвалась, – ответил Кендал. – Полиция нашла ценную картину, которая, по словам жены Ламбрета, пропала.

– Где они нашли её? – вскричал Квиллер.

– В хранилище галереи, под буквой «G».

– О! – сказал Квиллер.

Арчи хлопнул его по спине:

– Джим, ты для детектива слишком большой выдумщик. Почему бы тебе не вернуться к очерку о Галопее, а раскрывать преступления предоставить полиции? Я иду домой.

Арчи вышел из пресс-клуба, за ним последовали Одд Банзен и Лодж Кендал, и Квиллер остался один, невесело глядя на свой томатный сок.

Бруно, вытирая стойку бара, сказал с понимающей улыбкой:

– Хотите ещё одну «Кровавую Мэри» без водки?

– Нет, – огрызнулся Квиллер.

Бармен задержался и привел в порядок стойку бара. Он дал Квиллеру ещё одну бумажную салфетку и наконец предложил:

– Не хотите посмотреть пару моих картин с президентами?

Квиллер сверкнул на него глазами.

– Я закончил Ван-Бюрена, – сказал Бруно, – и Джон Квинси Адамс тоже здесь, под стойкой.

– Не сегодня. Я не в настроении.

– Никто, кроме меня, не сможет сделать портрет из этикеток от виски! – настаивал Бруно.

– Послушай, меня не интересует, можешь ли ты делать мозаики из оливковых косточек. Я не хочу смотреть на них сегодня.

– Вы начинаете кричать, как Маунтклеменс, – сказал Бруно.

– Я передумал насчёт напитка. Сделай ещё один, только со скотчем.

Бруно пожал плечами и начал медленно выполнять заказ.

– Хорошенько перемешай, велел Квиллер. Из динамика раздался чей—то приглушенный голос, но слов Квиллер не разобрал.

– Мистер Квиллер, – сказал Бруно, – кажется, вас вызывают.

Квиллер прислушался, вытер усы и, мрачно хмыкнув, пошел к телефону. Мягкий голос произнёс:

– Мистер Квиллер, надеюсь, я не очень бестактна, но что вы делаете сегодня вечером?

– Ничего, – ответил он.

– Я приглашаю вас поужинать у меня дома, Я чувствую себя подавленной, и мне помогло бы, если бы со мной договорил кто-нибудь, кто меня понимает. Я обещаю не зацикливаться на своих проблемах, мы будем говорить о приятных вещах.

– Я хватаю такси и еду прямо сейчас.

Выходя из пресс-клуба, Квиллер бросил Бруно доллар и сказал:

– Пей сам свой скотч.

После полуночи Квиллер вернулся от Зои домой в благодушном настроении. Ночь была холодной, тем не менее Квиллеру было тепло. Он дал двадцать пять центов замерзшему нищему, слонявшемуся у подъезда, и, насвистывая какой-то мотив, отпер парадную дверь дома № 26.

Ещё до того, как он вставил ключ в замочную скважину внутренней двери, он услышал из холла вопль Коко.

– А! Друг, который рядом только в радости… – обратился он к коту. – Вчера ты меня бросил. Не ожидай сегодня игр, старина.